Приют вождей

МОСЛЕНТА прошлась по МУЗЕОНУ с главным хранителем его фондов Дмитрием Максимовичем Евсеевым, который рассказал, как очищали от граффити Дзержинского, ставили на ноги Горького и где хранится ромашка из рук Дон Кихота.

Дмитрий Максимович Евсеев, главный хранитель фондов Парка искусств МУЗЕОН

Я — хранитель. Ежедневные мои обязанности можно сравнить с работой лесника, только присматриваю я не за деревьями, а за скульптурами: совершаю обходы, слежу за их состоянием, должен чётко знать, если с какой из них что-то случилось или может случиться.

Зимой тут хорошо! Приходишь в утеплённом комбинезоне, мороз нипочем, людей мало, всё в снегу. Красиво... А сейчас очень сложная погода для скульптур: то жара, то дожди, и надо каждый день быть очень внимательным: где-то может осесть грунт, а где-то — пойти трещина. Даже весна – не такой проблематичный период.

Я пришел в МУЗЕОН в январе 2009 года, здесь – больше семи лет, но это не цифра. У нас есть люди, которые работают в парке больше 20 лет.

Хорошо, что есть МУЗЕОН, потому что многие городские скульптуры могли бы пропасть с концами, разрушиться. Но попали к нам, и теперь живут новой жизнью, радуют горожан и туристов.

История Парка

Надо помнить, что МУЗЕОН, по сравнению с тем же Парком Горького, ещё совсем молод. Начинался он в 1992 году с необустроенного пустыря рядом со зданием Третьяковской галереи и ЦДХ, где поначалу лежали сверженные «вожди» — демонтированные монументы, которые в перестройку свозили сюда. На архивных фотографиях можно видеть, как на подставках здесь лежали Сталин, Свердлов и Дзержинский, стоял Калинин без постамента.

Коллекция формировалась очень интересно: Дзержинского привезли сюда в ту же ночь, когда его демонтировали, почти на то же место, где он сейчас стоит. Подчеркиваю, самого парка тогда ещё не было. Потом, когда мэра Попова сменил Лужков, было решено создать тут музей скульптуры под открытым небом, и потихоньку начали собираться экспонаты. Часть нашли в запасниках, некоторые МУЗЕОНУ дарили сами скульпторы - бывало и такое.

Экспозиция всё время меняется, и сейчас у нас 767 музейных предметов. При этом скульптур в парке, конечно, меньше: что-то стоит на складе, что-то – на реставрации, самое хрупкое – в запасниках. А часть наших экспонатов — это картины, их у нас около 80 штук.

В парке мы показываем очень много: начиная от работ советского периода, создававшихся по госзаказу, и кончая современной скульптурой. Прежде парк скульптур был более заросшим, запущенным. А то, что мы видим сейчас — результат реконструкции, которая связана была и с проектом пешеходной зоны на Крымской набережной, и с общей концепцией обновления.

Гости с Лаврушинского

Бронзовый «Часовой» Шервуда 1933 года и «Перекуём мечи на орала» Вучетича 1957 года принадлежат Третьяковской галерее и стоят рядом с их входом – по бумагам эти скульптуры у нас только во временном пользовании.

Мама у меня работала в Третьяковке, и я помню, что «Перекуём мечи на орала» (которая, вообще-то, является копией работы, установленной в Нью-Йорке у здания ООН) раньше стояла на Лаврушинском переулке. Так же, как и «Часовой», который располагался в стороне от главного входа, у ёлок, ближе к инженерному корпусу. К нам сюда они попали, когда шла реконструкция галереи, и теперь стали частью МУЗЕОНА, знаковыми скульптурами в его экспозиции.

Спасенная Мухина

От площадки, прежде посвященной скульптуре о Великой Отечественной войне, осталось немного. «Стоять насмерть» Вучетича, эскизная работа 1967 года, связанная с мемориалом Мамаев курган. Работа Кремнёвой «Песня о мире» 1987 года — пример перестроечной скульптуры, когда о войне стали говорить более широко и не так, как прежде. И так случилось, что тут, рядом с ними, оказалась и знаменитая работа Веры Мухиной «Требуем мира!».

Её история очень интересна и показательна, потому что мухинских работ вообще немного: «Рабочий и колхозница», Чайковский, какие-то скульптуры в Лужниках, в парке дружбы, и все. Проектов было много, но сделала она, к сожалению, меньше, чем ей хотелось.

«Требуем мира!» удалось спасти на этапе, когда она уже была наполовину разрушена. Скульптура была сделана в 1951 году, это бронза, шестифигурная композиция. Трое рабочих: азиат, африканец и русский, справа женщина-кореянка с мертвым ребенком, слепой однорукий инвалид и женщина с ребенком и голубем. Скульптура связана с войной в Корее, которая тогда шла, и делалась она Верой Игнатьевной как агитационная, полая внутри, а значит сравнительно лёгкая, чтобы её можно было возить по различным выставкам.

