«При Петре торговали спиртным совсем как в 1990-е»

Элита и народ

Занимаясь своим любимым XVII веком, я натыкаюсь порой на какие-то интересные вещи. О простом народе сохранились выписки из «милицейских протоколов», как дебоширы соседей обижают. Например, в хрониках Мещанской слободы 1680-х годов запечатлен следующий момент из досуга семей московской творческой интеллигенции. Певчий дьяк Сушинский пришел в гости к комедианту Волошенинову, после чего певчий с супругой «учали в доме бить и увечить и окончины все выбивали», хозяйка же гостью «учала бить, увечить и грабить и грабежом сорвала кокошник лудановой осиновой золотой с зернами жемчужными, цена семь рублев».

Кроме того, до нас дошли очень красивые цитаты о том, как элита развлекалась: описания закромов царских винных погребов или того, что выпивал и чем закусывал князь Василий Голицын. Попадаются слова, которые никто не знает, что значат. Например, какую-то «витимотиолли» князю подают. Вот что это?

Аптеки

Эту же «витимотиолли» мы встречаем в описании ассортимента продукции Новой Аптеки в 1670-е: «Водки изготовлялись разных сортов: коричная, гвоздичная, анисовая, померанная, померанцевая, цветочная, из дерева сасафрану гулядная, апойлектик, ангандина, бетоника, витиматиоли и другие, и разных сортов спирты».

Вообще, момент, когда элита стала пересекаться с трудящимся населением, начался, когда людям разных чинов стали продавать в аптеках настойки. Которые Аптекарский приказ производил в первую очередь для царского стола — это все для здоровья, разумеется. Тут сама собой напрашивается параллель с сегодняшним днем. Теперь все тоже пьют с утра до ночи, и преподносится это все, как такая затея исключительно для здоровья.

В государевом Аптекарском приказе тоже все продавали исключительно для здоровья. Гостиный двор на Ильинке выстроен к 1665 году, а в 1672 году вышел указ об учреждении в нем аптеки, где разрешалось «продавать всякие спирты, водки и всякие лекарства всяких чинов людям». Позже, в 1705-м, царь Петр открыл знаменитую (в том числе своим буфетом) «Новую аптеку» на Красной площади. Но впервые снабжать трудящихся целебными спиртосодержащими настойками распорядился тишайший государь Алексей Михайлович.

Объемы потребления

Есть наблюдения о средних показателях потребления алкогольной продукции в московских слободах XVII столетия. Анализируя сохранившиеся в архивах отчеты Мещанского кружечного двора, располагавшегося подле церкви Филиппа Митрополита на Проспекте Мира, член-корреспондент АН СССР С. К. Богоявленский приходит к выводу, что 28.7 ведра вина и 26 ведер пива, потребляемые одной семьей на протяжении восьми месяцев — неправдоподобно высокая цифра. «За восемь месяцев на Мещанском кружечном дворе было продано вина 28703 ведра, пива 13101 ведро и меда 13015 ведер. По книге 1676 года, в Мещанской слободе насчитывалось 559 дворов и более 254 мещанских семей числилось в чужих дворах. Принимая во внимание, что в некоторых дворах были зарегистрированы по две семьи, причем ориентировочно, что в слободе была одна тысяча семей, и тогда на семью приходится по 28,7 ведра вина и по 26 ведер более слабых напитков. Это слишком много, даже если предположить, что мещане показывали большое усердие в поддержании государственного питейного дохода. И надо предположить, что в кабак Мещанской слободы стекались "питухи" из соседних слобод».

Мне кажется, что уважаемый коллега недооценил усердия слобожан. Проверяется это простым расчетом, опирающимся на практические наблюдения над сегодняшней жизнью столичных слобод. Например, я имею обыкновение гостить в Басманной слободе, в семье разумно потребляющих супругов К. В спокойные, не праздничные вечера у телевизора мы с супругами К. в спокойном темпе употребляем не менее четырех бутылок вина. Если бы я регулярно проживал по указанному адресу, то, ориентируясь на минимальные показатели (трое респондентов, 20 вечеров в месяц) и на среднюю емкость полуаршинного ведра (точный объем неизвестен, диапазон от 10 до 15 литров, наиболее вероятная цифра — 12), мы получим результат равный 40 ведрам за восемь месяцев. 26 пивных ведер столь же уверенно распределяются по утренним и дневным часам.

