«Софи Лорен у меня понравилось, и она осталась». Как и где живет известный художник Никас Сафронов

О покупке квартиры

Дом в Брюсовом переулке, в котором я теперь живу, был построен в 1926-1927 годах великим архитектором Щусевым по инициативе Станиславского. Это был первый творческий кооператив. В конце 1990-х его хотели снести из-за места, в котором он расположен. Но жители дома стали писать письма о том, что сносить его нельзя, ведь в нем жили Станиславский, Качалов, Леонидов, балерина Гейцер, сам архитектор Щусев, Есенин с Дункан, когда она приезжала в Россию, Марис Лиепа и еще многие известные люди. Дом сохранили, укрепили и к четырем историческим этажам надстроили три коммерческих этажа, поставили внутри лифт.

В начале 2000-х я купил один коммерческий этаж, потом приобрел второй и третий. Верхний этаж я перестроил — сделал его в стиле хайтек, а вместо кирпичных стен поставил стекло, чтобы через панорамные окна видеть Москву со всех сторон.

Второй этаж оформил в готическом стиле, а третий, нижний, сделал эклектичным, где у меня небольшой офис, комната для приема гостей (она же переговорная), спальня, кабинет, кухня и другие вспомогательные помещения.

О воровстве и ремонте

Ремонт длился 11 лет. За эти годы тут все много раз переделывали, потому что работы постоянно выполнялись не так, как я хотел. Вообще, строители это особая каста. Иногда приходили со священником для освящения стройки. А когда я был не доволен тем, что они делают все не так, приходили уже со своей бандитской «крышей».

За эти 11 лет я сменил не одну бригаду — работали здесь и итальянцы, и югославы, и шотландцы. А закончили в конце концов наши.

Помню случай, когда мой дизайнер, француженка Элизабет, навязала мне напольную плитку XIV века. Каждая небольшая плитка стоила 350 евро. Я согласился на ее доводы, но бригада, которую она привела, работала плохо. Я их убрал, а новые строители оказались честными и сказали, что Элизабет уговаривает их ночью вывезти на другой объект 85 метров этой плитки стоимостью 48 тысяч евро. Конечно, я ее уволил!

С благодарностью отмечу, что к завершению строительства у меня появилась дизайнер Оля Соколова, которая проявила себя как высочайший профессионал и партнер по стройке. Также хочу отметить архитектора Алексея Козыря, который занимался верхним этажом — хайтеком. Когда я делал ремонт, то и не думал, что эта квартира войдет в рейтинг «50 лучших частных квартир мира» по версии World Best Apartments.

О гостях и кровати Марии Антуанетты

Из всех уровней я дольше всего делал готический этаж. Там все комнаты расписаны вручную — от кабинета до кухни и ванной. В одной спальне у меня сейчас стоит кровать Марии Антуанетты. Мне приходится всем объяснять, что она не спала на ней перед казнью, это кровать из австрийского дома, где она жила, когда была маленькой.

В обширной библиотеке у меня стоит стол Наполеона, в каминном зале — портал камина, который был у племянника Франциска I. На руках этого короля умер сам Леонардо. Тешу себя надеждой, что, может быть, Да Винчи, который жил к концу жизни во Франции, приходил к племяннику и грел руки, стоя у этого камина.

А во второй спальне этого этажа есть удивительная кровать XVIII века, на которой спали, когда приезжали ко мне в гости, такие мировые звезды, как Софи Лорен, Орнелла Мути, Рутгер Хауэр, Анастасия Кински и многие другие. Надеюсь, что и в будущем я смогу принимать великих людей.

Бывает, что здесь ночуют и мои московские друзья. На Пасху и Рождество, когда мы возвращаемся из церкви с моим кумом и старинным другом Николаем Николаевичем Дроздовым, после ночного позднего ужина он со своей женой Таней, дочкой Леной и моим крестником Филаретом остается ночевать. И следующий день они проводят на этом этаже до вечера.

О таможне и витражах

Когда я задумал построить этаж в стиле готики, мне пришлось много ездить. Сначала я думал, что смогу купить мебель здесь, в антикварных магазинах и салонах. Но выбор оказался скудным, и к тому же все стоило очень дорого. Поэтому, купив несколько вещей в России, я решил, что лучше и дешевле будет все остальное приобрести в Европе. Это тоже было непросто — приходилось ездить по разным странам и городам, участвовать в антикварных аукционах. За все, что покупал и ввозил в Россию, приходилось платить огромные налоги.

Только доставляя и получая здесь свои последние покупки, я случайно узнал, что если ввозишь антиквариат не для продажи, а для себя, платить ничего на таможне не надо.

На тот момент я практически все, что зарабатывал, вкладывал в ремонт, в приобретение антикварной и стилизованной мебели. Для той же готики и вообще для всей квартиры были изготовлены специальные кухни, специальное сантехническое оборудование, кондиционеры.