Работа имела успех, есть даже копия в Пхеньяне. Сначала она оказалась на ВДНХ, а потом переехала в скверик у Проспекта Мира. Сейчас то место даже трудно показать, там прошло Третье кольцо.

И вот оттуда в середине 1990-х эта работа приехала к нам вся побитая, с массой утрат. Еще год-два, и её бы не стало. Тогда администрация МУЗЕОНА организационно решила этот вопрос, а скульптор Дмитрий Тугаринов приехал с манипулятором, с краном, и забрал скульптуру.

Я застал ещё момент, когда эта работа стояла в Парке в жалком состоянии: всего три фигуры, голубя не было, ещё три фигуры хранились у нас на складе, кто без рук, кто без ног, какие-то элементы лежали отдельно. Реставрацию сделали уже сравнительно недавно, буквально пару лет назад.

Дзержинский без мата

Я всегда говорю так: В МУЗЕОНЕ нет памятников, в МУЗЕОНЕ есть скульптуры. Памятник у нас тут только один — Горькому, но у него особый статус, и об этом потом.

История с работой Евгения Вучетича «Феликс Дзержинский» очень запутанная и долгая. Сразу после демонтажа скульптура попала к нам и лежала в парке на земле. Ночью её привезли сюда на громадном мосэнерговском тягаче.

Потом, уже в 1993 году, привезли постамент. На нём была масса надписей, в том числе и ругательных, и в таком виде он простоял у нас несколько лет. Потом встал вопрос, что дальше делать со скульптурой и постаментом? Мнения разошлись даже у реставраторов, одни говорили: все очистить до металла, запатинировать и дать защитный слой, другие считали, что, как и на Берлинской стене, надписи нужно сохранить.

В итоге надписей на постаменте больше нет. Провели реставрацию, во время которой выяснилось, например, что в 1968 году Дзержинского зачем-то покрыли цветным подкрашенным воском, а это неправильно. В результате фигура на вид сейчас отличается от постамента: её обрабатывали год назад, а постамент — совсем недавно.

Что можно сказать об этом экспонате? Работа, конечно, выдающаяся. Бронза, 1958 год. Вучетич, выполняя госзаказ и имея под рукой стандартный для таких случаев набор: фотографии, мемуары, создал очень мощный образ. О том, как мы к нему относимся, на экскурсиях не говорим: МУЗЕОН вне политики. А для меня, как для хранителя, эти скульптуры — не просто экспонаты, это символы эпохи, которые стали частью нашей коллекции. Поэтому, когда я вожу экскурсии, говорю так: это часть нашей истории, и ее следует уважать, какой бы она ни была.

Сверженные вожди

После Дзержинского у нас идут всевозможные вожди и политические деятели: один Сталин, один Косыгин, два Брежневых и шесть Лениных. Ильичи разные попадаются: одно дело — работа Виленского, который был классиком портретного жанра, и совсем другое дело — массовая скульптура, изготовленная по одному образцу на комбинате. Вот у скульптора Сергея Меркурова на даче был такой комбинат, где вождей делали поточным методом и где молодой Эрнст Неизвестный подрабатывал резчиком. Он, кстати, шутил: «Там, за воротами, советская власть, а здесь — запорожская сечь, здесь высекают Лениных и Сталиных». Меркуров к этой работе относился цинично, считая, что он чуть ли не единственный должен их ваять, хотя в то время работал и Томский, и ещё пара-тройка достойных скульптора.

Все вожди «приехали» к нам из разных мест, в основном с площадей. Хотя вот бюсты Карла Маркса и Владимира Ленина работы Меркурова стояли на Белорусском вокзале, в самом начале перрона, у зала приемов делегаций.

Безносый Сталин

Ещё одна работа Меркурова — Сталин из красного гранита. В годы войны в Парке Горького посреди выставки трофейного оружия стояла похожая скульптура. Всего их было в Москве штук десять, не меньше: в Парке Горького, в Сокольниках, у «Завода имени Сталина» на «Автозаводской», его потом замуровали. И на «Краснопресненской», там где переход на Баррикадную, была стенка, перед которой стояли Ленин и Сталин.

Наш - из Измайловского парка, стоял там у круглого пруда. Его демонтировали в 1962 году, дергали тросом, у основания остался глубокий след на полировке, трещины. И увезли-то его тогда не особенно далеко: дача Меркурова была в том же парке, туда его и бросили. Тёмные подтёки на френче в районе воротника остались от того времени, когда он лежал там в грязи, в дождевой воде. А нос отколоть могли и дети, он же бесхозный лежал. Я читал мемуары одного москвича, где он рассказывает, что, когда был маленьким, на хоздворе парка Измайлово лежали памятники Сталину, свезённые со всего района. И дети и взрослые делали там с ними, что хотели. Ну, а без хозяина что со скульптурой будет? Вспомните античность, что у скульптур всегда отбивали? Нос — в первую очередь.

