«Войну торжественно объявил сосед». Московский писатель — о столице 1930-х, футболе и первых днях Великой Отечественной

Где царь Петр веселился

Живет Валентин Викторович в самом московском центре столицы – у Красных ворот. Да и где еще может обитать истинно московский писатель? Только там, где толпится старина. Он знает невероятно много, разговорится – не остановишь. Ведет рассказ о славных людях, седой столице, ее потаенных уголках – подробно, в красках, услаждая речь забытыми, ласкающими слух словами. Полное ощущение, будто смотришь документальный фильм о московской старине. Впрочем, столь редких «кадров» нынче ни в каких архивах не сыщешь.

К каким уголкам столицы вы особенно пристрастны?

Красные ворота! Здесь родился и живу по сей день - на Садовой Черногрязской. Там, где Каланчевка переходит в Мясницкую, возвышенное, словно парящее над окрестностями место. В старину здесь устраивались гулянья. Молодой Петр Первый изрядно повеселился тут на Масленице, ну и сверзься с качелей, сильно повредив ногу, от чего долго хромал.

Напротив метро «Красные ворота», там, где нынче автомобильная стоянка, в середине XVIII века по проекту знаменитого Ухтомского воздвигли изумительные по красоте и изяществу Красные ворота. Увы, их снесли в 1928 году. После войны исчез и небольшой трехэтажный домик с полукруглым балконом на углу Садового кольца и Каланчевки, в котором в 1814 году родился Лермонтов.

И пушкинская нога недалече отсюда ступала…

Верно! Было это, разумеется, раньше — в начале позапрошлого века. Будущий поэт был тогда совсем мал. Жили Пушкины «у Харитонья в переулке» — то есть, в Большом Харитоньевском.

Юная блондинка из сберкассы

В этих местах встретились ваши родители…

История замечательная, романтическая… Был мой отец, Виктор Васильевич статный, рослый, крепкий в плечах, с пышной шевелюрой. В июне 1934 года он заглянул в сберкассу у Красных ворот и застыл, увидев юную блондинку с небесным цветом глаз, удивительно спокойным, добрым лицом и белозубой улыбкой. Она работала там всего второй день…

Неужто не узнала Лаврова? Он ведь был известным футболистом, играл в московском «Локомотиве».

Да Бог с вами! Это сейчас многих спортсменов знают в лицо, а тогда не было к ним такого пристального интереса. Да и не интересовалась Александра Ивановна футболом. Но когда вышла замуж, приходила на все матчи «Локомотива».

В августе 1936 года железнодорожники вышли в финал Кубка СССР. Меня, в ту пору крохотного малыша, не с кем было оставить, и мама взяла меня с собой на стадион «Динамо».

С тех пор прошло почти 87 лет. Но я и по сей день страстно болею за «Локомотив». Да и не могло быть иначе – прикипел я к этому клубу. Горжусь, что игрок этой команды Виктор Лавров забил первый гол в чемпионатах СССР и вошел в футбольную историю.

Казалось, и Вам, Валентин Викторович, открывается прямой путь на зеленое поле. Но вы выбрали другой вид спорта.

Сначала увлечение отца действительно перешло ко мне. Я играл в футбол за детские и юношеские команды «Локомотива». Но однажды, увидав боксерский поединок, забыл обо всем на свете и стал выступать на ринге. Окончил институт физкультуры, много лет преподавал, вырастил нескольких мастеров спорта.

Первый день войны

Хочу вернуть вас в детские годы. Как жилось перед Великой Отечественной в вашем большом доме на Садовой-Черногрязской?

Скудным было житие, доложу вам. Ну, какая радость толкаться тридцати соседям, как у нас, в квартире с одним, извините, туалетом и ванной? И как готовить было бедным хозяйкам на двух небольших газовых плитах? Кстати, детей мыли вечерами на кухне, поскольку здесь было теплей, чем в ванной, где газовая колонка работала с перебоями.

