Камень, кислота, бумага

Художник Игорь Задера почти 30 лет назад выучился на печатника-литографа и с тех пор работает за двоих. Он не только создает эскизы будущих гравюр, но и сам шлифует известняковые глыбы, специальным карандашом создает на них рисунок, травит эти изображения кислотой и печатает с них оттиски-эстампы — от 20 до 100 штук с каждого камня.

С середины 1990-х Игорь на трофейном немецком станке фирмы «Краузе» отпечатал несколько серий литографий, посвященных старой и современной Москве, которые теперь можно видеть в резиденции Президента России в Кремле, Московской мэрии, главной резиденции посла США в РФ, а также в собраниях европейских и российских галерей и музеев, среди которых — ГИМ и ГМИИ имени Пушкина.

МОСЛЕНТА узнала у Игоря, как в наши дни понять, что твое призвание — печатное дело по старинной технологии, и как должны совпасть звезды, чтобы современный художник взялся за создание серий архитектурных пейзажей, посвященных любимому городу.

Рассказывает Игорь Задера, художник-график, литограф

Путевка в дом творчества

Рисую я с семи лет. Со второго класса начал ходить в изостудию при дворце пионеров, в восьмом понял, что в школе мне уже не интересно и поступил в художественное училище. После армии стал работать художником-оформителем в системе художественного фонда Союза художников СССР. Был тогда, в 1980-х, такой способ совместить приятное с полезным.

Кто-то рисовал плакаты и вывески, кто-то делал чеканку или мозаику для НИИ и ресторанов, а я по большей части оформлял школы. Четырехмесячный заказ делал за пару месяцев, а потом писал акварели, делал графические зарисовки города. Времени было много, я закончил курсы при туристическом бюро и в качестве гида объездил со взрослыми и детскими группами половину Советского Союза: Таллин, Вильнюс, Минск, Киев…

И вот в 1989 году правление Союза художников России предложило мне путевку в дом творчества графиков и книжников «Челюскинская» — это в 15 километрах от Москвы, между Пушкино и Мытищами.

В первый раз я туда приехал в составе так называемого молодежного потока - среди начинающих художников со всей страны. Путевка полностью оплачивалась Союзом, молодежь не платила ни копейки. В ее стоимость входило размещение в двухместном номере, трехразовое питание и круглосуточный доступ в печатные творческие мастерские с возможностью работать на любом оборудовании. Плюс нам бесплатно предоставляли печатников и периодически вывозили на пленэры.

Два месяца отводилось на создание собственного творческого проекта. За это время нужно было создать цикл работ, который потом выставляли на отчетной выставке в конце потока. Это был прекрасный опыт, прекрасная школа, которая запомнилась на всю жизнь и доброжелательным отношением старших коллег по цеху, и, главное - первыми опытами в литографии.

И, когда бы ты не пришел, днем или ночью, всегда застанешь кого-нибудь за работой. На длинных столах лежат отшлифованные камни, на каждом из которых сначала делают рисунок специальным жиросодержащим карандашом, а потом травят кислотой, обрабатывая изображение для будущей печати.

После этого печатник устанавливает камень на таллер станка, наносит на него краску валиком и печатает оттиски. А ты сидишь рядом на специальном высоком табурете, вроде барного, и наблюдаешь, корректируя процесс.

Первая моя литография была посвящена образу собора Святой Софии в Новгороде Великом. Коллеги сказали, что работа в целом удалась, этот оттиск до сих пор хранится у меня в мастерской, в архиве. Второй сюжет я сделал с деревом: взял неожиданный ракурс, который можно увидеть, подняв голову, когда сидишь, прислонившись к стволу. Плюс, за те два месяца я создал три сюжета в технике мягкого лака и порядка ста пленерных акварелей.

Залечь на дно в «Челюскинской»

На следующее лето я снова попросился в этот поток и ждал возвращения в «Челюскинскую», работая над серией эскизов большого формата. Я тогда витал в облаках, хотел попробовать себя везде, и взял тему коралловых рифов, отражений, морского дна. Сделал серию работ из пяти листов, использовав камни большого формата.

Следующим создал проект, посвященный арабской каллиграфии, в котором экспериментировал с цветом и форматом. Материалы к нему готовил в одной из монастырских библиотек Праги с прекрасной подборкой средневековой литературы по арабской письменности.

А литография затянула меня настолько, что я пошел в «Челюскинскую» простым печатником. Была эпоха безвременья и талонов, в номере зимой не было отопления, а я шлифовал камни в ледяной воде, печатал в промёрзшей мастерской, и делал проекты, которые мне были интересны и которые до сих пор считаю удачными.

