«По всему миру я встречаю бывших москвичей»

Центр против окраин

В своей книге «The New Urban Crisis» (Новый кризис городов) вы говорите, что в Москве не работает традиционное для Америки и Европы противопоставление богатых центральных кварталов бедным окраинам. Потому что по итогам советского прошлого население у нас всюду перемешанное и социально неоднородное. Но в последние несколько лет это противопоставление происходит у нас на другом уровне: активно обсуждается, что благоустройство центра только раздражает жителей окраин, где много нерешенных вопросов.

Да, я пишу о том, что наследие социалистической плановой экономики меньше зависимо от рынка, по крайней мере исторически. Что дает вам более смешанную картину городского населения, в результате чего разрыв в уровне благосостояния у жителей разных районов не так велик и не порождает экономическую сегрегацию.

В то же время у вас жить в центре всегда было престижно, туда всегда шел стабильный приток населения, чего не скажешь об американских городах, где в центре всегда были плохие школы и высокий уровень преступности. Так что раньше в США можно было наблюдать миграции обеспеченных горожан в пригороды, а сейчас набирает силу обратная тенденция.

В наши дни приток людей в города и их центры происходит повсюду. Например, мы сидим и обсуждаем это в концертном зале «Зарядье» — посреди прекрасного примера создания общественного пространства нового уровня качества. Всем хочется жить в хорошем районе, в приятном окружении. И, по-моему, в том, чтобы создавать больше таких пространств, и заключается вызов, обеспечивающий переход от урбанистической модели, в которой «победитель получает все» к «урбанизму для всех».

Может быть, улучшение качества городских пространств сродни экономическому способу дать людям почувствовать, что они — часть принимаемых решений? Что не отменяет существующих противоречий: в области экономического неравенства и доступности жилья. Но, по-моему, все выигрывают оттого, что живут по соседству с местом более чистым, зеленым и безопасным. Я думаю, это ошибка, говорить, что такие проекты обесценивают то, что их результаты достанутся только людям состоятельным, а менее обеспеченным группам населения — нет. Все выигрывают от появления таких проектов, главное — обеспечить равный доступ к ним для всех групп населения.

Что не так с Москвой?

В «The New Urban Crisis» вы приводите семь принципов, которые должны помочь преодолеть кризис постиндустриальных городов. По каждому из этих направлений московские власти стараются что-то делать. Но стоит разговориться с преподавателями престижных вузов, выясняется, что половина лучших выпускников по-прежнему уезжает работать за границу. Вы пишите: чем лучше условия в магаполисе, тем стабильнее его жизнь, потому что горожане, которые составляют его главный капитал — никуда не уезжают. Почему же высококлассные специалисты продолжают уезжать из Москвы, как и в 1990-х?

Ответ заложен в самом вопросе: отток специалистов сам по себе является индикатором того, что не все благополучно, надо принимать меры, чтобы это остановить. Подобную картину я наблюдал в Питсбурге, когда читал лекции в Карнеги-Меллоне, университете уровня Стэндфордского или Массачусетского (MIT). Но если Стэнфорд породил Силиконовую долину, а MIT — Бостонский технологический коридор, то Питсбург ничего такого на свет не произвел. И когда я спрашивал у студентов, кто уедет из города после окончания университета, все в аудитории поднимали руки. Так я и пришел к созданию теории креативного класса.

Большинство скажет — «это они из-за работы уезжают», и, конечно, работа и хорошие экономические возможности — это часть проблемы. Но когда я спрашивал своих студентов в Питсбурге: «Если бы у вас была хорошая работа здесь, вы бы все равно уехали?» — все отвечали: «Да». Им не хватало других возможностей: они говорили, что не могут тут быть самими собой, хотят иметь больше возможностей знакомиться и встречаться, назначать свидания с интересными им людьми в более разнообразной среде, что в Питсбурге они делать не могли.

Весь этот комплекс причин я назвал «Три Т»: технологии, талант, толерантность. Чтобы быть городом для всех, город должен придерживаться «широких взглядов». Так что, если вы видите, что талантливые специалисты уезжают, это говорит о том, что им чего-то не хватает, и что-то нужно исправить.

