«Стереотипов о “попах в ролексах” могло бы быть и меньше». Как выпускник Кембриджа учит россиян православию по-английски

«Мама надеялась, что я не попал в секту»

Моя мама — русская, а отец — наполовину итальянец, наполовину француз, хотя, судя по фамилии, у него нормандские корни. Я родился и вырос в Москве. Когда мне исполнилось 16 лет, родители решили отправить меня учиться за рубеж. Так, я сначала три года отучился в Швейцарии, а затем прожил шесть лет в Великобритании, учась в Лестере и Кембридже.

По отцу у меня все католики, а по маме — православные. Советский Союз наложил отпечаток на менталитет русских людей, поэтому особенно воцерковленной моя семья не была.

В подростковом возрасте я заинтересовался мировыми религиями. Сперва я долго изучал ислам, но не потому, что хотел его принять. Просто мне было интересно мусульманское мировоззрение. Потом подумал, что было бы интересно изучить и собственную религиозную традицию, к которой, будучи русским человеком, относился на тот момент лишь культурно. Так я начал знакомиться с христианством, прежде всего с его ранним периодом. Оказалось, что православная церковь ближе всех стоит к древней церкви. Поэтому я и решил стать именно православным христианином, а не католиком или протестантом. Православная церковь — это Церковь Апостольская по своему преемству, богословию и богослужению.

Крестился я в 16 лет в храме Сошествия Святого Духа на Лазаревском кладбище, приехав из Швейцарии на летние каникулы. Вместе со мной обряд совершали мои мама и бабушка. Помню, как мы хотели заплатить за крещение, а священник наотрез отказался брать деньги, заявив, что если нам нужно, то мы можем пожертвовать их в храме или дать нуждающемуся милостыню. Я удивился, потому что в то время моя голова была набита стереотипами о православном духовенстве. Я был обычным светским подростком, поэтому все, что молодые люди в массе своей думают о церкви, было свойственно и мне.

Серьезный период воцерковления начался у меня уже за рубежом. Мама сначала переживала, не попал ли я в какую-то секту, но успокоилась, узнав, что я хожу именно в православный храм. Папа тоже меня поддержал. Он вообще к религии относился положительно, считая, что Христос объединяет всех христиан. Магистратуру я выбрал по направлению «богословие». К тому моменту я уже понял, чем хочу заниматься.

«Русские люди этнически и культурно уже православные»

С митрополитом Иларионом, председателем отдела внешних церковных связей Московского патриархата я познакомился в Москве на рождественских каникулах. Мне нужно было передать ему информацию от моего английского духовника. Пообщавшись, я рассказал, что хотел бы послужить церкви. Он сказал: «Возвращайтесь в Россию и приходите работать к нам в отдел».

Так я вернулся в Россию через девять лет после отъезда. И, честно говоря, я никогда не раздумывал: стоит мне возвращаться или нет. Россия — мой дом, поэтому такой вопрос для меня даже не стоял.

Не прошло и недели, как я присоединился к образовательным курсам святителя Феликса Бургундского — проекту, основанному студентом Общецерковной аспирантуры святых Кирилла и Мефодия. Здесь обучали иностранным языкам. Их преподавали православные христиане на безвозмездной основе. Я предложил вести занятия по Священному Писанию и богословию на английском языке. И с тех пор проект начал разрастаться. Сейчас он превратился в образовательный центр, где бесплатно преподают не только языки, но и богословие, английскую бизнес-лексику, живопись, литературу и хоровое пение. Дважды в месяц мы организовываем для иностранцев Божественную литургию на английском. Я руковожу этим центром вместе с другими ребятами, а действует он по благословению митрополита Волоколамского Илариона.

От миссионеров мы отличаемся тем, что работаем с людьми, которые уже так или иначе относятся к православной традиции, так как многие русские люди этнически и культурно уже православные.