Трудно предположить, что в поздние годы правления государя Алексея Михайловича москвичи обладали меньшей алкогольной толерантностью. Это дает возможность предположить, что кружечный двор Мещанской слободы обеспечивал стабильность казенного дохода, в целом опираясь на самостоятельное усердие местных жителей.

Немецкая слобода и Разгуляй

Есть еще наблюдения о Немецкой слободе, обитателям которой в виде льготы было разрешено производить и продавать интересующую нас продукцию. Приезжие профессионалы на государевой службе периодически очень раздражали консервативных местных жителей и в середине 17 века были изгнаны из города на Яузу, но так как они были все-таки люди необходимые, то им была дарована эта утешительная льгота, и там, за городом, на Разгуляе, им можно было круглый год разливать, независимо от внутригородских ограничений.

Ильинка вела прямиком к Разгуляю, месту традиционных уходов горожан в запой, в гостеприимные кабаки Немецкой слободы. Свидетелем возвращения героев стал в 1678 году чешский посланник Бернард Таннер, наблюдавший Ильинку из окон посольского двора, расположенного чуть дальше по улице. Вот что он писал: «У них ведь тот, кого разберет охота позабавиться с женщинами и попьянствовать, уходит за город в кабак суток на трое. Там пропивает все до рубахи, а потом является в город голый, где пьянчугу встречают рукоплесканиями. Мне доводилось видеть таких забулдыг, когда они проходили мимо посольского двора».

Дикий разгул пития

Позже, при Петре, пошла уже торговля спиртным совсем как в 1990-е, и даже хуже. При нем это все уже преподносилось не как для здоровья, а как для доблести.

Постепенно количество (и виды) питейных заведений в Москве росло. Например, в докладе Мосгордумы 1806 года читаем: «Герберги (заведения ресторанно-гостиничного типа) и кофейные домы учреждаются для того, чтобы всякий временно приезжий мог найти в сих местах убежище для отдохновения, пищу, а вместе с сим беседу и способы к пристойным забавам и провождению времени... также стол, водку, виноградныя вина и все потребности».

Особо дикий разгул пития случился в конце XIX века, когда происходит рост численности кабаков, непропорциональный росту городского населения. Если в 1805 году их было 116, то в 1866-м — уже 1248, Хитровка и прочие ужасы царизма.

Советская власть навела новый порядок и завела новые правила. Пивная теперь — не кабак, а клуб по интересам, куда после работы все идут с чистой совестью. Краем глаза я видел еще культуру «стекляшек» советских, где наши отцы небо коптили. Было это довольно здорово и кроваво, как у Высоцкого. Про него, кстати, чуть не в каждой такой стекляшке легенды ходили, даже у нас в Химках — как же, захаживал, но это все чисто легенды.

Разгул 1990-х

Потом были ужасы перестройки, как вы все, конечно, помните, сухой закон и водка по талонам. А дальше — 1990-е, и я уже в игре. Пиво в 1991-м пропало везде, и купить его можно было где угодно, только не в магазинах. Никаких очередей, надо было знать места: стучишь четыре раза, пароль, тебе выносят. На Кузнецком Мосту, когда троллейбусы на светофоре останавливались, мы с друзьями орали водителям: «Есть ли пиво?», потому что у них вполне могло оказаться, а в магазинах даже и пытаться не стоило.

А потом пришли времена, когда опять везде все сразу есть, были бы деньги. В Архитектурном институте — богема, там по-всякому развлекались. После лекций или вместо них все сидели на заборе у фонтана во дворе МАРХИ: по правую сторону — пьяницы, по левую — те, кто пыхали. Потом у них начались более интересные эксперименты, и они в известной степени трагически вымерли, а у нас, заметим, никто даже толком не спился.

Незабвенные отдельные адреса: «Третий путь», «Второе дыхание». На Пятницкой был целый оазис заведений. Я потом это пытался осмыслить с точки зрения метафизического краеведения: почему в Москве так ведется, что какие-то улицы — питейные, а какие-то — не по этому делу, независимо от того, запретили или опять разрешили. Сейчас-то уже везде можно, а еще недавно по левую сторону от Тверской ничего не было, кроме пары точек на Никитской, и по правую сторону тоже ни черта не было, а на Большой Дмитровке — «Яма», «Зеленый огонек», «Шоколадница» (в ней не наливали, но со своим завсегда было можно) и вокруг еще куча точек. И

в советские годы, и при Горбачеве это все никуда не девалось. А потом стали краеведить-то глубже, и оказалось, что при царе Горохе на месте пивной «Яма» стояла церковь Воскресения, что в Скоморошках. Там от веку была Скоморошья слобода и прочие добрые традиции.