Витражи для дома выполнили во Франции на фабрике, которая уже 550 лет специализируется на ремонте церквей и замков. Под каждую комнату множество вещей специально делали на заказ.

О потраченных деньгах

Когда я начинал ремонт, мне предложили сделать его либо за 270, либо за 240 тысяч евро. Я, конечно, выбрал 240. В итоге все это обошлось мне около 6 миллионов, если не больше.

На стадии окончания ремонта, когда все в Москве было невероятно дорого, мне предлагали за эту квартиру 50 миллионов, и при торге я мог бы получить и больше. Но, слава Богу, я еще не успел закончить ремонт, когда недвижимость стала падать в цене. Теперь и не знаю, сколько моя квартира может стоить? Может, половину, а может, и четверть от вложенных денег.

Спасибо отцам города, префекту ЦАО и мэру нашей столицы Сергею Собянину, которые отреставрировали наш дом, привели его в девственный вид. А сейчас и у моего дома и на всей моей улице от консерватории до Тверской укладывают замечательную белую плитку.

О лишней мебели и готике в Рязани

На европейских аукционах я купил для своей квартиры мебели в четыре раза больше, чем надо было. Зная, какие в России цены на антиквариат, покупал все, что надо и не надо. Потом разложил и отобрал то, что мне действительно нужно, чтобы обставить дом, не создавая при этом музей или антикварный магазин.

Остальное находилось у моих друзей на каких-то складах. И все это нужно было реставрировать, восстанавливать, для чего у меня не было ни места, ни сил. Зная, какие у нас высокие цены, я думал, что все оставшееся смогу продать и вернуть потраченные деньги. Но не тут-то было! Не имея опыта, реставраторов, помещения для реставрации и для хранения, мне пришлось все это продать за бесценок или просто подарить.

Другую часть купленной мной антикварной мебели теперь можно увидеть во Владимире, в старинном доме-аптеке, который сегодня возродили как музей. Спасибо главе, патриоту этого древнего города за возрождение замечательного исторического здания.

Об эклектике в интерьере

В достроенных этажах дома, которые я приобрел, я продолжил его историю, наполнив их атмосферой Европы, как современной, так и исторической. В моей квартире есть и современная мебель из Италии, Англии, Испании. Также из многих европейских стран была привезена антикварная мебель, имеющая интересную историю.

Понятно, я не мог привезти все одного века и из одной страны. Сама эпоха Возрождения была где-то около 750 лет, и там, конечно, тоже было много эклектики. Что-то привозилось из крестовых походов, — персидские ковры, щиты, курительные трубки. Все это красиво расставлялось по замкам и дворцам. В каких-то странах появлялась новая технология — ее так же перевозили из Италии, скажем, в Бельгию или во Францию, и она тоже достойно вписывалась в старые дома. Мне лично нравится эклектика, в ней есть своя прелесть. Главное, чтобы она не была пошлой и не нарушала гармонию дома.

Мне много дарят и мебели, и разных предметов. Как правило, да не обидятся мои друзья, я передариваю все это другим друзьям или отдаю моим братьям, у которых тоже есть квартиры в Москве и в других городах.

Но существуют точечные подарки, которые я очень ценю.

Они всегда находят достойное место в моем доме.

Другой друг, Сергей Красавин, дарит мне современные скульптурки, которые находят свое место в хайтеке. Есть и другие друзья, имеющие такой же вкус, как у меня, и делающие мне подарки всегда точечно, к месту.

О двух шкафах и столе Наполеона

Мебель и произведения искусства, прожившие уже несколько веков, всегда будут хорошо смотреться в интерьере. Сегодня так делать уже не умеют. Помню, я купил два английских шкафа, один — за тысячу евро, другой — за полторы. Хотел сделать дубли, а мне сказали: «50 тысяч евро». Еще и не обещали, что все будет так же. То есть нет мастеров, все в наши времена по-другому.

По центру библиотеки среди старинных шкафов с книгами у меня стоит стол Наполеона из одного из его домов. Рядом — складной стул полководца. В каминном зале — моя копия с картины Мемлинга «Рай». В другом углу был большой телевизор, но я убрал его, и теперь на этом месте готическая роспись.

О птицах в зимнем саду и шаре Леонардо

В зимнем саду у меня стоит клетка XIX века, как-то в Лондоне я поменял ее на свой этюд. Сейчас в ней несколько фарфоровых птичек, хотя эта клетка и предназначена для настоящих живых птиц. Как выяснилось, держать их не так просто.

Оказалось, зимой для деревьев здесь необходимо было поддерживать температуру +16 градусов, но для птиц это слишком холодно. Я поднимал до +18, но от этого страдали растения, а птицам легче не становилась. Когда одна из них погибла, пришлось убрать отсюда их всех.

