«Архитектура в эпоху машинизма»

Архитектура в эпоху машинизма

Дом есть орудие: область чистой техники. Но вездесущее, порой переполняющее нас чувство немедленно превратило его в объект особого попечения: мы хотим уподобить дом своему «я», заставить его говорить «я существую», излучать. Проявление чувственно воспринимаемого «я» и есть архитектура. Место архитектуры — на этом переходе от одной цели к другой, от функции служебной к функции излучающей.

В чем заключается сегодня конфликт? В том, что на смену до- или немашинистской эпохе пришла эпоха машинизма.

Но разве до XIX века машины не существовало? Нет, не существовало такой машины, которая бы полностью изменяла физические способности человека, позволяла бы ему перемещаться в пространстве в двадцать, в пятьдесят раз быстрее, чем раньше, и производить в сто раз больше, чем раньше, поставляла бы ему в тысячу раз больше зрелищ и увлечений, чем раньше.

В этом смысле можно сказать, что наступила новая эпоха, что индивид сошел с прежней орбиты. Все, что составляло само основание духа, ограниченное поле неподвижных вещей, придававшее образу жизни и порывам духа казавшуюся вечной основу, — все это поле претерпело потрясения: оно перестало быть узким, непосредственно данным, оно бесконечно подвижно и охватывает собой весь земной шар. Теперь мы знаем всю землю и ее историю; их стали нам показывать книги, фотографии, кино. А наука XIX века благодаря новейшей машине, обеспечившей нас средствами измерения (метрология есть ключ к любому прогрессу), с каждым днем все лучше объясняет нам, что находится внутри.

Дом есть орудие. Нам требуется новое орудие; но получить его прямо сейчас мы пока не можем никак. Проблема в плане. Мы должны исходить из того, что план дома-орудия эпохи машинизма пока не начертан. Наука дала нам новые подходы и приемы. Приемы эти настолько же ушли далеко вперед по сравнению с прошлым, насколько расширились наши горизонты.

А потому эти новшества, какими мы теперь располагаем, предполагают переворот, подрыв векового общественного порядка, и он уже начался: заводской труд ставит под вопрос семью; большой город ставит под вопрос мораль, рождаемость, демократию познания, социальную иерархию, которую гегемония науки перенесла в иную ценностную плоскость, и т. д.

«Искусство строить здания» теперь тоже иное, у него иные средства иного плана. Все нужно начинать с нуля, ибо от прежних ценностей ничего не осталось: стена больше не должна быть несущей; дому лучше всего стоять в воздухе (на сваях), чем прямо на земле; дому больше не нужна крыша; дом изготавливается на заводе, он легкий, как вагон, и готовится бросить вызов инертной, сохраняющейся из века в век массе старого дома. Как же можно приноровить эти формы, стихийно рождающиеся из новой техники, к традиционному облику, за который отныне вправе цепляться только ваше чувство? Вы создадите эмоциональное орудие? На такое никто не пойдет. А превращать дом в эмоцию, отрицающую орудие, никто и пытаться не станет.

Начать с нуля. Четко сформулировать желания: дом есть убежище — от холода, от жары. Поставить вопрос об освещении, затем о тех многочисленных внутренностях, от которых зависит наш комфорт. Затем привести наши пожелания в порядок, поставить проблему, выстроить рациональный, безупречный, экономичный и т. д. организм. Вы увидите, что от прошлого не осталось ничего — ни плана, ни формы: ваша эмоция упирается в новые факторы, задающие ей направление. Реформа изнутри, не на поверхности. Попытки согласовать с помощью каких-то примирительных уловок бесконечно далекие друг от друга элементы прошлого и будущего невозможны. Традиция не позади нас. Только двигаясь вперед, мы обнаружим однажды ту линию, что ее продолжает.

Все прежние «нео»стили, все адаптации — иллюзия чистой воды; не будучи чистым феноменом жизни, они исчезнут сами собой. Продолжают традицию только чистые феномены. Собственно, линия, продолжающая любые традиции, выстраивается из чистых находок, всегда ненавистных современникам, всегда отвергаемых во имя самой традиции. Новое орудие! * Чувство, стремящееся уподобить дом своему «я», обусловлено извечными причинами. Прошлое, настоящее, будущее — всего лишь реакция одного и того же человека на одни и те же раздражители, которыми в архитектуре выступают формы, линии и краски: то, что наши глаза видят и передают нашим органам чувств, то, что с постоянством, равным постоянству нашего организма, вызывает у нас ощущения. А наши ощущения по отношению к формам, линиям и краскам типичны. И поскольку дом-орудие отверг весь традиционный багаж форм, линий и красок целиком, нам приходится снова начать с нуля и сделать выбор, отвечающий тому чувству гармонии, какое во все времена служит знаком равенства в уравнении разум– эмоция.

Чувство это рождается из массива, в котором мы обретаемся. Сегодня, когда машина требует от нас экономии, эффективности, точности, четкости, наше умственное и психическое бытие, пережив бунты переходного периода, формируется под действием тех же императивов. То, что в машине является целью, для нас становится идеалом, потребностью, функцией. Выраженная тяга к экономии, эффективности, точности, четкости чем дальше, тем больше становится для нас образом мысли и источником эмоций. И когда будет достигнута гармония между императивным образом делания и образом мысли (желания, любви, умозаключения), наше «я» станет испускать излучение.

Фрагмент фрагмент статьи Ле Корбюзье «Архитектура в эпоху машинизма» публикуется с сокращениями с разрешения издательства Strelka Press.