И все же, что не так с Москвой? За последние 5-7 лет очень многое в городе переменилось к лучшему, контраст с 1990-ми и 2000-ми ощутимый. Почему отсюда продолжают уезжать?

Я не так хорошо знаю Москву, чтобы сказать, почему. По всему миру я встречаю бывших москвичей, и они не едут в маленькие города. Их много в Нью-Йорке, Лондоне, Лос-Анджелесе и Майями. Так что, может быть, люди амбициозные уезжают из Москвы в другие большие города, которые предоставляют еще больше возможностей?

Обслуживающий класс

В своих работах вы говорите об общих проблемах постиндустриальных городов. Как Москве со всеми ее особенностями удерживать и наращивать свой креативный класс и вообще — держать нос по ветру? Подходят ли ей те рецепты и алгоритмы, которые вы прописываете американским и европейским городам?

Интересно, что Москва всегда была более или менее постиндустриальным городом. Она никогда не была эквивалентом Детройта или Питсбурга, и скорее напоминает Лондон, где, конечно, всегда было производство, но одновременно с этим город во все времена оставался центром науки, финансов, интеллекта, искусства и креативности. И всегда был одной из мировых столиц-лидеров.

Так что, по-моему, Москве надо удвоить свои усилия по инвестициям в креативный класс. Уезжают от вас высококлассные специалисты в области искусства, культуры и науки — по всему миру именно среди специалистов в этих областях можно встретить много русских фамилий. Чтобы они не уезжали, они должны чувствовать, что здесь у них прекрасные возможности. Для этого такие возможности надо создавать.

Также особое внимание надо обратить на «обслуживающий класс» (service class). Это «новый пролетариат», рабочий класс нашего времени: все те, кто работает в ресторанах и отелях, в сфере туризма, медицины и индустрии красоты. Условия работы и зарплаты таких специалистов нужно улучшать. И мне кажется, что все мировое сообщество, а не только Москва, еще не пришли к соглашению на этот счет. Потому что и Генри Форд, и Лев Троцкий, и Ленин, и немецкие социал-демократы, — все говорили: нужно улучшить условия жизни рабочего человека. Казалось бы, люди из противоположных миров — капиталисты и коммунисты в этом сходились: рабочий класс не должен быть в угнетенном состоянии.

В прошлом веке и в США и в СССР рабочие стали жить, как средний класс. Вот мой отец, например: семь классов образования, всю жизнь проработал на заводе, и при этом он смог позволить себе купить дом и оплатить детям приличное образование. Подобное происходило с рабочими в XX веке по всему миру.

И при этом никогда не уделялось внимания тому, что это же самое нужно сделать и в отношении сотрудников сферы обслуживания. Может быть потому, что в основном это женщины? Мигранты, представители национальных меньшинств? Я считаю, что подобно тому, как рабочие поднялись до уровня жизни среднего класса, теперь нужно поднять «обслуживающий класс». И обеспечить этот переход очень сложно, и неважно, говорим мы о Москве, Бостоне, Париже или Лондоне.

Когда в наши дни говорят о том, что рабочий класс уменьшается, а креативный класс растет, забывают обычно о том, что 45 процентов от всех трудоустроенных сегодня людей работают в сфере обслуживания. В наши дни это одна из первостепенных задач во всем мире: поднять условия жизни «обслуживающего класса».

Итоги Чемпионата мира для Москвы

Этим летом за время Чемпионата мира по футболу в Москве побывало больше трех миллионов иностранцев. Судя по новостям и соцсетям, практически все они уехали с хорошими впечатлениями. Как теперь Москве правильно использовать этот капитал, чтобы привлекать креативный класс?

Мега-события должны быть использованы стратегически, чтобы не потерять вложенные в них деньги. Давайте посмотрим на города, проводившие олимпиады: может быть Лондон, Лос-Анджелес и Барселона получили от этого хорошую прибыль. Но многие города на олимпиаде прогорели.

Чтобы вкладываться в мероприятие подобного уровня, надо быть великим городом, уровня Москвы, Лондона или Нью-Йорка. И надо стратегически воспользоваться этим событием, чтобы создать энергию. Этим летом люди со всех стран мира побывали в Москве и уехали с хорошими воспоминаниями. Конечно, Москве это чего-то стоило, но вам не нужно было строить новые полгорода: для проведения Чемпионата мира по футболу нужно всего лишь несколько футбольных стадионов.