В своей мастерской Меркуров делал таких Сталиных очень много, кроме того, самого первого, громадного, 20-метрового, который с 1937 по 1961 годы стоял на канале Москва — Волга напротив такого же колосса — Ленина. Он был составлен из огромных гранитных глыб, которые привозили на железнодорожных платформах из Житомирской области. Подобный громадный Сталин из блоков стоял раньше и на ВДНХ, напротив павильона «Космос», где сейчас установлена ракета «Восток».

На сегодняшний день, насколько я знаю, сохранился Сталин, похожий на нашего, во дворе Третьяковки. Раньше он стоял в Лаврушинском переулке, на том месте, где сейчас находится памятник Третьякову. У них вариант 39 года, а у нас — 38-го. Что интересно, Сталина на Третьякова там заменили не сразу, сначала установили на его место Ленина.

Бронзовый гость

У памятника Горькому уникальная история создания: голову начинал Шадр, а всё остальное делала Вера Мухина со своей бригадой. Работу закончили в 1951 году, и много лет он стоял у Белорусского вокзала (сейчас это площадь Тверской заставы). Его демонтировали в 2005-м, когда шла реконструкция площади и был этот грандиозный проект с подземным паркингом, развязками. Пострадал он тогда, потому что любой демонтаж, скажем деликатно, производится, как правило, не очень профессионально. Постамент, нижняя часть памятника, были повреждены, так что приехал он в ужасном состоянии.

Восстанавливали его прямо в парке. Памятник сейчас в удовлетворительном состоянии, но вопрос стоит так: либо его забирают туда, на площадь Тверской заставы, либо он все-таки остается у нас на праве оперативного подчинения. Сейчас это «бронзовый гость» в МУЗЕОНЕ.

Белокаменные скульптуры

С 1995 по 2004 годы в МУЗЕОНЕ проходили симпозиумы по скульптуре. Скульпторы были московские, им выдавали для работы белый камень – известняк, считалось, что работать с ним легко. Практически каждое лето тут делали по 10-15 работ, так что теперь у нас целая площадка с белокаменной скульптурой. Их сегодняшняя компоновка, возможно, не самая удачная: скульптурам нужно больше пространства, воздуха, чтобы они могли работать в пространстве. 

Блестящая рука Ломоносова

Музеону очень везло на двойников. Вот, скажем, «Ломоносов» работы Леонида Баранова, 1980 год — копия скульптуры, сделанной для архангельского областного театра. Оригинал одно время стоял там, а сейчас его куда-то спрятали. И есть третий экземпляр, Баранов возит его по выставкам: точно такой же, стилизованный под эпоху, под гравюры и очень милый.

Блестящая рука — свидетельство того, что скульптуру любят. По поверью нужно потереть Ломоносову руку или подержать ее, чтобы получить на экзамене хорошую оценку. С другими московскими ломоносовыми это проделать затруднительно, потому что и на Моховой и на Воробьёвых у главного здания Университета он очень высоко стоит на постаменте.

Мы, в общем-то, не запрещаем со скульптурой общаться, руку пожать можно. А вот залезать на неё нельзя.

Любителям мистики я всегда говорю, что ничего тут такого не бывает, не ходят скульптуры по ночам и приведений у нас нет.

Трещины на Буратино

Симпозиумы по скульптуре из дерева впервые проводились здесь в 1990-х, а Буратино сделали в 2001-м. Это был еще один эксперимент: что получится, если скульптору дать инструменты и материал допетровской эпохи. Было много интересных работ, но, к сожалению, дерево под открытым небом живет очень сложно. Буратино повезло, он обрабатывался, ему не вредят муравьи и личинки. У ещё одной деревянной скульптуры «Мюнхгаузен», такие проблемы, к сожалению, есть.

Буратино Дмитрием Баженовым был придуман как контактная скульптура: на скамейке рядом достаточно места, садись и фотографируйся. Но на него всегда залезают дети, и висят на носу. В среднем раз в три года нужно его восстанавливать. Последний раз реставрацию делал сам автор. О том, что он — один из выдающихся керамистов России, напоминают только фаянсовые глаза скульптуры.

Ромашка Дон Кихота

Дон Кихота Николай Силис сделал в 1976 году сначала в гипсе, а в бронзе отлил уже значительно позже. Его уменьшенную копию, например, вручили мультипликатору Норштейну в качестве статуэтки-приза, когда тот получил премию Тарковского.

Дон Кихот у Силиса мечтательно смотрит на ромашку. Правда, она никогда в руках скульптуры не была закреплена. Цветок есть, но он у меня в сейфе. Я не собираюсь дожидаться, пока его кто-нибудь заберет, пусть лучше хранится у меня в целостности. На то я и хранитель.