«Мы все были в "обезьяннике"...» Мигрант признался, через что прошел в России

Ночь, проведенная в «обезьяннике»

На экране сотового телефона время было 04.15 утра. В «обезьяннике» отделения полиции было тепло, горел тусклый свет, отражаясь от стен, наполовину покрытых белой краской, а от пола до уровня груди — темно-синей.

Скамья была деревянной, обитой коричневым дерматином. В воздухе стоял запах помещения, в котором чувствовалась тревога, тревожное волнение попавших сюда. В камере был Болот, он сидел на скамье и в полудреме думал, думал о ней, а еще он ждал помощи от друзей.

Вечером, возвращаясь из ресторана быстрого питания, где он посидел с друзьями, с одноклассниками и просто с молодыми людьми из одного села, — поели острые крылышки и поглазели на девушек, — он был задержан полицией.

Болот знал, что у него просроченная регистрация, и знал, что это может закончиться плачевно. Но у него была договоренность с таксистом на пересечение границы и получение новой миграционной карты, сегодня в полдень такси ждет, ждет 15 минут, затем берет другого и уезжает.

Болот уже договорился с фирмой, которая обеспечивала его трудовым договором, как раз по приезде из-за границы он должен был пойти в отдел кадров. Не хотел!

Не хотел он идти в это «KFC», как чувствовал, все эти дни сидел в квартире — ждал аванс и хотел обновить документы. Нет же! Этот Мурат гнойный придурок! Начал над ним подтрунивать.

Мы все были в «обезьяннике» — ты только не был, значит, тебе везет, и на этот раз повезет, пойдем, поедим крылышки. Или ты трус? Гад, первый же и смылся, он и в школе такой был...

Полицейские для порядка попугали, но и предупредили: если до девяти утра вопрос не решится, то они уже помочь не смогут. После девяти приедет машина, заберет его в приемник, а дальше — суд. На суде он получит пять тысяч административного штрафа и выдворение за пределы РФ как нарушитель регистрационного учета, без права въезда на территорию РФ в течение пяти лет.

Для Болота это крах. Что делать пять лет в селе? Нет никакой работы, родители — пенсионеры, старшая сестра с зятем — в Красноярске. Земельный надел — 20 соток, на котором отец выращивает кукурузу для индюков и кур. Дом глинобитный еще добротный был в прошлом году, приезжали сестра с мужем и с двумя русскоговорящими детьми, Болот с зятем подремонтировали дом, привели в порядок двор, посадили саженцы яблонь и груш, а то совсем запустел участок, зарос бурьяном.

— Мне уже 25, пора жениться да возвращаться к родителям, — согласился Болот.

Отец с каждым годом все больше сутулится, мать вообще редко стала выходить из дома.

— Привез бы ты нам невестку, пили бы мы с отцом из ее рук чай! — часто сокрушалась мать.

Его девушка училась на класс младше, с милым именем Береке, о ней часто думал Болот, часто. Вздыхал по ночам. Вспоминал запах ее волос, смотрел на ее фото в мобильном телефоне. Не стала она ждать, когда ее украдут замуж после колледжа, уехала тоже в Москву...

Болот поежился от тяжелого взгляда дежурного офицера, проходившего мимо и бросившего взгляд на него. Закрыл глаза и опять погрузился в свои воспоминания.

– Береке... милая, моя красавица, — шептал Болот, вспоминая короткие свидания, но насыщенные несказанными словами во вздохах и случайных касаниях. Они передавали друг другу записки в школе, затем после школы она уехала в Ош учиться, они переписывались через Ватсап. Болот ждал, когда она закончит колледж, и думал, как же жениться. По сути у него ничего не было, кроме пенсии родителей да десятков двух индюков и куриц. Береке же невеста с дипломом, да еще из зажиточной семьи фермера. Ох, где взять столько денег на калым и той? Сестра поможет, конечно, но у нее своя семья.

Они встречались в школьном саду и свидания были не более 15-20 минут, не дай бог кто-нибудь увидит! Нежно держали друг друга за руки и шептали тихо ласковые слова. А когда Береке закончила школу, Болот каждые выходные ездил на рынок в Ош продавать куриные яйца. Не торгуясь, он отдавал все и бежал к общежитию колледжа, увидеться с Береке. Там же, возле общаги, они и сидели на лавочке в тени винограда и опять шептали ласковые слова.

Однажды в октябре, когда ей осталось учиться всего полгода, гуляя в парке и вороша ногами упавшие листья, она сказала Болоту: «Болот, отец хочет, чтобы я вышла замуж за Мурата...»

Болот опешил, до него не сразу дошли ее слова, а когда понял — откуда-то из живота поднялась горячая волна, поднялась, прошла в груди и ударила в голову!

