«Если полиграфолог захочет, у вас будет реакция»

Пятый год столичных госслужащих проверяют на коррупцию с помощью полиграфа. Статистика улучшается, круг проверяемых расширяется. Что это за процедура, кто и как проводит тестирование, выясняла МОСЛЕНТА.

— В 2011 году у 34% тестируемых наблюдались устойчивые реакции на факторы риска коррупционной направленности, сейчас — всего у 14%, — гордо заявляет при встрече Сергей Раскатов, руководитель первого отдела департамента по конкурентной политике (в его подчинении работают полиграфологи), и выдает кипу материалов под названием «Полиграф — вакцина от коррупции».

Из бумаг следует, что тестируемым задают вопросы вроде «Вы имеете тайные скрытые не задекларированные денежные счета?» или «Вы тайно превышали свои должностные полномочия с целью получения личной материальной выгоды?». Могут проверить не только на коррупционность, но и на лояльность, и на пристрастие к наркотическим веществам или азартным играм. Тестирование добровольное, но, говорят, отказываются единицы.

— Руководители, заказывающие нам исследования, ротируют сотрудников, — продолжает Раскатов. — Не могу утверждать, но думаю, что результаты наших исследований влияют на решение о ротации и на снижение коррупции в столичных органах власти.

— Может, результаты ваших исследований улучшаются по другим причинам? Ведь раньше вы проверяли только тех, кто имеет отношение к госзакупкам, а сейчас — даже рядовых инспекторов МАДИ, у которых не такие уж богатые возможности для коррупции.

— Нарушители парковки предлагают инспекторам в среднем 5 000 рублей, — сообщает Раскатов. — Они сами рассказывают.

— А больших чиновников проверяете? Например, проверяли бывшего главу департамента здравоохранения Георгия Глухова, который получил вид на жительство в Швейцарии и сразу подал в отставку?

— Его не проверяли, — отвечает Раскатов, — а его заместителей — да. Всех заместителей глав департаментов, руководящих контрактными службами, мы проверили, и не раз. Они обязаны проходить проверку раз в три года.

— Может, они просто научились правильно отвечать на детекторе лжи?

Сергей, иронично улыбнувшись, переглядывается с начальником отдела психофизических исследований Викторией Цибульской и предлагает удостовериться, возможно ли обмануть прибор.

Датчик потоотделения

Виктория — блондинка в строгом костюме, с холодными голубыми глазами и красными ногтями — проходит из приемной в комнату, где тестирует госслужащих, цокая острыми каблуками. Садится за стол с ноутбуком, спиной к единственному окну. На столе — небольшая коробочка, из которой свисают провода. Это и есть полиграф.

Спинкой и к столу, и к окну — кресло с широкими мягкими подлокотниками. Перед ним — крошечная камера на подставке.

Раздается быстрый стук в дверь, в кабинет деловито заглядывает мужчина в джинсах и пиджаке:

— Можно?

Он заходит и представляется директором Центрального государственного архива города Москвы Ярославом Онопенко. Директор держится уверенно, только лицо у него пунцово-красное.

— Скажите, пожалуйста, Ярослав, — Виктория очень внимательно смотрит ему в глаза, — на сегодняшний день есть какие-то противопоказания против данной процедуры, связанные с вашим самочувствием?

— Нет, — бодро отвечает Ярослав. — У меня приличное здоровье.

— Выглядите вы хорошо, — холодно кивает Виктория. — Сколько часов вы спали накануне?

— Не меньше семи, — отвечает Ярослав.

— Превосходно, — удовлетворенно говорит Виктория. — Когда последний раз употребляли алкогольные напитки?

— Года э-э два назад, — отвечает Ярослав.

— Потрясающе.

Оба громко смеются, но Виктория стремительно переходит к следующему вопросу:

— Принимали накануне или за текущую неделю сильнодействующие лекарственные препараты?

Кажется, Виктория в чем-то его подозревает. Но Ярослав не смущается.

— Нет, только повседневные.

Тогда Виктория предлагает провести короткий тест, чтобы Ярослав привык к полиграфу, а она увидела реакцию его организма.

— Я подобрала фамилии, созвучные вашей, — объясняет Виктория. — Когда я буду спрашивать, ваша ли фамилия, называя любую чужую, попрошу вас давать односложный правдивый ответ. Каким будет односложный правдивый ответ?

— Нет.

Согласившись, Виктория продолжает: когда прозвучит его фамилия, нужно опять ответить «нет». Задача Ярослава — обмануть прибор и специалиста.

Виктория встает из-за стола и протягивает Ярославу пачку с влажными салфетками — вытереть пальцы перед тем, как надеть датчики. Его руки заметно дрожат.

Виктория просит Ярослава снять пиджак. Он снимает и начинает лихорадочно расстегивать рубашку.

— Нет-нет, — строго останавливает Виктория.

— Это чтоб дышалось легче, — вымученно улыбается Ярослав. — Обстановка вызывает нервозность — как перед ЭКГ.

Виктория обхватывает грудную клетку тестируемого цепочками с датчиками верхнего и нижнего дыхания (они соединены проводами с полиграфом), еще три датчика фиксирует липучками на подушечках пальцев. Наконец Ярослав садится.

— Никаких резких движений или вдохов, — говорит Виктория, щелкая мышкой и глядя в экран ноутбука. — Камера включилась, ваши глаза должны быть направлены на нее.

В полной тишине Виктория начинает бесстрастно задавать вопросы, нажимая кнопку каждый раз, когда Ярослав говорит «нет»:

— Это правда, что ваша фамилия Петренко?.. Это правда, что ваша фамилия Яковенко?.. Это правда, что ваша фамилия Сидоренко?..

