«C наступлением темноты парк покидают последние игроки»

Фрагмент публикуется с разрешения издательства Новое Литературное Обозрение.

Шахматы в парке: наследники советской традиции

Шахматисты составляли почти обязательный элемент пейзажа большинства советских парков культуры и отдыха. Парковые шахматы поощрялись администрациями парков, поскольку представляли собой тихий и безопасный способ проведения досуга, в отличие от азартной игры в карты или «забивания козла», высмеиваемого в карикатурах как символ праздного безделья в цеху. У игры в карты был сомнительный имидж «первого шага в преступный мир», а домино относилось к забавам лодырей, увиливающих от работы. Шахматы же имели статус интеллектуальной игры: с одной стороны, доступной широким массам трудящихся, а с другой — демонстрировавшей успехи советского спорта на мировой арене, после того как наши шахматисты несколько раз подряд становились чемпионами мира. Для игры в шахматы не требуется много людей, места, дорогостоящего оборудования, и поэтому в любом советском пансионате, санатории, доме культуры или парке шахматы выдавались напрокат. Шахматные клубы были широко распространены везде, от дальних военных гарнизонов до начальных школ и научных институтов. В какой-то момент шахматная тема стала настолько привычной, что начала использоваться в литературе в качестве фона чеховских страстей советского маленького человека. Достаточно вспомнить также использовались материалы включенного наблюдения, документы и материалы о сообществе и о Царицынском парке.

В иерархии шахматного мира парковые шахматы занимали странное положение. Часто не имея формального клубного статуса, шахматисты собирались десятилетиями на одном и том же месте, но, с другой стороны, нередко парковые шахматисты становились мастерами спорта, профессионалами.

В московских парках есть несколько известных площадок, где можно увидеть шахматистов: в саду «Эрмитаж» в 60-70-х собирались многие шахматисты-любители; в Сокольниках к американской выставке 1959 года был сооружен шахматно-шашечный павильон в модернистском духе, вокруг которого до сих существует местное сообщество шахматистов; в Филевском парке есть полуоткрытая беседка на три стола; в Нескучном саду под навесом расположен клуб «Белая ладья», действующий, несмотря на то что основной павильон сгорел еще в 2000 году. Есть еще несколько площадок, менее известных среди шахматистов-любителей. Царицыно относится к числу самых известных и популярных мест парковых шахмат, хотя и не может похвастаться столь же долгой историей существования шахматного сообщества, как, например, Сокольники.

По оценкам самих участников царицынского шахматного сообщества, оно возникло в первой половине 1990-х, когда, казалось, аномия и невозможность коллективной мобилизации стали ключевой общественной тенденцией. А здесь сообщество родилось, когда «пришли два-три человека, вкопали столы и начали играть, а вокруг стали собираться и другие». Место и материальные объекты сыграли существенную роль в генезисе сообщества шахматистов. Место оказалось одинаково удобным для тех, кто добирается от ближайших метро «Царицыно» и «Орехово», а появление первых оборудованных точек для игры — столов и скамеек — способствовало социальной самоорганизации шахматистов.

Они объединились вокруг вещей и содержательно освоили пространство. Прагматические соображения в локализации играющих — равноудаленность от главных дорожек и станций метро — со временем были дополнены символическим и историческим смыслом: «Мы собираемся здесь уже пятнадцать лет».

Царицынские площадки для игры в шахматы стали местами коллективной памяти. По мнению Мориса Хальбвакса, общие воспоминания участников группы, касающиеся событий, происходивших в данном конкретном месте, наделяют это пространство символическим значением, важным для групповой идентичности, формируя то, что можно назвать коллективной памятью, устной историей сообщества. Для локализации своих воспоминаний индивид мысленно ищет ориентиры, реперные точки памяти. Поддержание единой рамки памяти осуществляется благодаря опорным точкам, существующим вне индивидуальных воспоминаний и установленным обществом. Пространство, конечно, служит одним из таких ориентиров. М. Хальбвакс обращает внимание на смысловую структуру пространства, которая задается группой и разделяется ее участниками. В этом отношении варианты интерпретаций пространства соответствуют числу групп, связанных с ним. Группа как бы создает из пространства социальную рамку, которую использует далее для упорядочивания воспоминаний.