— Что?! Береке, душа моя, милая, о чем ты говоришь? Всё село, все наши родные знают, что мы с тобой любим друг друга и что мы хотим быть семьей!

Береке молчала... Болот, представил что она, его Береке, не чья-нибудь, а его, станет женой Мурата, этого горлопана, у которого отец занимается закупками молока у жителей района и нажился на этом.

Болот знал, что просить руки Береке у ее родителей будет очень трудно, но он надеялся на авторитет отца. Отец был знатный хлопкороб в свое время, имел награды. Но, к сожалению, он был честным человеком и поэтому небогатым.

Подошли к общежитию, Береке быстро повернулась к нему, посмотрела ему в глаза и сказала:

— Я не выйду за Мурата, я лучше умру. Я пойду против воли отца и буду с тобой... Давай уедем в Россию. Вся молодежь нашего села уже там. Поехали! Будем работать, и если надо, я стану там твоей женой...

Получив диплом, Береке против воли родителей улетела в Москву к родственникам, через три месяца приехал Болот. Не выдержав сельских сплетен и укоров отца, за ними приехал Мурат... Болот был морально готов к московским испытаниям, но Москва обрушилась на него, на простого сельского парня из Ошской области. Он долго отходил, когда первый раз на эскалаторе спускался в метро, так долго под землю едет так много людей, и поднимается не меньше.

А с каким грохотом подъехал поезд! Как много людей! Такие необычные, одеваются по-другому и говорят вроде по-русски, но не так, как русские в Оше. Его друг Нурлан, встретивший его и, весело улыбаясь, смотрел на него и говорил:

— Боке, я такой же был, когда прилетел! Тоже ходил с отвисшей челюстью. Не мог привыкнуть к большому городу, к большому количеству проживающих в квартире, не мог привыкнуть к продуктам. Ничего, привыкнешь! Еще и понравится!

Нурлан работал мерчендайзером — выкладывал товар в трех магазинах, работа требовала внимания и выносливости.

Болоту работа понравилась, понравилось шутить с продавщицами, русскими девушками и женщинами, переругиваться с грузчиками, Андрей-менеджер поменьше стал кричать, когда Болот все освоил, начал ценить нового толкового сотрудника. В общем, работать можно. К концу месяца получил невиданную сумму — 40 тысяч рублей, это была первая в его жизни зарплата, Болот был счастлив! Вечером поехал к Береке.

Она строго сказала: «Часть отправим твоим родителям, а остальное копим на свадьбу!»

Она работала в супермаркете кассиром. Работала до 23.00, потом — инкассация, и выходила в 12 ночи, Болот провожал ее до квартиры, где она жила с родственниками, которые очень хорошо относились к Болоту, и если он не успевал в метро, оставляли его со своими детьми в соседней комнате.

Дети были подростками, оба занимались единоборствами, и они восторженно улыбались, если Болот оставался. Как только он ложился в постель, они начинали мутузить Болота, приговаривая: «Ну что, жездеша, будем тебе уши драть...»

Лязгнула решетка, открываясь и впуская еще кого-то. Это был парень-таджик, он настороженно посмотрел на Болота, сел на другой конец скамьи, прислонился к стенке и заснул.

— Эх ты, тоже попался, — посочувствовал Болот.

Вдвоем с Береке они собрали достаточно, чтобы провести торжество, но Болот хотел все-таки выплатить калым. А для этого им двоим еще нужно работать год, а этот год идет так медленно! Они привыкли к огромной столице, изменились внешне — прически, одежда, лучше стали говорить по-русски и стали взрослее...

Болот предупредил всех друзей не говорить Береке, что он в полиции. Аванс, который он получил накануне, он перевел на карту Береке. Теперь сидел в отделении и не знал, где взять деньги, чтобы откупиться. Полицейские вроде и готовы помочь, но нарушение серьезное, по Москве идет рейд.

Что делать? Сумма незначительная, но кто даст? У всех свои дела и проблемы. Уже семь утра, таджика разбудили и куда-то увели, больше не приводили. Скоро придет и его очередь. Если суд и депортация, то как вернуться сюда к Береке? С поддельными документами? Так делают некоторые отчаявшиеся, но это уголовное преступление. Поймают — посадят. Что делать?

Вдруг — нет, не может быть... Болот прислушался. Точно, это был голос Мурата, он о чем-то говорил с полицейскими. Через несколько минут полицейский открыл дверь:

— Выходи, иди домой.

Болот вышел и в коридоре увидел Мурата, который зло смотрел на него.

— Ну? Отсидел? Вот теперь ты тертый мигрант. Ты теперь мне должен.

— Мурат, а-а-а...

— Да ладно, сочтемся, одноклассники же.

Они вышли серым московским утром, направились к метрополитену, куда уже шли москвичи, гости столицы, понаехавшие и мигранты. Был час пик.