А у метро — ларьки, ларьки. Сейчас молодежь-то и не верит: выходишь из метро, делаешь пять шагов, и тут тебе как сигареты продавали поштучно, так и наливали, сколько попросишь, сообразно потребности. На Кузнецком Мосту вот этот длинный переход к Детскому миру — там было окошко, из которого все время наливали в стаканчики. На дипломе были подрамники метр на метр, и ты берешь в каждую руку по такому подрамнику и влезаешь с ними в час пик в вагон метро. И столько там приходится всего выслушать всего, что домой можно было ездить только через это окошко, чтобы «срама не иметь».

Потом там же открыли «Голодную утку». Там не только девчонки на стойке плясали, там прикол заключался в том, что у них каждый день были happy hours, когда поили бесплатно. То есть ты платил за вход, а дальше, скажем, с 21.00 до 22.00 пиво общее, с 22.00 до 23.00 — еще что-то. А под утро тем, кто до рассвета досиделся, текилу прямо внутрь плюхали, барменши становились на стойку, ты подходил, пасть разевал, и она тебе туда лила из горла прям до упаду, как на ассамблеях у Петра Алексеича.

А в так называемые нулевые Москва столь резко загламурилась, что нормальные бары пропали. Старые поилки позакрывались (всех пережила только «Дружба» на Сухаревке), и настал момент, когда таких, чтобы тупо баров, не стало. Они были в Питере: заходишь и говоришь: «Мне 50». И все нормально, никакая закуска не подразумевается.

А в Москве, если ты не заказывал еще какие-нибудь блюда, а только стакан, то на тебя как на бомжа смотрели. А потом стала оживать Покровка: сначала Lumberjack, потом остальные. Именно на Покровке впервые несколько лет назад стали выносить столики на улицу. Метафизически это опять же один из бывших адресов веселой Немецкой слободы. Там на кирхе восстановили шпиль, которого 70 лет как не было, и место сразу стало снова онемечиваться, пошли вокруг лавиной расти модные заведения. Потом на Патриках та же история со столиками на улице повторилась, а после уже по всему городу.

Есть еще у меня такое наблюдение краеведческое, что это все новый виток реализации екатерининского генплана. Известно ведь, что она не очень любила Москву, обзывала ее «столицей безделья», пыталась переломать под свою немецкую выправку, снести Кремль и вообще нервничала. А потом, когда поняла, что это все бесполезно, расслабилась и изрекла желание «видеть Москву как театру для развлечений и всеобщего удовольствия». И повелела, грубо говоря, выносить столики: строить набережные, бульвары, площади с фонтанами. Ведь понятно, для чего человеку бульвар — для культурного досуга. И сейчас этот план в Москве, наконец, реализован, возможности раскрываются на любой выбор: хочешь — пей- закусывай, не хочешь — так ходи. Сотни мест, куда с дамами показаться не стыдно, но и угар страждущим доступен прям как в любимые 90-е. Вы наверняка знаете, в бывшем постоялом дворе у Покровских ворот: через драную подворотню, неприметной лестницей, а там лысые стены, танцы до утра, оборванные воротники, но пиво при этом вообще фантастическое.

Есть такие революционные явления, которые меняют жизнь на корню, а проходят особо незамеченными — как повсеместный Wi-Fi, например, или новые незагаженные электрички в Подмосковье — с ними другая эпоха началась, а никто, как будто, и внимания не обратил. Архиважным этапом стало появление изрядных винных витрин не только в столичных, но и в провинциальных гастрономах. 10-15 лет назад нормой же было, когда водки до потолка, а сбоку пять вариантов полусладкого. А теперь все совершенно иначе, и пить стали снова для здоровья — говорят, это называется «средиземноморская модель потребления алкоголя».

Или с вот этими пивными крафтовыми делами — они же лет восемь как стали появляться, разливалки с сорока рукодельными сортами на выбор. Не факт, что такое великолепие будет длиться вечно, так что надо ловить момент: как говорят не помню где, волшебство длится только семь дней.