Потом я нашел деревья, которые прекрасно себя чувствуют при температуре от +21 до +23 градусов. Теперь в зимнем саду круглый год +22. Раз в неделю сюда приезжают девушки: поливают, подрезают, смотрят.

В зимнем саду у меня есть несколько средневековых элементов: например, портал из французской церкви, XV век, я купил его в антикварном магазине в Париже. Стены расписаны вручную, все сюжеты сделаны в стиле XV-XVI века, но лица современные. Там есть мой сын Стефано, девушка, с которой я тогда встречался — Маша, писатель-сатирик Трушкин, лицо актера Бориса Щербакова — моего старинного друга.

А наверху этой росписи, в небе изображен сам Леонардо. Когда я учился в художественном институте на третьем курсе, он приснился мне во сне, после которого я внутренне понял, что состоялся как художник.

Я спорю, где-то соглашаюсь. В один момент оборачиваюсь за советом, а деда нет. Я поднимаю голову вверх и вижу, что это сам Леонардо. Кричу ему: «Куда ты, Леонардо», а он молча бросает мне шар. Я его ловлю и просыпаюсь.

Именно тогда я почувствовал себя художником. Взял академический отпуск и начал с истоков, поехал в Загорск изучать иконопись. Потом отправился в Ростов, закончил училище, поехал в Италию и Европу изучать старых мастеров. Затем переехал в Москву из Вильнюса, позже закончил Суриковский институт. Так и началась моя истинная карьера художника.

О кровати Марии Антуанетты и кружках погибших моряков

Из зимнего сада мы плавно переходим в одну из гостевых спален, где главным украшением является кровать Марии Антуанетты. Она спала на ней, когда жила еще в Австрии, в 1740-1750 годах. Практически вся мебель в этой спальне из комнат ее австрийского дома, кроме пары предметов. Все это я купил в Австрии.

Мне дарят много медвежьих шкур, они все разложены на полу в готических комнатах. На стенах висят картины от XV до XVII века. Есть одна картина XIII века, написанная не на холсте, а на бычьей шкуре — тогда еще рисовали либо на дереве, либо на коже.

В этой гостевой спальне есть встроенная кухня, сделанная во Франции по моему заказу.

Под потолком — круглая люстра XVIII века. Это реплика на IV-III век, когда при королях Мелунгах королю одевали корону, а он ее отдавал в церковь, заявляя таким образом, что вся власть принадлежит Богу. И эти короны вешали в церквях на цепи. В XVIII веке стало модно делать потолочные светильники в виде короны. Конечно, все они были свечными, но я свою переоборудовал, поставил лампочки в виде свечей.

На кухонном подоконнике — несколько стаканов, фужеров со шведского корабля, который затонул в XVIII веке. Его подняли недавн, и сейчас он стоит в центре Стокгольма. Некоторую посуду с этого корабля продают в антикварных салонах. Несколько предметов с того шведского корабля я купил для своей кухни.

О Мерилин Монро и пропавшей статуе

Оформление верхнего этажа выполнено из камня, стекла и подсвеченного изнутри оникса. Это хайтек. Но как я уже говорил, я люблю эклектику и, чтобы оживить комнату, я поставил в ней несколько готических предметов: там есть современный раскладной стол, вокруг которого стоят кресла XVI-XVIII века.

На одной из стен висит картина XVIII века «Поющие девушки в саду». Рядом стоит современный медный камин. На другой стене — голландская картина «Марфа и Мария» XVI века, купленная мной в одном брюссельском антикварном салоне за небольшие деньги.

Там изображены Марфа и Мария, сестры Лазаря, которого оживил Христос. Где Марфа упрекает Марию за то, что она читает книжки вместо того, чтобы готовить важному гостю. А Христос говорит: «Духовная пища важнее». На картине много символов: рыба, лежащая на разделочном столе, облизывающийся кот, собака, смотрящая на хозяев, курица, которую держит Марфа.

В дальнем углу стоит скульптура Мэрилин Монро, купленная мною по случаю на развале под Парижем. Я ее расписал, и сделал светильник. Но самое ценное на верхнем этаже — это не те предметы, которые там находятся, а невероятно красивый вид на Москву.

Конечно, реализовал я тут не все, что хотел. К примеру, здесь есть специальная ниша, которая была сделана специально для статуи XVI века «Мадонна с младенцем». Она была большая, метр восемьдесят в высоту, сделана из дерева. Я купил ее в одном магазине в Брюсселе и привез в Голландию, чтобы отправить в Москву.

Но сюда она не долетела. Оказалось, что ее просто украли в аэропорту Стокгольма. Недавно я купил на европейском аукционе новую статую, XVIII века. Надеюсь, что когда-то она займет свое место в этой нише.