На экране возникает полиграмма с какими-то разноцветными волнистыми линиями. Когда Ярослав слышит свою фамилию и отвечает «нет», волны красной линии зашкаливают.

Виктория делает второй заход:

— Вы Петренко?.. Вы Яковенко?..

Когда доходит до Онопенко, красная линия снова скачет. На третьем круге вопросов (они в тесте всегда повторяются трижды) красная линия опять выдает реакцию Ярослава — как выясняется позже, ее демонстрирует датчик потоотделения.

Виктория обращает внимание на изменения и других кривых, например, падение амплитуды дыхания. Она описывает комплекс симптомов, характерных для Ярослава, когда он скрывает информацию — у каждого человека он свой.

— Если я замечаю сокрытие информации, задаю дополнительные вопросы, — объясняет она. — По одному тесту выводы не делаются.

Перед проверкой Ярослава на коррупцию Виктория просит посторонних удалиться: это закрытая информация.

Обмануть память

— Ярослав вряд ли обманет прибор, но вдруг какой-нибудь махровый коррупционер окажется Ганнибалом Лектором?

— За 30 лет экспертной практики такие мне не встречались, — отвечает полиграфолог Сергей Аксенов. Полиграф применяется в нашей стране уже 40 лет. Нашему собеседнику доводилось уличать и убийц.

— Полиграф отслеживает физиологические процессы, не контролируемые сознанием, — продолжает Аксенов. — Эти процессы закладывались у живых организмов как защитный физиологический комплекс реагирования — так называемый комплекс подготовки к борьбе или бегству, который возник в очень древние времена, когда земля была еще тепленькой и по ней еще даже не бегали динозавры.

И читает лекцию о том, что нужно организмам для выживания. С такой лекции, говорит, обычно начинается предтестовая беседа.

— Что-то где-то хрустнуло, скрипнуло, — разжевывает Сергей, — любое живое существо в первую очередь затаивается. Дальше включаются все органы чувств: уши поворачиваются в сторону звука, зрачки расширяются, чтобы лучше видеть, дыхание задерживается, оно шумное и мешает слышать, нос воспринимает запахи, язык — вкусы, конечности — есть вибрации или нет. Все это для того, чтобы решить один вопрос: что происходит, кто ты в данной ситуации — охотник или добыча?

Но силы нужны и охотнику, и жертве. Для этого кровь должна прилить к мышцам. Кровь отливает от кожных покровов и органов брюшной полости, сердце увеличивает объем разового выброса, происходят другие процессы — в общем, организм, как может, готовится к борьбе или бегству. И эта подготовка длится до момента понимания происходящего, а потом затихает или переходит в собственно борьбу или бегство. Все это может занять доли секунды.

По мере развития цивилизации смысл фраз, надписей, изображений начал действовать на человека так же, как происходящее вокруг: шорохи, скрипы, — продолжает Аксенов. — То есть на фразу человек реагирует подготовкой к борьбе или бегству. Процесс останавливается, когда он произносит правдивый ответ. Если утаивать информацию, то хоть из шкуры выпрыгни, всегда будет возникать когнитивный диссонанс между тем, что в памяти, и тем, как вы пытаетесь ответить.

— То есть ваши заключения просто не могут быть неверными?

— Результаты носят вероятностный характер, — говорит Аксенов. — И знаете почему? Если полиграфолог захочет, у вас будет возникать реакция.

— Как?

— Я могу вопрос задать резко, — он почти вскрикивает на последнем слове и пристально смотрит в глаза. — У вас сейчас точно реакция пошла, не на смысл сообщения, а на громкий звук. Я могу уронить линейку на пол. Я могу навязать вам тему в предтестовой беседе. Например, если я начну спрашивать, храните ли вы дома что-либо запрещенное к свободному обороту.

— Оружие и наркотики? — кажется, у меня начинает дергаться правый глаз.

— Есть еще, скажем, взрывчатые вещества, порнографические материалы, — скучающе перечисляет он. — Да, порнография запрещена, эротика разрешена. Если мы поговорим еще минут 10-15 об этом, я гарантирую: вы будете отмечать значимость вопроса на эту тему. Прибору совершенно все равно, что лежит в основе реакции. Зато это может оценить специалист. Мне случалось работать в СИЗО, где хлопают решетки, раздаются команды. Поэтому доверие к полиграфологу — первая заповедь человека, который хочет благополучно пройти процедуру обследования.

— Мне сейчас кажется, что вас, наоборот, стоит опасаться.

— Почему же! — восклицает Сергей. — Вот представьте, вы устраиваетесь на работу. На собеседовании вас спрашивают: вы когда-нибудь совершали кражу? Вы отвечаете «нет». Но память тут же начинает проверочку по своим кладовочкам и вытаскивает события давно минувшего детства. Скажем, в 6 лет вы взяли без спросу мороженое и съели, а потом родители нашли обертку, отругали вас и поставили в угол. Если вы вспомните об этом как о краже, бренное тело выдаст подготовку к состоянию борьбы или бегства.

А теперь представьте, работодателю нужно выяснить, кто увел миллион. Приходят два сотрудника: у одного реакция на вопрос о краже — и у другого реакция. Как быть? Если человек в предтестовой беседе рассказал мне о своей детской ситуации, я смогу отредактировать вопросы теста. Спросить, например, совершал ли он кражу в возрасте старше 14 лет. Миллион в контексте остался, а человек обретает возможность дать правдивый ответ.

— Значит, чтобы обмануть полиграф, мне нужно как-то обмануть свою память?

— С алкоголиками, наркоманами мы не работаем как раз потому, что в их памяти могут храниться вымышленные события или галлюцинаторные воспоминания, — говорит Аксенов. — Также мы не работаем с людьми, имеющими психические расстройства или заболевания. Ну и беременных не тестируем.

— А с ними что не так?

— Некому роды принимать.