«Раньше каблуки так не ломались»

Сапожники-ассирийцы работали на московских улицах почти сто лет. Теперь большую часть их палаток убрали, но продолжатели семейного дела еще остались в старых мастерских. Один из них — Арсен Гяго из обувной мастерской «Катрин» — рассказывает МОСЛЕНТЕ, почему ассирийцы занялись чисткой обуви, как изменились ботинки за последние 30 лет и что будет с мастерской в Брюсовом переулке.

— Почему «Катрин»? Только это название было свободно, остальные заняты, когда дядя Слава — мой родственник, он был здесь заведующим — переводил мастерскую в ООО в 1990 году. Мне тогда 15 лет было, я как раз пошел работать после школы.

Раньше работы было очень много, поэтому отдельные мастерские стояли везде, и в каждой не один-два человека, как сейчас, а несколько, и без перерывов на чай. Сейчас если хорошая погода — клиенты идут целыми компаниями, а в плохую погоду нет никого. Но в связи с кризисом, мне кажется, снова больше будет. Уже от многих слышал: пошла в магазин, посмотрела на цены, решила — лучше в этой обуви еще похожу.

Об обувных будках, Лужкове и шнурках

Я в детстве у бабушки в сапожной будке торчал, обувь чистил. В будках только ассирийцы работали.

Сначала даже не будки были, а уличные шкафы. В них все хранилось: стельки, шнурки на продажу и самодельные гуталины. А человек работал на улице и в снег, и в дождь.

В 1953 году мой прадед получил первую палатку в районе станции метро «Краснопресненская», которой тогда еще не было. В 70-е появились черные будки. Для тепла посередине ставили обогреватели из-под троллейбусных сидений, которые специально переоборудовали под розетки. Наши бабушки, кстати, не только чистили, но и подковы прибивали — знаете, такие металлические, чтобы пятки не снашивались. Александр Максович Шилов, художник, их очень любит.

Лет 15 назад Лужков подарил городу новые палатки, для нас — бесплатно. Потом товарищ Собянин их убрал. Я пытался восстановить: думал, если мама инвалид второй группы, как-то можно. Не получилось.

Жалко стариков, в основном они сидели в палатках, бедолаги. Прибавка им к пенсии была. Теперь все по домам сидят. А шнурки и стельки втридорога магазины продают. У нас, правда, тоже можно купить.

О беженцах, Евфрате и горелой коже

Я повесил на стену символику футбольного клуба «Ассириска» из Швеции, потому что по сути это наш ассирийский флаг. Полосы от центра к углам символизируют наши реки: Заб, Тигр и Евфрат.

Когда во время Первой мировой ассирийцы бежали в Россию из Османской империи, чем они могли заняться без языка? Они и стали чистить обувь по всей Москве.

Я слышал, кто-то из ассирийцев говорит: в нашей семье не было сапожников. Как это может быть? Приехал твой предок в чужую страну, он что — профессором сразу стал или чиновником? Потом, не спорю, они учили своих детей, и те вырастали учителями, врачами. Мой сын, например, учится в РГГУ. Стыдно говорить, но он даже гвоздь вбить не может.

А у меня вопросов не было, чем заниматься. Мне с детства нравилось чистить обувь. Я обожаю запах горелой кожи — так пахнет, когда затираешь на станке кожаную подошву. Мне нравится, когда я делаю человеку хорошо. Вот девушка принесла туфли на каблуках со стертой подошвой, хотела выбросить, а теперь они выглядят как новенькие.

О модных ботинках и зимних реагентах

Раньше люди приходили в мастерскую в основном чтобы набойки поставить, почистить и подкрасить обувь. К нам и сейчас ходит один ветеран войны, — видно, что его ботинкам лет двадцать, но до сих пор кожа на них — не скажу как новая, но нормальная. Мы ему подбиваем, рубцы ставим с той стороны, которую снашивает, и все. Сейчас такой обуви никто не делает. А к нам разную приносят. Есть, например, клиент, которому шьют John Lobb в Европе.

Такого количества молний, которые вшивает сейчас швея, никогда не было. Чтобы раньше ломались каблуки пополам — я не помню, хотя шпильки носили.

В последнее время появилось много обуви на кожаной подошве. На коже ходить приятно, но она быстро снашивается. Может, асфальт в Москве такой. Не раз приходили иностранцы и говорили: дома подошва практически не стирается, приехал к вам — через месяц почти ничего не осталось. Я всем советую на новую подошву ставить полиуретановые или резиновые наклейки. Есть клиентки, которым говорю это годами, потом опять приносят балетки со сношенным мысом: вы, наверное, будете ругаться, но мне так хотелось сразу надеть. А мне-то чего ругаться?

От зимних реагентов обувь ничем не защитишь. Достаточно раз в лужу наступить — летит как дешевая, так и дорогая обувь. Если кожа деформируется, уже ничего не сделаешь. Есть мастера, которые обещают: мы вам сейчас все выведем, будет хорошо и удобно. Не хочется, чтобы люди велись на эти сказки. Может, они смягчают, разбивают эту жесткую форму, но это до первой воды.

О соседях, посредниках и солистке Большого театра

Случайных клиентов у нас один процент. Люди ходят десятки лет — жители района или кто рядом работает, в мэрии, например. Приходят посредники: открывают свой сайт, потом нам звонят — реставрируете? Они дорогую обувь приносят. Наверное, сами забирают у клиентов из дома и на этом навариваются. Года три подряд к нам девушка носила обувь из дорогого магазина: они своим клиентам бесплатную услугу предоставляли — наклейки на подошву. Мы делали.

Приходят местные бабушки — их, правда, совсем мало осталось. Заходят соседи поговорить. Вы видели, заходил на минутку режиссер Сергей Евгеньевич Мокрицкий — показать фото, каким он был в 30 лет. Интересный человек, все собираюсь посмотреть его новый фильм «Битва за Севастополь». Вот по улице идет Галина Иосифовна Чернова — видите, поздоровалась? Она солистка Большого театра — знаете, как поет? Как-то зашла теплой весной в мастерскую, двери и окна были открыты. Говорит, иду к ученице, прошу ее петь изнутри. И тут она как взяла ноту — мы шокированы были, такой у нее голос! Все люди на улице обернулись.

О шиле, «гусе» и «пятаке»

Сейчас богатый выбор материалов: разных видов резины, полиуретана. Клей становится лучше, а станки — компактнее и тише. Но принцип остается тот же: ткань, шкурка, щетка. Шпальты (машинки для двоения материалов — прим. МОСЛЕНТЫ) на складах ничем не отличаются от моего старого. А главное в нашем деле по-прежнему руки.

На старых фотографиях сапожников, которые я повесил на стенах, такие же шила, как у меня. Вот у меня старый тяжелый «гусь» с кривой шеей — на него надевается сапог, когда нужно ремонтировать переднюю часть, а сам «гусь» фиксируется на конторке. Вот «пятак» (металлическая палка — прим. МОСЛЕНТЫ) для ремонта задней части ботинка. Смягчаем пятку из жесткой кожи мы обычным молотком. Так что в целом ничего не меняется.

Правда, скоро изменится наша мастерская — собираемся летом делать ремонт. Старые прилавки уберем, стены покрасим. Но шнурки на стене, конечно, останутся.