«Отчисляем за опоздание»

В нашем центре довольно строгие требования к дисциплине. Так, за три опоздания или прогула без уважительной причины мы можем отчислить слушателя. Дело в том, что люди не всегда ценят то, что дается им бесплатно. А поскольку наши занятия были и остаются бесплатными, то некоторые относятся к ним легкомысленно: «Позанимаюсь чуть-чуть, пропущу пару занятий, домашнее задание делать не буду…»

При этом у нас очень большие очереди из желающих заниматься — сейчас на сайте даже оставить заявку нельзя, поскольку все группы заполнены. Если у человека нет желания дальше учиться, то мы мягко даем понять, что, возможно, ему стоит освободить место для того, у кого такое желание есть. Впрочем, не во всех группах есть такие условия. В моей группе, например, свободное посещение без экзаменов.

«Миссионерство в чистом виде»

Среди преподавателей у нас много иностранцев. Так, Джесси Доминик, выпускник Свято-Тихоновской семинарии в Пенсильвании приехал сюда работать журналистом в английской редакции сайта «Православие.Ру». Он вел у нас краткий курс по основам православной веры на английском языке. На наших занятиях он познакомился со своей будущей супругой. Сейчас у них уже двое дочерей.

Разговорный клуб у нас раньше проводил Федор Шугай. В детстве его семья из России переехала в Австралию. Он прожил там 20 лет, работал финансистом, однако тоска по родине была настолько сильной, что Федор вернулся в Россию и присоединился к нам. А в один прекрасный момент сказал мне, что больше не может вести клуб, потому что уходит учиться в Московскую духовную академию, чтобы в дальнейшем принять священный сан. Вместо Федора английский разговорный клуб ведет теперь православный канадец Джошуа Лорин.

Был еще молодой человек по имени Алексей Ситало. Он преподавал у нас, а потом уехал за рубеж, где его сначала постригли в монахи, а затем он был рукоположен в священный сан и стал иеромонахом Амвросием. Сейчас отец Амвросий служит на Карибских островах. Он крестит и причащает жителей Гренады и Ямайки. Вот это и есть миссионерство в чистом виде!

«Священник спросил, не масоны ли мы»

Приходят к нам совершенно разные люди. Есть и интеллигенция, и гуманитарии, и технари — математики, физики, химики. С биологами как-то сложнее. Если для физика или математика религиозное мировоззрение легко сочетается с его научной деятельностью, то биологам не всегда удается совместить богословие с теорией эволюции. Наш костяк составляют те, кого называют на Западе young adults — молодежь от 20 до 25 лет. Но этот костяк взрослеет вместе с нами. Так и мне, когда я начал этим заниматься, было 24 года, а сейчас уже 31.

Занятия у нас проходят в разных местах: в Общецерковной аспирантуре на Третьяковской, Российском православном университете, храме святой мученицы Татианы при МГУ, в библиотеках и монастырях.

Помню, один священник в шутку спросил: «Вы случайно не масоны?» Многие не до конца понимают нашу мотивацию. А она достаточно проста: мы хотим быть полезными для окружающих. Если социальных и гуманитарных благотворительных организаций в России много, то в образовательной сфере мы заняли ту нишу, которая раньше была заполнена только представителями зарубежных сект: мормонами и саентологами. Прикрываясь английским языком, они привлекали людей в свои общины.

Что касается наших занятий, то у нас учатся не только православные. Неверующий человек вполне может посещать все курсы. Периодически к нам приходят атеисты, иудеи и даже мусульмане, интересующиеся межрелигиозной полемикой. Некоторые из них вступают с преподавателями в диалог и ведут его на очень достойном уровне.

«Занятия — это духовная практика»

Основные трудности, с которыми мы сталкиваемся, — нехватка преподавателей, нашего главного ресурса. Кроме них не хватает и людей, которые бы взяли на себя организационную работу. Нам сейчас не по 22-24 года, как раньше, многие обзавелись семьями и детьми. Конечно, я знал, что рано или поздно мы с этим столкнемся: у взрослых людей порой не хватает времени на самые важные вещи, а тут какой-то проект… Впрочем, пока получается совмещать, но мы очень ждем людей, готовых нам помочь с обработкой анкет или ведением соцсетей. Возможно, когда-нибудь нам на смену придут другие молодые люди и перехватят эстафету руководства центром.

Бывает, сталкиваемся и с непониманием вроде: «Зачем русским людям литургия на английском языке? Пусть в Америке служат».

