Как подавили вооруженное восстание в Москве

110 лет назад огромный город, население которого превышало миллион людей, пережил за полторы недели кровопролитную войну. МОСЛЕНТА вспоминает, как на Чистых прудах и на Пресне рабочие перестреливались с солдатами, революционеры убивали полицейских и грабили лавочников, а каратели разрушали недвижимость.

Город во тьме

7 декабря (здесь и далее — новый стиль — прим. МОСЛЕНТЫ) в Москве замерла жизнь, остановились предприятия. Забастовка охватила более половины заводов и фабрик. К ней примкнули представители интеллигенции, технический персонал и часть служащих Городской думы.

Погас свет, потому что прекратилась подача электроэнергии, остановились трамваи. Торговали только небольшие лавки, большие магазины были закрыты.

Дворники запирали ворота и подъезды, по городу поползли тревожные слухи. Ночью слышались крики и выстрелы — это члены боевых дружин перестреливались с полицией.

9-го декабря в саду «Аквариум» возле Триумфальной площади полиция разогнала многотысячный митинг. Никто не пострадал, но, по слухам, разгон был нешуточным. И наутро, 10 декабря, взвинченные до предела эсеры-боевики приступили к действиям.

«Сегодня в 2 1/2 часа утра двое молодых людей, проезжая на лихаче по Большому Гнездниковскому переулку, бросили в двухэтажное здание охранного отделения две бомбы, — писала газета «Время». — Произошел страшный взрыв. В охранном отделении выломана передняя стена, снесена часть переулка и разворочено все внутри. При этом тяжело ранен околоточный надзиратель, который уже умер в Екатерининской больнице, и убиты городовой и нижний чин пехоты, случайно здесь находившиеся…».

«Нет больше царя!»

События в Москве стали продолжением волнений, которые начались 22-го января 1905 года в столице Российской империи. Тысячи рабочих с женами, детьми, стариками, одетые нарядно, с иконами и портретами Николая Второго в руках отправились к Зимнему дворцу. Они собирались передать петицию, в которой просили облегчить их тяжелую жизнь. В ней были такие слова: «Государь! Мы, рабочие и жители города С.-Петербурга разных сословий, наши жены, и дети, и беспомощные старцы-родители, пришли к тебе, государь, искать правды и защиты. Мы обнищали, нас угнетают, обременяют непосильным трудом, над нами надругаются, в нас не признают людей…».

Что было дальше, известно. Николай Второй приказал навести порядок. Войска открыли по демонстрации огонь. Точные данные о жертвах до сих пор скрыты в историческом тумане — погибло от нескольких сотен до тысячи человек. Огромная толпа в ужасе бросилась прочь. Вслед за ними неслись казаки, которые рубили безвинных людей шашками. Священник Георгий Гапон, который вел шествие, срывал с себя рясу и кричал: «Нет больше Бога! Нет больше царя!»

С тех пор почти целый год в России не утихали волнения. Бесконечной чередой шли стачки, забастовки. Не успокоил ситуацию и Манифест Николая Второго, направленный «к устранению прямых проявлений беспорядка, бесчинств и насилий, в охрану людей мирных, стремящихся к спокойному выполнению лежащего на каждом долга». В нем царь даровал гражданские свободы совести, слова, собраний, союзов и неприкосновенность личности.

Но на деле все было иначе — цензурный комитет возбудил уголовные дела против редакторов либеральных газет «Вечерняя почта», «Голос жизни», «Новости дня». На инакомыслящих обрушились репрессии, предвыборные собрания разгонялись полицией.

В конце концов, нараставшее напряжение переросло в вооруженное столкновение.

Скульптор на баррикадах

В начале декабря Московский Совет рабочих депутатов постановил «объявить в Москве со среды, 7 декабря, с 12 часов дня всеобщую политическую стачку и стремиться перевести ее в вооруженное восстание». Благо, боевые дружины были созданы, револьверов и ружей хватало.

Оружие закупали в Швеции, тайно изготавливали на Прохоровской фабрике на Пресне, на фабрике Цинделя в Большой Черкасском переулке, у Сиу на Петербургском шоссе и Бромлея в Замоскворечье. Кипела работа на предприятиях Винтера, Диля, Рябова.

Дружинники нападали на воинские посты и городовых — всего, по официальным данным, в декабре было убито и ранено более шестидесяти московских стражей порядка. Атакам подвергались и оружейные магазины. Так, боевики опустошили магазин Биткова на Большой Лубянке, потом вторглись во владения Торбека на Театральной площади и Тарнопольского на Мясницкой.

Бои в Москве начались с инцидента в училище Фидлера близ Чистых прудов — в Лобковском переулке (ныне — улица Макаренко). 9 декабря там собрались до двухсот дружинников, студентов, гимназистов. В то время было «не модно» отказывать «левым», а потому владелец и хозяин училища Иван Фидлер предоставил им свое помещение. Ранее там собирался Совет рабочих депутатов.

Наиболее горячие головы собирались идти на захват Николаевского (Ленинградского) вокзала, чтобы прервать сообщение с Санкт-Петербургом. Однако дом окружили войска, последовал приказ сдаться. Осажденные ответили отказом. Через несколько минут раздался предупредительный, холостой выстрел из пушек.