Со времен холодной войны и всего связанного с ней безумия Москва — это экзотика для западного человека, особенно для американца. И показать, что Москва — великий город, полный креативной энергии и прекрасных мест, — идеальный способ оставить позади тот устаревший образ. Потому что, когда ты увидел все своими глазами, походил по улицам, пообщался с людьми, вся эта ерунда выветривается из головы, и ты видишь великий город. И это, я думаю, один из важнейших результатов такого события, как Чемпионат мира — то, что люди со всего мира увидели настоящую Москву, а не мыльный пузырь из медиа.

И сейчас, находясь в Москве, я сам ощущаю это раздвоение образа: с одной стороны — статьи и посты в соцсетях о Путине и Трампе, США и России, а с другой — реальность, этот великий город. И образ из медиа полностью оторван от того, что я вижу собственными глазами.

Я сам с этим пропагандистским образом не раз сталкивался, путешествуя по Европе автостопом: водители в лице менялись, узнав, что я русский. У них не укладывалось в голове, что спокойный, вменяемый человек, который свободно говорит по-английски, может быть из России.

Да и преодолеть такое отношение сейчас помогает миграция молодых русских. Когда я в Нью-Йорке или в Майами, в моем окружении всегда есть русские, и мы отлично общаемся, пускай даже недолго, за кружкой пива. Если для поколения моего отца этот разрыв шаблона был связан с тем, что мы воевали по одну сторону фронта во Второй мировой войне, то в наше время залог стабильности отношений — это миграции, о которых я говорю. Я уверен, что, несмотря на все безумие нашего времени, эти отношения останутся стабильными. И, конечно, всю эту пропаганду надо обрезать, как и где только можно.

Ширма благоустройства

На вашем выступлении на сессии Московского Урбанистического Форума был хороший вопрос из зала, на который вы ответили очень сжато. Вас спрашивали, не является ли благоустройство общественных пространств красивой ширмой для прикрытия бездействия властей в области социальных проблем города. Что вы на самом деле думаете об этом?

Есть та представительская сторона города, которую демонстрируют миру: туристические зоны, деловые кварталы, центральный парк, набережные. А все остальное спрятано под этой обложкой. В Америке говорят о том же самом: палаточные городки бездомных обычно скрыты от глаз, а вот там-то — реальные проблемы, которые надо решать властям. Вслед за этим обычно говорят, что не нужно тратить бюджетные деньги на городское благоустройство.

Но я считаю, что благоустройство и создание общественных пространств — очень важны для развития и процветания города. Сделать парк или велосипедную дорожку стоит недорого, но создавать их нужно повсюду. Потому что они нужны в каждом районе, любому сообществу, и им всем надо обеспечить доступ к такой инфраструктуре.

Процессы, которые мы сейчас наблюдаем в больших городах, развиваются очень быстро. Всего 20-30 лет нашей экономике, выстроенной на креативном знании, и нет ничего странного в том, что мы видим, как она подстраивается под реалии современных городов. Сейчас стал актуальным вопрос: а когда блага, которые появляются благодаря этой экономике, станут доступны каждому? И это не вопрос противопоставления: Москвы против России, или Нью-Йорка, Сан-Франциско, Майями против США. Похоже, существует только один возможный сценарий развития.

Не думаю, что мы по-прежнему живем в реалиях индустриальной эпохи Форда, Ленина, Рузвельта и Черчилля. Сейчас экономика локализована, власть переходит к городам. И пришло время, когда городам, их локальным сообществам пора выстраивать собственные структуры.

Если сопоставить Москву с Санкт-Петербургом и Казанью, или Нью-Йорк с Бостоном, Питсбургом и Детройтом, то будет видно, что все они очень разные, и запросы местных сообществ тоже неодинаковы. Уже неэффективно будет пытаться, как раньше, повсюду проводить какие-то стандартные программы. Пришло время сменить структуру власти, сменить ее акценты: с общегосударственного на локальный, чтобы решения принимались и воплощались на местах. Нужно проделать это — вот тот большой вызов, который стоит перед нашим поколением.