Зарплаты не было, так как платить ее было не из чего: потоки прекратились, потому что их не на что было содержать. Приезжали работать отдельные художники, чтобы выполнить заранее оплаченные заказы. Мы вместе работали, общались, зажигались друг от друга энергией и упорством — это была настоящая цеховая среда.

В печати не задерживаются люди, не влюбленные в этот процесс — слишком трудоемкая работа. Надо гореть и быть большим фанатом, чтобы «становиться к ручке», которая приводит в движение литографский станок. Я работал с печатником Натаном Яковлевичем Качаем, и очень многому у него научился.

Технология проста, но все дело в нюансах: какое выставить давление, чтобы оттиск был сочным и четким, какая подушка нужна под камень, чтобы он лежал ровно, как укрепить краску, чтобы мелкое зерно «зазвучало» в деталях, а не залипло.

Я работал на «Челюскинской» несколько лет: рисовал, печатал, чистил снег, разгружал машины с продуктами. Зато мне выделили «келью» и предоставили карт-бланш в пользовании мастерской. И добрая кухня меня кормила, до сих пор благодарен им за это.

Студия военных художников

За те годы, что я проработал в «Челюскинской», перестал существовать СССР, случился путч, дефолты. Но для меня гораздо важнее было то, что я нашел костяк единомышленников-печатников, с которыми трудился бок о бок и набирался опыта. И вот в 1995 году мне неожиданно позвонил секретарь Союза художников России Николай Николаевич Соломин. До сих пор не знаю, кто меня порекомендовал ему, теперь это уже и не важно. Он пригласил меня прийти печатником в студию военных художников-баталистов имени Грекова при министерстве обороны и создать там печатную литографскую мастерскую.

Помню, как приехал знакомиться и привез свой проект, связанный с арабской каллиграфией «Суры из Корана» — каждая композиция предваряется суфийской притчей и рядом куфических выкладок. Наверное, от меня чего-то другого ждали в столь солидном заведении, известном своими традициями. Но я тогда, выбирая, что взять, решил, что тема значения не имеет: я иду к профессионалам, которые смогут оценить качество и уровень самой литографской печати, а не тематическую направленность работ.

И Николай Николаевич, как человек мудрый, с большим тактом и опытом, нимало не смутился, оценив мои работы по достоинству. Предложение было подтверждено и озвучено, и я его принял.

В студии мне пришлось все начинать с нуля, сидел я в комнате, которая была старым заброшенным складом. Я когда ее в первый раз открыл, не смог даже войти: от пола до потолка все было забито хламом. На создание мастерской ушло более года, делал я все в одиночку.

Там же нашлись и трофейные камни – настоящие «баварцы», а надо сказать, что именно они считаются лучшими в литографии. Мне удалось сформировать базу: я собрал станок фирмы «Krause» и наладил процесс печати, шлифовки камней, которые таскал из подвала на руках, по винтовой лестнице.

Со стороны художественного руководителя студии я получил карт-бланш, и это было благородно и прекрасно: почувствовать себя продолжателем традиций русских мастеров литографии, работать по индивидуальному художественному плану. Если в «Челюскинской» у меня был этап становления и поиска, эксперимента, то в период работы в студии имени Грекова я обратился к темам отечественной истории, архитектурного и градостроительного пейзажа Москвы, которыми занимаюсь и теперь. Во многом этому способствовала дружественная и профессиональная атмосфера, объединявшая художников, работавших рядом.

Я активно взялся за работу создав несколько серий, посвященных истории Москвы, средневековым крепостям и монастырям России, Бородинскому сражению 1812 года, Крымской кампании 1854-55 годов и обороне Севастополя, Великой Отечественной войне. В мастерской я проработал почти 20 лет, печатая литографии, которые вручали военным и гражданским лицам.

А после очередной плановой смены руководства студии мне сказали, что новое начальство считает мастерскую нерентабельной. И если живопись и монументальная скульптура не нуждались в аргументах, то про литографию сказать такого было нельзя, несмотря на отечественные традиции печати и историю трофейного оборудования. Станок спустили в подвал, а помещение мастерской стали сдавать в аренду курсам английского языка.

Московская серия гравюр

Когда в 1996 я приступил к созданию серии работ, посвященных 850-летию Москвы, то взялся за ушедшие виды Кремля, создав семь сюжетов, в каждом из которых старался показать утраченное архитектурное прошлое города. Так что в тех работах присутствуют как сохранившиеся до наших дней, так и навсегда утерянные здания и храмы. Это Чудов монастырь, Николаевский дворец, не сохранившаяся Боярская площадка, храм Спаса на бору.