Ренат

В Москве стоят морозы который день, снега навалило, коммунальщики не справляются, в общем, нормальная русская зима. Я утром шел по подземному переходу возле Киевского вокзала и у дальнего выхода увидел его.

Это был молодой человек лет тридцати с небольшим, одет не по погоде: бейсболка, легкая, синяя куртка, застиранные джинсы и заношенные ботинки на тонкой подошве. Он стоял с потерянным взглядом, осматривая прохожих: черная дорожная сумка через плечо — такие носят работяги, приезжающие в Москву на заработки. Прислонившись спиной к холодной мраморной стенке, опустив глаза, о чем-то думал, порой поднимая взор и вновь опуская глаза. Я понял сразу: человек в беде, я стоял неподалеку и наблюдал за ним, делая вид, что что-то пишу в телефоне.

По виду похож на кыргыза, есть такие у нас — сарылар называют их. Светлые волосы и усы, серые глаза. Не запил еще, видно по лицу. Замерз. Я подошел к нему.

— Привет.

— Привет, — говорит чисто на русском.

— Казах?

— Да, ты тоже? — в ответ с интересом спросил он.

— Нет, кыргыз. Меня зовут Кубан, а тебя?

— Ренат.

— Пойдем поедим, там и поговорим.

Он посмотрел на меня, с надеждой в голосе спросил:

— А работа есть?

— А документы есть? — в ответ спросил я.

— Есть.

Мы пришли в ближайшее привокзальное кафе. Я заказал нам на первое пельмени, на второе — киевскую котлету с макаронами, черного и белого хлеба и четыре стакана компота. Я знал, что делаю: парень голодный. Он смотрел на меня доверчиво, и видно было, что ему неудобно, прятал свои пальцы с грязными ногтями. Значит, парень порядочный.

— Ну давай, Ренат, расскажи, что случилось.

— Да что рассказывать... Работал у одного на стройке небольшой, сперва платил, а потом перестал, а потом спросил мой паспорт, я сказал, что его у меня нет, а паспорт-то есть!

Я тоже неделю назад ушел. Вот, живу на вокзале, иногда берут на разную работу типа помыть вагоны или другая какая работа...

Я сидел и думал, что все-таки мы, кыргызы, более адаптированы к Москве, чем другие приезжие и некоторые местные. Мы можем найти работу через своих по сарафанному радио, через свои московские сайты и т.д., найти работу временную и постоянную, даже без документов работают. Есть вот такие ребята, приехавшие из глубинки России, не владеют и не имеют навыков выживания в мегаполисе. Россиянин, паспорт с постоянной пропиской, а оказался на улице...

Принесли наш обильный обед, у Рената заблестели глаза.

— Угощайся, Ренат, и не стесняйся!

Он, сдерживая себя, с большим аппетитом принялся есть. Давно парень не ел нормальной горячей еды...

Я не спешил, я был сыт, кое-как доел пельмени и попросил его съесть мою котлету, она была просто огромной, с макаронной горой.

— Откуда ты, друг? — спросил я.

— С Оренбургской области, с деревни такой-то.

— Дома кто остался?

— Мать и сестренка.

— Ясно. Кормилец, значит.

Тут он поперхнулся. «Зачем я это сказал?» — подумал я и исправил ситуацию.

— Запей, Ренат! Ты ешь, а я сейчас позвоню другу, он на стройке большой работает завскладом.

Мой друг детства, вместе выросли, года три назад тоже приехал в Москву, быстро освоился, утвердился как работник на стройке благодаря принципиальности, характеру и честности, его все уважают — от начальника участка до простых рабочих. Работает официально, работает завскладом.

Мой новый друг умял пельмени, обе котлеты, выпил три стакана компота, сидел сытый и размякший, полностью уже доверял мне, слушая наш с другом разговор.

— Ну что, Ренат, согласен?

— Да конечно, дядя! Куда ехать?

Я попрощался с другом, который обещал отправить ребят встретить Рената на платформе электрички. Мы вышли, он, стесняясь, видимо, своего вопроса, спросил, есть ли у меня сигареты. Нет, я не курю. Мы прошли к кассе, я купил ему билет. Проводил его до прохода и смотрел, как он прошел валидатор и, уходя на платформу, обернулся, поднял руку, крикнул:

— Дядя, спасибо тебе большое!

— Давай, племянник, езжай, и будь осторожен...

Сегодня созвонились с другом, поговорили о том о сем, я спросил, как там Ренат.

— Приехал замерзший, я ему зимнюю спецовку, зимние ботинки, шапку — все выдал новое, в бытовку отвел к ребятам-кровельщикам, работает — куда денется, позавчера видел его, спросил, как дела. Говорит, аванс получил, матери отправил...

– Ну и хорошо, досум, пусть так и будет...

Фрагмент книги «Записки мигранта» публикуется с разрешения издательства «Улуу Тоолор»