О виде на Кремль и Тверскую

С верхнего этажа и с балкона виден Кремль, напротив — Дом композиторов, а на моей улице — дом Мейерхольда с лифтами наружу. С одной стороны открывается вид на улицу Тверская, с другой — Консерватория с памятником Чайковскому, который смотрит на нашу улицу.

Рядом находятся несколько зданий Министерства образования, наш двор выходит на церковь Вознесения в Успенском Вражке, построенную еще при Иване Грозном в XVI веке. Службы там шли даже во время Отечественной войны 1941-1945 годов. Недалеко дом, где жили Козловский, Лемешев и другие звезды Большого театра.

Напротив церкви стоит памятник Ростроповичу, сделанный скульптором Александром Рукавишниковым, а напротив в красивом парке, рядом с Домом композиторов — памятник Хачатуряну. Так что вся наша улица наполнена историей Москвы и России.

О набросках в спальне и старом портрете

Как-то ко мне приходила брать интервью Ксения Собчак. Восхитилась, но в конце спросила: «Но где же все-таки то место, где живешь ты? Можно я посмотрю твою спальню? Где ты спишь?» Я долго отнекивался, но потом все-таки не устоял перед уговорами и пустил ее в свою спальню. Там лежали стопки книг, наброски, на стенах висели разного достоинства и времени иконы. В общем, хаос. Тогда она сказала: «Вот здесь я поняла, что живешь ты, истинный художник».

Видно, ему так понравилось здесь, что он принял православие и сначала взял себе греческое имя Сафроний, которое позже перешло в фамилию Сафронов.

В 1668 году Артемий Сафронов, мой предок, вместе с другими священниками по приглашению Богдана Хитрова приехал в некоторую местность на семи холмах. Они освятили ее и назвали Симбирском.

Получается, все предки, включая моего деда, служили там священниками, служили Богу. В первой половине XX века деда репрессировали. Отцу пришлось нарушить династию — он стал военным, поехал служить на Сахалин. В 1946 году он вернулся в город, который уже переименовали в Ульяновск, где родился я, все мои братья и сестра.

О Софи Лорен

С Софи Лорен я познакомился в 1989 году в Италии, в Милане. Мой друг бизнесмен Джани Луиджи Черази — коллекционер и покупатель моих картин — пригласил меня поработать у него на вилле в Милане. А было это в 1985 году. У меня тогда была возможность выезжать за границу, так как я был женат на иностранке.

Как-то в 1989 году, когда я приехал к Черази поработать, он предложил мне пойти на вечеринку, которую устраивал журнал Vogue. Я сначала отказывался, ссылался на то, что не говорю ни на итальянском, ни на английском.

Но когда он сказал, что там, возможно, будет Софи Лорен, я, конечно, согласился. На этой вечеринке я увидел свою музу, подошел к ней и рассказал, как шел мимо школы, когда мне было пять лет, и увидел среди книжной макулатуры, которую тогда было принято собирать школьникам, журнал, на обложке которого была Боженька.

А так как нас в детстве водили в церковь, то я, конечно, взял эту обложку и повесил в нашей детской спальне над своей кроватью и молился ей на ночь. Позже я узнал, что это актриса Софи Лорен, но это не мешало мне верить в то, что она святая.

Она была тронута моим рассказом. Прошло два года, Софи Лорен приехала на кинофестиваль в Москву и попросила меня разыскать. А так как меня уже печатали в журналах, показывали в программах «Вид» и «Взгляд», то найти меня было не особо сложно.

Она захотела прийти ко мне в гости. Я жил тогда в доме на Малой Грузинской на восьмом этаже. Я переживал, пытался как-то приукрасить свое жилище, но придя ко мне, она даже не обратила на это внимания, а просто смотрела на мои картины. Две из них ей понравились, и я ей их подарил. На одной была изображена она сама. Эту работу я сделал в 1982-1983 году под впечатлением одного фильма с ее участием. Наверное, после этого и началась наша дружба.

После этого я приезжал к ней в гости в Италию, потом — в Швейцарию в город Монтрю, где она жила. Когда она приезжала в Москву на очередной фестиваль, мы обязательно виделись.

А четыре года назад она приехала ко мне на мой День рождения, открыла мою выставку. Сначала она остановилась в гостинице Four seasons — в бывшей «Москве». Но когда пришла ко мне в гости и увидела мое жилище, ей так здесь понравилось, что она осталась. Остальные три дня уже жила у меня на готическом этаже.

В прошлом году мы планировали сделать совместную выставку в Женеве, где на 80 полотнах была бы изображена только она. Пикассо, Дали и 18 моих работ. Но не получилось. Надеюсь, что когда-то эта выставка состоится.