Последовало новое предложение сдаться, но восставшие вновь ответили отказом. Грянул новый, уже боевой залп, потом другой, третий. Несколько человек погибли, часть людей вышла на улицу, бросив оружие. На них набросились разозленные уланы с саблями. На окровавленном снегу насчитали двадцать изуродованных тел…

На улицах города стали возникать баррикады, вокруг которых разгорались настоящие сражения. Весь центр Москвы окутался пороховым дымом, одиночные выстрелы, пулеметные очереди и грохот орудий слышались на Трубной, Каланчевской, Смоленской площадях, обеих Бронных улицах. Скоро география восстания еще больше расширилась — пальба раздавалась на Пречистенке, Сухаревке, Дорогомиловской заставе, в Замоскворечье, Лефортове. На одной из баррикад в районе Арбата сражались скульптор Сергей Коненков и его тезка, поэт Клычков.

«Спонсоры» революции

Деньги на оружие собирали рабочие, им помогали — и немалыми средствами — Савва Морозов (он покончил жизнь самоубийством за несколько месяцев до восстания — прим. МОСЛЕНТЫ), его племянник Николай Шмит, хозяин мебельной фабрики на Нижней Прудовой улице (ныне Дружинниковской), ставшей очагом боев.

Зачем они это делали? По простой, банальной причине — если революционеры скинут власть, тогда новые хозяева отблагодарят «спонсоров»…

Активное участие — моральное и финансовое — оказали революционерам интеллигенты, в частности, Максим Горький. Свои впечатления от восстания он восторженно изложил в одном из писем: «...Сейчас пришел с улицы. У Сандуновских бань, у Николаевского вокзала, на Смоленском рынке, в Кудрине — идет бой. Хороший бой! Гремят пушки — это началось вчера с 2-х часов дня, продолжалось всю ночь и непрерывно гудит весь день сегодня...»

Жена Горького, в прошлом артистка МХАТа Мария Андреева, которую Ленин называл «товарищ Феномен», и другая известная служительница Мельпомены, дама с «большевистской» фамилией Вера Комиссаржевская, тоже помогали революционерам…

Правительственные войска были сосредоточены у Манежа и на Театральной площади. Они продвигались по улицам, обстреливая баррикады, сражаясь с группами боевиков. Бомбардировке подвергались здания, в которых засели дружинники.

Позже московские домовладельцы и лавочники, дома которых пострадали от обстрелов, обратились к властям с требованием возместить убытки. В их числе была Вера Шмит, мать мебельного фабриканта, которая в отличие от сына, к восстанию никакого отношения не имела. Потери вместе с разграбленным имуществом она оценила в двести тысяч рублей.

Жестокие и свирепые

В советское время много писали о том, что власти, подавляя вооруженное выступление, действовали жестоко. И это правда. К примеру, Семеновский и Ладожский полки, вызванные из столицы, были беспощадны. По Казанской железной дороге была отправлена карательная экспедиция под началом полковника Николая Римана. Его солдаты и офицеры учинили расправу с революционными рабочими на станциях Сортировочная, Перово, Люберцы, Голутвино.

Однако и поведение дружинников было свирепым. К примеру, торговец фруктами, некий Кузьмин, не пожелавший подчиниться требованиям дружинников, был застрелен в магазине на Тверской улице. В ресторане «Волна», расположенном в Каретном Ряду, забастовщики изрезали ножами швейцара, не пожелавшего их впустить в заведение.

Но верхом жестокости была расправа боевиков с начальником Московской сыскной полиции, 37-летним Александром Войлошниковым. Это было абсолютно бессмысленное убийство, поскольку тот не имел никакого отношения к политическим делам, занимаясь исключительно охраной порядка.

В дом Войлошникова в Волковом переулке на Пресне явилась группа людей во главе с эсером-максималистом Владимиром Мазуриным. «С лестницы стали кричать, угрожая выломать дверь и ворваться силою, — писала газета «Новое время». — Тогда Войлошников сам приказал открыть дверь. В квартиру ворвалось шесть человек, вооруженных револьверами… Пришедшие прочли приговор революционного комитета, согласно которому Войлошников должен был быть расстрелян… В квартире поднялся плач, дети бросились умолять революционеров пощадить, но те были непреклонны…».

После учиненной расправы дружинники вновь пришли в квартиру Войлошникова с «обыском». Они забрали все деньги и другие ценности.

Революция без Ленина

Любопытно, что лидеры эсеров Виктор Чернов и Борис Савинков, руководители большевиков Владимир Ленин и Леонид Красин в дни восстания в Москве почему-то не появились.

Владимир Ильич находился на конференции РСДРП в Финляндии. «С каким подъемом она прошла! — писала позднее жена Ленина, Надежда Крупская. — Это был самый разгар революции, каждый товарищ был охвачен величайшим энтузиазмом, все готовы к бою. В перерывах учились стрелять». Неужто и Ленин палил из браунинга?..

Силы восставших неуклонно таяли. Утром 18 декабря 1905 года штаб боевых дружин Пресни отдал приказ о прекращении борьбы. Многие из дружинников ушли по льду через Москву-реку.

Последнее сражение было за Горбатый мост (у нынешнего Белого дома), который дружинники отчаянно защищали. После этого на московских улицах воцарилась зловещая тишина.

Город быстро возвращался к нормальной жизни. Открывались магазины, начали выходить газеты, побежали по рельсам трамваи. Москвичи готовились праздновать Рождество…

Валерий Бурт