Чтобы изобразить эти виды, я обратился к работам живописцев той эпохи, в первую очередь к наследию Карла Рабуса, который по большому счету был первым литографом-летописцем московского образа жизни того времени. Во всей этой истории мне было интересно перекинуть такой соединительный мостик между той эпохой и настоящим, сравнить образ города первой трети XIX века с тем, что дошло до наших дней.

Пользовался я очень скромными техническими средствами: помимо черного рисующего здесь присутствует желтая краска, имитирующая цвет самого литографского камня. Теплый фон здесь очень органично лег и так оттенил участки белой бумаги, что у нас создается впечатление белокаменного города, освященного ярким солнцем.

В серию я включил также два пейзажа с прилегающими к Кремлю территориями: это Красная площадь и вид на тот район Замоскворечья, где сейчас расположен отель «Балчуг». Даже этот вид с Боровицкого холма, и тот сейчас совершенно другой — на этом месте теперь вертолетная площадка ФСО.

Следующая серия работ, посвященных столице — «Московские достопамятности: Ворота» решена уже в другой манере — здесь появляется небо, придающее ощущение камерности. Я использовал здесь технологический прием, который называется «горизонтальный раскат». Это когда художник решает уплотнить по цвету и тону края литографии, чтобы добиться устойчивости композиции и лучше передать глубину изображения и его перспективу. Для этого на отдельном камне-палитре он готовит и раскатывает валиком краску так, чтобы большее количество темного цвета оказалось на краях изображения, сверху и снизу. Это старый печатный прием, который идет от «плашки», изобретенной ещё в 1808 году, как ни странно, великим русским живописцем Алексеем Гавриловичем Венециановым, который был великолепным литографом и организовал одну из крупнейших в тогдашней России печатных мастерских.

Работая над этой серией, я опирался на фактический материал, который сохранился в даггеротипах, хромолитографиях, натурных зарисовках и гравюрах XIX века. Система Китай-городских укреплений была настолько живописной, так камерно и органично вливалась в ритм и образ города, что хотелось эти нюансы вплести в мое видение дореволюционной городской атмосферы. Мне хотелось создать большие по формату литографии, от которых веяло бы спокойствием, стариной и добрым духом размеренной городской жизни. Теперь, увы, мы это ощущение уже утратили из-за смены ритмов и архитектурного облика Москвы.

Позже, в 2001 году, я сделал серию с современными видами столицы, стилизованными также под дореволюционную атмосферу. Когда я думал, в каком ключе стоит эту серию развивать, у меня была идея оттолкнуться от архитектурных фантазий Пиранези (итальянский археолог, архитектор и художник-график, - ред.). Но идти по проторенной дороге и заниматься цитированием мне не очень хотелось.

Все это цвело и пахло на фасаде каждого дома. И мне тогда очень хотелось город от всего этого вычистить, хотя бы во внутреннем восприятии подмести его, что ли. Я зачистил все улицы от рекламы, замостил их булыжными мостовыми, поставил газовые фонари и разместил на фасадах вывески в стиле модерн. Выбирал разные уголки, стараясь запечатлеть ауру, уют и вдохновение и небольших переулков, и знаковых мест, которые мне дороги как художнику и горожанину.

Главное, я попытался запечатлеть микросреду города, его внутренний мир, уют и места, которые дарят атмосферу вдохновения и умиротворения. При этом я работал над серией с некоторой долей юмора и назвал ее «Вспоминаниями о будущем». Получилось такое будущее с отсылками к прошлому, которое для меня остается камертоном при восприятии облика сегодняшней Москвы.

Своя мастерская

Оставшись без студии, профессию я не сменил, работаю теперь в своей просторной мастерской. Станка там нет, так что я езжу в художественные мастерские объединения «Эстамп» на улице Вавилова, либо в «ЛИТО» на Нижней Масловке.

В «ЛИТО» недавно печатал серию иллюстраций для авторского проекта, посвященного поэзии средневекового японского поэта Мацуо Басе, который озаглавил «Дитя на ветру». Это серия неких путевых набросков в технике сухой кисти и размывкой китайской тушью со сценками неспешного японского быта. Работы создавал прямо на месте, на небольших камнях, «A la prima».

Большие же по формату серии, посвященные Бородино и Первой мировой нуждаются в крупных и массивных камнях-формах, там работа над каждым сюжетом занимает по месяцу-полтора над каждым сюжетом. И, только после того, как весь ряд сюжетов будет отгравирован и выстроится в единую экспозицию без «провалов» и недоработок тона и прочего, можно приступать к печати.