Зато во дворе было весело…

Еще как! Дворы с утра до вечера были заполнены ребятней. Футбол, волейбол, городки, «чеканка», салочки, казаки-разбойники. Для девочек - «классики» и прыжки через веревочку, для мальчиков на заднем тихом дворе, подальше от родительских глаз – сражения на деньги в «пристеночек» и «расшиши». Летом по вечерам выносили патефон и под открытым небом молодежь устраивали танцы.

Первый день войны. Вам шесть лет. Что-то запомнилось?

У меня поразительно ранняя память. В своей мемуарной книге «Золотой червонец» писал, что помню, как учился говорить - мне было чуть больше года… Впрочем, Лев Толстой запомнил, как ущемляли его свободу – закутывали в пеленки!

Соседи удивленно качали головой: «Не может быть! Ведь мы с ними дружим!». Но на меня новость не произвела сильного впечатления.

Что было потом?

Воздушные тревоги – сначала учебные, когда все спускались в подвал. Но уже дней через десять после начала войны началась эвакуация детей из Москвы. Мы с бабушкой оказались в Чувашии, в чудном местечке – селе Ильинском, на правом берегу Волги.

Здесь было прекрасно! Мед, горячий хлеб, суп из баранины, свежий воздух, игры с утра до ночи, полное раздолье! Войны словно не было…

Старость – очень недурное время

Вы были романтичным молодым человеком?

Да кто ж им не был на заре жизни?! Ваш покорный слуга - не исключение. Однако не могу утверждать, что предвидел будущее. Шел к писательству отнюдь не летящей походкой, а неторопливой. Впрочем, с младших классов читал классиков, делал выписки любопытных слов, понравившихся мыслей, удачно построенных предложений. Хранил десятки исписанных тетрадей…

В зрелые годы надолго окунулся в журналистику – часто публиковался в «Вечерней Москве», потом - в «Труде». Первая книга «Холодная осень» о судьбе Бунина вышла, когда мне было уже за пятьдесят.

Вроде поздно? Вовсе нет! Бунин утверждал: «Писателем становиться надо лишь в зрелом возрасте, когда накоплен жизненный опыт и обретена некоторая мудрость». Это очень верная мысль, ибо истинный писатель - учитель этой самой мудрости. Хорошая книга возвышает душу, указывает верный жизненный путь!

Вы, как писатель, не раз мысленно переносились в раз¬личные эпохи, изучили быт и нравы прежних времен. В какое время вам хотелось бы жить, и в какой стране?

Однозначно - в России XIX столетия. Там мне все понятно и приятно: люди разных сословий, добрые нравы, обычаи, утонченные манеры, дворянская культура. Непременно посетил бы Ясную Поляну, дабы соприкоснуться с величайшим из людей – Львом Толстым. И, конечно, мой слух услаждал бы сочный, выразительный русский язык.

Многие ваши сверстники живут под гнетом прожитых лет. Но вы, знаю, не из числа пессимистов…

Очень верно заметили! Радуюсь, что еще жив. Гуляю по моей любимой Москве. Пишу и издаю книги без всякой цензуры.

Позвольте поздравить вас с днем рождения и пожелать бодрости духа, оптимизма…

Благодарю, не помешает. В ответ хочу дать совет читателям. К серьезному возрасту надо готовиться, милые друзья, пока вы молоды и полны сил. Непременно следует иметь увлечения. Я, к примеру, люблю старинные книги, американский джаз 30-х годов, хорошие фильмы. И еще - беседовать с умными друзьями. Увы, их осталось так мало…

Как там, у поэта Вяземского?

Резюме: старости не следует бояться. Если не слишком сильно одолевают недуги и имеются кое-какие сбережения, то можно считать солидные годы пусть не богатством, как в песне, но очень недурным временем - неторопливым, раздумчивым. Увы, старость проходит быстро…