«Драк не было никогда». Чистые пруды 1960-х в воспоминаниях московского старожила

«Ты не с нашего двора, уходи»

Детство я провел на Чистых прудах. Десять лет, с 1958 по 1968 год, мы с родителями жили на Покровке в доме 11. Тогда это была улица Чернышевского.

У нас был такой типичный старый московский дворик: мужички сиживали, в домино игрывали, белье висело. Двор был один на несколько домов, и объединял всех: и малышню, и ребят из младшей школы, вроде меня с друзьями, и парней постарше. Есть качественные фильмы о послевоенном периоде, где все это показано.

Мое детство на Покровке было прекрасным. С друзьями, одноклассниками мы гуляли, катались на коньках на Чистых прудах, играли во дворах — и в своих, и в соседних. Драк не было никогда. Если ты был один, могли сказать: «Ты не с нашего двора, уходи, мы тебя не любим».

Но если ты приходил с друзьями из класса, никто никаких препятствий не чинил. Наоборот, все бегали, играли вместе. Это я твердо могу сказать, потому что с друзьями из двух школ облазил все дворы от Садово-Спасской и Сретенки до Чистопрудного бульвара.

Конечно, были тогда в Москве дворы хулиганские, где тебя могли побить, обворовать. Где местные сами друг с другом дрались стенка на стенку. Более того, я в таком дворе даже сам пожил, когда мы с родителями переехали на улицу Куусинена у метро «Полежаевская». Там, по нашу сторону улицы был военный сектор, где комнаты давали семьям офицеров. Так что у нас все было прилично, а вот через дорогу в 1956 году компактно поселили людей из деревень, стоявших на месте стадиона «Лужники». И по той стороне ходить было боязно: бандитские, шпанистые нравы. Там бывали случаи, когда одноклассники убивали друг друга в драке.

Но в центре Москвы такого не помню. У нас была атмосфера нормальной родины, своей собственной деревни. И вражды между дворами не было.

В мальчишески-хулиганском возрасте наши развлечения были довольно простыми. Мы с ребятами подкладывали длинные гвозди на трамвайные пути, потом радовались, какие у нас ножички получаются. Лазили через заборы, залезали в разбомбленный дом рядом со школой, который так и стоял после войны, со снесенной взрывом стеной.

«Полезли через двор, и нас там "приняли"»

Первые два класса я учился в школе 613 на Потаповском переулке. Так что мы с ребятами и там облазили все вокруг.

Это здание до сих пор стоит на Солянке, серое такое. Полезли напрямую через двор, и нас там «приняли». Оказалось, мы попали во что-то КГБ-шное. Ничего серьезного там не было — какой-то гараж, так что нас пожурили и отпустили.

Так, по прямой, мы в одну сторону доходили до Кремля, Ильинки, Маросейки, а в другую — до Варварки, до высотки на Устьинской набережной. В эту высотку мы однажды даже залезли — хотелось покататься на скоростном лифте. Зашли в здание и уехали на самый верхний этаж с какими-то дядьками, потому что сами с ним управляться не умели. Нам еще хотелось посмотреть на Москву с высоты, но оказалось, что окон там нет, только холл, двери квартир и выход на лестницу.

Мы почему-то не догадались, что на этом же лифте можно уехать вниз, и пошли по лестнице пешком. Оказалось, что этаже на втором она перекрыта, и мы почему-то опять пошли до самого верха, позвонили в квартиру и попросили, чтобы нас спустили вниз. Сами скоростным лифтом мы пользоваться не умели. Обидно было, что на Москву с высоты мы так и не посмотрели.

«Со всей округи приходили к нам на каток»

Вся жизнь происходила если не во дворах, то на Чистых прудах. Зимой со всей округи все, кто мог, приходили к нам на каток. Место было очень хорошее, ухоженное: лед чистили, стояла раздевалка, примерно такая же, как в более поздние времена построили на Патриарших прудах. Можно было оставить ботинки, надеть коньки, купить коржик и пойти кататься. Тогда еще не было ресторана, который на этом месте построили году в 1969-м. Тогда раздевалки и не стало, а до этого место предназначалось для людей, а не для выгоды.

Были самодеятельные фигуристы, которые танцевали парами или кружили волчок. Изредка у хоккеистов, игравших в углу прудов, в зону катания выкатывалась шайба. Мелюзга с покатых берегов скатывалась на пруд по ледяной дорожке, самые лихие ехали, стоя на ногах. Старики сидели и обсуждали происходившее рядом, на скамеечках, которые тогда тут стояли.

Конфликтов там не помню. Не сказать, что это была идиллия, но Чистые пруды зимой мне запомнились, как всеобщий клуб, так бы я это назвал.