Литография до сих пор используется для создания альбомов, книжных иллюстраций, авторской художественной печати. Так, в сотрудничестве с московским издательством «Ламартис» я работал над циклом иллюстраций для проекта ручной авторской книги, а с издательством «Рипол-классик» - над большой серией с видами Москвы, Санкт-Петербурга и историей первой в Советской России гидроэлектростанции.

Авторская книга востребована, но дорога: когда делают тираж в 10-20 экземпляров, рыночная стоимость каждого из них составляет порядка 3-5 тысяч евро. Простой обыватель себе таких книг позволить не может, они предназначены для коллекционеров. А для художника это — хороший авторский проект, когда ты работаешь над концептом книги и сам же делаешь для нее иллюстрации в технике, которой владеешь. Прекрасная возможность для самореализации.

Еще со времен работы в студии военных художников мои серии стали брать на международные выставки и в коллекции музеев. После зачисления моих литографий в новое собрание я вбиваю в CV очередную строку и забываю об этом, возвращаюсь к работе.

Бывает, звонят из подарочного фонда Президента, и говорят: «Нет ли у Вас гравюр по определенной тематике?». Первые работы они у меня приобрели достаточно давно, это была серия из пяти сюжетов «Московские достопамятности», посвященная воротам Китай-города и Московского Кремля.

Так, 1 февраля Президент дарил альбом литографий «Средневековые крепости и монастыри России» Патриарху всея Руси по случаю дня его тезоименитства.

Кстати, узнал я об этом на следующий день, когда мне позвонили друзья из-за границы, чтобы поздравить. Приятно, что и на высшем уровне у нас дарят подарки, связанные с историческим прошлым России и выполненные в столь уникальной технике.

Cерию «Средневековые крепости и монастыри России» я печатал еще в студии, в 2010 году. В альбоме представлено 17 адресов, натурных же зарисовок, конечно, было гораздо больше. Просто, когда у меня скопился достаточный материал из моих путешествий по стране, возникла идея, что хорошо бы их объединить, но не шаблонно, не в очередное «Золотое кольцо России», а по другому принципу.

И я взял необычный ракурс — посмотрел на них с точки зрения военно-фортификационного искусства. Постарался найти ракурсы, которые работали бы как знак, как символ. Отсюда и возникло это деление на две группы: крепости и монастыри. У нас в истории печати таким образом этот материал никогда не освящался. Конечно, я слегка «зачистил» сюжеты от свалок, ржавых тракторов и покосившихся фонарных столбов, которые наблюдал непосредственно на местах. В остальном все передано довольно точно.

В серии присутствуют два памятника, находящиеся в Москве: Спасо-Андроников монастырь, в котором упокоен преподобный Андрей Рублев, работавший здесь иконописцем. Я выбрал вид на монастырь со стороны Яузских холмов, откуда обитель смотрится наиболее эффектно. И второй московский лист серии — вид на главный вход Новоспасского монастыря, в котором я отдаю дань памяти, роду Романовых, поскольку здесь находится родовая усыпальница их предков.

Камень в основании

То, что сюжетом моей первой литографии стал храм, было довольно-таки символично, хотя я еще и не думал тогда, что буду специализироваться в архитектурной тематике. У меня много работ в формальной литографии, много «информэля», как малоформатного, так и крупноформатных работ в цвете. Я сотрудничаю с рядом коллекционных графических зарубежных собраний и кабинетов графики, участвую в выставочных проектах у нас и за рубежом.

Кто-то считает, что истинный путь художника — это развитие и рост в рамках одной темы. Например, «только Москва». У меня все складывается иначе: первые работы по Москве родились в период работы в студии, после этого я долго не возвращался к этой теме. Хотя и планирую в дальнейшем создать еще несколько серий, например, по московскому модерну, включить туда особняк Морозова на Воздвиженке, шехтелевские особняки, доходные дома. Люблю я русский модерн, от которого пахнет родной деревней, со всем его узорочьем и сказочными образами, на которых мы воспитаны с детства.

Я по-прежнему продолжаю создавать работы, связанные с историей нашей страны. Стал больше работать в авторской книге, в создании авторской ручной бумаги, более активно занимаюсь формальной цветной литографией и экспериментами с цветом. Я не изменил себе как художник-печатник литографии: не добавил цифровых технологий, не ушел в заимствования, а продолжил развиваться, углубляясь в технологические вопросы, создавая произведения, более сложные по технике.

Развивая цитату из Евангелия, могу сказать, что мое творчество, так же, как и вера, зиждется на одном и том же камне. Помните, как Спаситель сказал Петру: «Ты – Петр, и на сем камне я создам церковь мою, и врата ада не одолеют ее».