Места коллективной памяти не являются символически стабильными объектами: карты памяти по-разному считываются различными сообществами, и эти способы прочтения зачастую конфликтуют друг с другом. То, что для сотрудников музея «Царицыно» относится к исторической части парка, для шахматистов — территория их коллективной памяти.

Наделение пространства актуальным для участников сообщества смыслом происходит и посредством его материального присвоения и преобразования. Именно поэтому вещи, оснастка сыграли столь существенную роль в обретении царицынским шахматным сообществом разделяемого социального пространства. Участники сообщества подчеркивали в интервью, что столы для игры в шахматы были ими собраны самостоятельно. Сегодня это две прямоугольные крытые беседки со столами и скамьями, сколоченными из толстых, потемневших от непогоды досок. Еще есть стол под открытым небом, где иногда собираются игроки в карты и нарды, однако шахматисты здесь являются ключевыми акторами. Участники сообщества самостоятельно ремонтируют беседки и столы по мере необходимости. По словам старожилов сообщества, до начала реконструкции царицынского комплекса мест для игры было больше (пеньки, деревянные ящики, столы и скамейки без крыши), был даже отдельный столик, за которым собирались окрестные бабушки для игры в карты.

Сообщество царицынских шахматистов организуется по сетевому признаку. Новые участники рекрутируются непосредственно из числа посетителей парка — как говорили сами шахматисты, гуляя по Царицыно, они обращали внимание на группы людей вокруг столов, подходили из любопытства и, увидев, что здесь можно играть в шахматы, становились постоянными участниками. В шахматы играют круглый год и в любую погоду: около полудня приходят первые игроки, с наступлением темноты парк покидают последние. Всего в шахматных беседках собирается до шестидесяти человек — на одну пару играющих приходится по пять — семь зрителей. Между участниками поддерживается коммуникация посредством телефона — интернетом почти никто не пользуется в силу преклонного возраста. Преимущественный состав сообщества — пожилые и очень пожилые мужчины: старейшему участнику исполнилось 92 года. Многие являются отставными кадровыми офицерами, служившими в 60-70-х годах, когда престиж офицерской службы был на высоте. Поэтому, несмотря на возраст, они сохранили следы военной выправки и уверенность в себе. В манере одеваться они также чем-то неуловимо похожи: например, летом это чаще всего старомодные серые брюки, светлая рубашка с коротким рукавом, иногда бейсболка — универсальный наряд небогатого постсоветского пенсионера.

И хотя сами члены сообщества говорили, что играть в шахматы в парк иногда приходят женщины, за весь период нашего включенного наблюдения гендерный состав оставался гомогенным. Так что данное сообщество можно смело назвать мужским клубом, где главная цель — игра в шахматы — сочетается с функцией грубоватого мужского общения: обсуждение новостей футбола, городской жизни. Политика редко становится предметом разговоров: этой темы предпочитают избегать, чтобы не нарушать мирное течение жизни сообщества. Охрана парка и милиция следит за тем, чтобы на территорию не проносились и не распивались алкогольные напитки. Но исполняется этот запрет плохо: и обычные посетители парка, и шахматисты признают, что иногда приносят с собой алкоголь. По результатам включенного наблюдения можно констатировать, что выпивают шахматисты либо в честь “мужских”, военных праздников (23 Февраля, 9 Мая), либо по случаю какой-нибудь важной победы их клуба на городских турнирах. Алкоголь в процессах коллективной социализации членов шахматного сообщества Царицыно играет третьестепенную роль: игра в шахматы намного важнее.