Но почему иностранец, который приезжает в Москву, не имеет возможности хотя бы в одном православном храме столицы молиться на английском? Ну и непростые моменты в геополитической ситуации тоже влияют на нас. К примеру, английскую литургию мы традиционно служим по субботам в Высоко-Петровском монастыре. Четыре года назад одна из этих литургий выпала на 22 июня. Так совпало. И одна из бабушек на службе говорит спутнице: «Думаешь, они просто так 22 июня служат на английском языке? Конечно, нет!»

Чаще всего люди не понимают, почему мы этим занимаемся, не имея никакой выгоды. Но у всех своя мотивация. Кого-то интересует преподавательская практика, кому-то нравится идея служения, для кого-то это самореализация: видеть прогресс у собственных учеников очень важно для начинающего преподавателя. Для меня руководство центром — это форма служения, а преподавание Писания и богословия на английском языке — своего рода духовная практика. Я всегда стараюсь серьезно готовиться к этим занятиями. Бывало, я приходил к ученикам в подавленном состоянии, но как только начиналась лекция, настроение сразу менялось. Сейчас я считаю, что не столько преподаю, сколько учусь вместе со своими студентами. Честно говоря, свою жизнь в Москве без Центра Феликса Бургундского я уже просто не представляю.

«Идите и знакомьтесь с ними лично»

В обществе много стереотипов насчет священников. Конечно, некоторые из них частично на чем-то основаны. Встречаются ли порой среди духовенства люди, выгоревшие или столкнувшиеся с кризисом среднего возраста? Конечно, встречаются. Изредка находятся и такие, кто относится к своему служению не слишком ответственно. Но и среди 12 апостолов, как мы помним, один был предателем.

Откуда люди узнают о таких священниках? Из СМИ в основном, из каких-то анекдотических ситуаций, с которыми они могут иногда столкнуться. При этом что-то позитивное, как правило, не запоминается. Так, недавно священник Николай Лузанов спас упавшего на рельсы мужчину. В светских СМИ информации об этом было очень мало. При этом, если кто-то из духовенства на дорогой машине попадает в аварию, чего достаточно давно не было, то об этом будут говорить все и на протяжении долгого времени. Негативное интереснее.

Церковь была основана Спасителем. И какой бы ни был священник, это не имеет никакого значения. Если они не такие, какими мы хотели бы их видеть, это не влияет на суть христианского мировоззрения. А во-вторых, судить духовенство по карикатурам неправильно. Идите и знакомьтесь с ними лично. У нас в центре, к примеру, служит православный священник Христофор Хилл — англичанин, который живет здесь 30 лет. Служит на подворье православной церкви в Америке. В свободное время отец Христофор несет служение в хосписах, хотя публично говорить об этом не любит. Быть может, если бы священники такое афишировали, то и стереотипов о «попах в ролексах» было бы меньше.

«Не демонизируя Европу»

Мне трудно принять мировоззрение, ставшее мейнстримом в современной Европе, хотя с классической христианской Европой, частью которой является и Россия, я чувствую сильную связь.

Европейская цивилизация основана на христианском фундаменте, но сегодня она постепенно отходит от своих корней. Некоторые политики пытаются избавиться от основы, на которой Европа строила свои культуру и идентичность. Проблема в том, что если убрать фундамент из-под дома, то дом рухнет. Ну и свято место, как известно, пусто не бывает. Уберешь одно мировоззрение, в том числе религиозное, и его место займет другое. Недаром сейчас столь популярными становятся оккультные эзотерические течения.

Европа меняется, и это не может не смущать. В Финляндии депутата Пяйви Рясянен собираются судить за публикацию материала 2004 года, где она пишет, что брак — это союз одного мужчины и одной женщины. А в Англии человеку могут сказать, чтобы он не носил нательный крест поверх одежды, поскольку это расстраивает представителей других религий. В то же время ни мусульманам, ни сикхам подобных требований в одежде никто не предъявляет. Агрессивный секуляризм чужд исторической Европе. И в этом смысле она ближе к России, чем современная. Ни в коем случае не демонизируя Европу, следует просто признать, что это уже совершенно другой проект.