«Не раньше, чем будет затмение галактики»

Мы с друзьями люто ненавидели театр «Современник». И вот уже 50 лет, как я остаюсь верен детской клятве, которую мы дали с другом Максимкой, когда закрыли наш любимый кинотеатр «Колизей». В Москве он был чуть ли не самым древним, все у нас воспринимали его, как центр района, и вдруг в это здание въехал театр. Мы тогда поклялись, что придем туда не раньше, чем будет затмение галактики.

В «Колизее» буфет был вкусный, с молочными коктейлями, а перед сеансами в фойе выступали артисты, смутно вспоминаю клоунов. Поход в кинотеатр был тогда не просто просмотром фильма под попкорн, а еще и неким семейным культурным мероприятием.

Прекрасно помню, как мы всей семьей ходили в «Колизей» на «Миллион лет до нашей эры». Глупый фильм, где люди в меховых купальничках и плавках бегают под динозаврами, решая свои мелкие любовные дела. Естественно, меня впечатлили кадры с драками динозавров. Теперь понятно, что они были кукольными, мультяшными, но тогда для школьника это выглядело, как нечто невероятное.

Помню, как ходили с Максимкой на фильм «Фантомас разбушевался». Была середина дня, аудитория мальчишечья, конечно, стоял гвалт. Особенно на выходе после фильма все орали: «Тра-та-та-та-та», — изображали, как инспектор Жюв стреляет из костыля.

Очень многие восприняли с отвращением замену старого и центрального для всей округи кинотеатра на экспериментальный театр. Не простили измену. А до «Форума» на Садовой-Черногрязской, в район Цветного бульвара далеко было добираться. Его, кстати, потом Пугачева забирала под какую-то свою берлогу и не потянула. Но это было уже в 1990-х.

А тогда, в 1960-х, у нас оставался на весь район только один кинотеатр — «Аврора» в двухэтажном здании на углу Покровки и бульвара. Но это было не то: маленький зал, формат рабочего клуба.

Помню, как мы с отцом ходили туда на фильм «Вертикаль», откуда я запомнил общую канву и песню Высоцкого про друга, остальное как-то потом уже пришло. Публика тогда была сдержанная — в основном все, как и мой отец, прошли через войну. Это были люди, знавшие цену всему. И я не помню ни восторгов, ни оваций, ни обсуждений в кинотеатре после фильма — тогда люди попусту не трещали. Хотя, казалось бы, поговорить было о чем — все только что увидели один из знаковых фильмов той эпохи, оттепели.

«Не люблю икру: в детском саду заставляли ее есть»

Детство наше было почти бесконтрольным. Родители уходили на работу в семь часов. Они были инженерами-атомщиками: мать работала в Курчатовском институте, а отец — в Центральном котло-турбинном институте, занимался атомными котлами.

В саду, кстати, отлично кормили, и я до сих пор не люблю икру, потому что нас часто заставляли ее есть. Наверное, как-то по Курчатовским атомным каналам она к нам попадала.

Из школы ездил в пионерлагерь на все лето: сдавали меня в июне, и только в августе забирали. Родителей тоже можно понять — в одиннадцатиметровой комнате вчетвером жить было тяжело.

Игры были лихими, конечно. Помню, как отец нам с другом ввалил ремня, когда во время ремонта дома обнаружил нас на строительных лесах на уровне шестого этажа. Друг пытался протестовать, что у него своя мама есть, она и накажет, но отец на переговоры не шел и ремня досталось нам обоим.

Такого повседневного контроля, как сейчас, с телефоном, тогда не было. Вечером появился — и хорошо. Отметки проверили, двойка есть, скажут: «Ишь ты, разгильдяй». Вот и весь разговор.

«Ты — общий ребенок»

Рядом была детская библиотека, и читал я много. Сначала брал по две-три книги в неделю, а потом и по пять-семь. И все успевал прочитать. Родители, правда, ворчали: «Читаешь много, а что толку? В школе-то успехи не очень».

По другую сторону Чистых прудов находился Дом пионеров. Находился он в бывшем особняке, позже там устроили дом политкаторжан, а потом отдали его пионерам Бауманского района.

За кружки и секции там никто не платил, родители никаких денег не вносили. Я ходил в кружок лепки, а параллельно меня буквально заставляли заниматься и декламацией, и танцами. Взрослые брали детей в свои руки, как своих, так и чужих. Этого никогда не забыть — ты был всем нужен.

Ходишь вроде как бы и ничейный, потому что родители на работе и тебя не контролируют. А с другой стороны ты — общий ребенок. Любой взрослый тебе что-то укажет, как-то поможет или даже чем-то наградит за хороший поступок. Такое было отношение.

Помню, на катке на Чистых прудах я серьезно разбил коленку, так что в поликлинику пришлось потом ходить, лечиться. Так вот, домой меня тогда на руках принес взрослый. Совершенно посторонний мужчина. Он тоже катался на коньках. Увидел, как я приложился и запросто донес меня до дома.