Состав участников не ограничивается исключительно пенсионерами — среди постоянных членов сообщества есть несколько тридцатипятилетних-сорокалетних мужчин, после работы приходящих на площадку. То есть социальное воспроизводство сообщества происходит вполне успешно. На первый взгляд, царицынские шахматисты существуют без иерархии и открыты для всех: начать игру может любой желающий, способный держать в руках шахматы. И все же в сообществе есть свои неформальные лидеры и правила. Лидерами считаются более опытные игроки, а также те участники сообщества, для которых шахматы являются профессиональным занятием. За несколько лет до царицынской реконструкции сообщество обрело легальный статус шахматного клуба, не в последнюю очередь благодаря его наиболее профессионализированной части. Официальная регистрация клуба впоследствии стала дополнительным козырем в борьбе за свое пространство в Царицыно. По отзывам участников сообщества, его интеграции в московский шахматный мир содействует Владимир Воеводин, неоднократный победитель турниров по быстрым шахматам («блицу») и руководитель детского шахматного клуба «Талёнок». Несмотря на декларируемую демократичность, все-таки более сильные игроки предпочитают играть с равными себе, тогда как слабые, разложив доску и расставив фигуры, могут некоторое время ожидать желающих сыграть партию.

Шахматы и шахматные доски, которыми пользуются члены царицынского сообщества, заслуживают отдельного внимания. На фоне огромного выбора шахматного инвентаря шахматисты Царицыно выглядят бедно — они не покупают дорогие шахматные наборы из оникса, ценных пород дерева или стекла. Они предпочитают старые деревянные или пластиковые шахматы советского производства, а шахматные доски и вовсе изготавливают самостоятельно. Увидев царицынского шахматиста на аллеях парка, вы не сможете определить его принадлежность к этому уважаемому сообществу — под мышкой он не будет держать аккуратный шахматный набор, скорее он будет нести мятый полиэтиленовый пакет неопределенного блеклого цвета или холщовую сумку мышиного оттенка. Обычный деревянный шахматный набор со складной доской весит слишком много для пожилого человека, да и шахматы в нем ощутимо гремят при движении, а поэтому пользоваться такими наборами в условиях парка не слишком удобно. Изготовленных вручную шахматных фигур мы не встречали, но шахматные доски почти у всех членов сообщества — ручной работы.

Стоит напомнить, что в СССР многие вещи делались в домашних условиях, изобретались и собирались из подручных материалов: товарный дефицит и низкое качество промышленной продукции заставляли советских людей проявлять творческую инициативу, создавая материальный мир для себя. Этот феномен нашел отражение в творчестве И. Кабакова и московскихконцептуалистов, обыгравших кустарность советского материального мира в своих инсталляциях. Ну и конечно, многие из царицынских шахматистов могли бы стать героями арт-проекта Владимира Архипова, который на протяжении ряда лет фотографирует, выкупает у хозяев самодельные бытовые вещи, а также сопровождает каждую вещь нарративом ее хозяина о процессе создания.

Создателями вынужденных вещей часто оказываются именно пенсионеры. Большинство царицынских шахматистов приносит с собой складные шахматные доски, изготовленные из бытового картона, куда сначала наклеиваются черные и белые клетки, а затем все поле ламинируется наносимым слой за слоем скотчем. Получается непромокаемая, легкая и удобная конструкция. Некоторые доски сделаны с большим творческим размахом.

Один из участников сообщества показал нам доску, которую он оставлял под крышей беседки: квадратный лист текстолита с наклеенными на него картонными шахматными клетками, вырезанными из упаковки молока «Вкуснотеево». Марка молочного производителя определялась сразу — на клетках опознавались фрагменты рисунка коровы и названия молочного бренда. Как рассказал сам изготовитель, выбор текстолита в качестве основы объясняется наличием дома этого материала, да и «под дождем он не размокает». Впрочем, в беседках шахматные доски стараются не оставлять — «воруют, хотя и не нужны никому».