«Банты на голове — это "вышак" красоты!» История француженки, которая предпочла Москву Парижу
«Все у меня случилось суперски»
Давайте для начала разберемся с вашей биографией. Где вы родились: в Москве или в Париже?
В Москве. И первые месяцы своей жизни провела в доме моей бабушки на Сущевском Валу, который тогда, конечно, не запомнила, но в который потом часто возвращалась. Увы, его уже снесли и построили на этом месте административное здание — как раз напротив Зуевского парка. А неподалеку до сих пор стоит школа, куда ходила еще моя мама, и находится каток, на котором я впервые в жизни встала на коньки. Каждый раз, проезжая по Сущевскому Валу, я смотрю на это здание, на эту мамину школу, на этот каток, и у меня всегда ёкает сердце.
Правда ли, что вы выступали за сборную Франции по фигурному катанию?
Не за сборную! Я каталась во Франции, и если бы я бы... То это было бы за Францию. Но я не была в сборной, а просто занималась большим спортом.
Это, наверное, занимало большую часть вашей жизни?
Да. Все началось с того, что в детстве, живя какое-то время в Париже, я занималась балетом. А когда стала подростком, услышала от мамы: «Пожалуйста, займись спортом. Просто ходить в школу неприемлемо, в нашей семье мы чем-то еще занимаемся». Я стала перебирать варианты и в итоге пошла в фигурное катание. Подумала: мне нравится кататься на коньках, так что почему бы и нет?
В школе фигурного катания у меня все хорошо пошло, и мама сказала: «Я знаю людей в Москве. Хочешь поехать на стажировку к Елене Водорезовой?» И я сказала: «Конечно, хочу». Ну и приехала. И стала стажироваться. И научилась кататься довольно-таки лихо, хотя и встала на коньки, считай, в 11 лет.
Елена Водорезова со своими воспитанниками
© Фото: Александра Яковлева / ТАСС
По возвращении в Париж я стала заниматься катанием все серьезнее и серьезнее, потом перешла в танцы на льду, а затем — в спортивную секцию. Полдня каталась, полдня в школе проводила. На международных соревнованиях выступала за страну только раз, но не в сборной. Мне тогда было лет 16.
И почему бросили?
Потому что олимпийской чемпионкой я бы не стала. Я вовремя ушла: спортивная форма, мышцы есть, осанка есть. Все у меня случилось суперски.
«Вкусные пончики в жирном пакете»
Что вы чаще всего вспоминаете из своего советского московского детства?
Сырок «Дружба»! Продавался он в магазине внизу и дико мне нравился. Помню, что настолько любила кататься, что надевала коньки дома и шла на них от квартиры до катка. Не знаю, конечно, в каком состоянии лезвия были.
На них же пластиковые чехлы надеваются.
Не, я шагала без чехлов. Такая странная одержимость была. Может быть, она и сыграла свою роль, когда я уже всерьез встала на коньки...
Еще помню, как мы ходили по Сущевскому Валу на какой-то рынок, где женщины продавали квашеную капусту. Там же покупались и очень вкусные пончики в очень жирном пакете.
Помню марьинский магазин «Восторг», и это был чистый восторг! Потому что все, что там продавалось, не имело ничего общего с тем, что можно было найти во Франции. Мне казалось, что любой предмет — это просто wow!
Но вообще, я вот что хочу сказать: приезжая в Россию, я тут же забывала, что я из Франции, из какой-то благополучной страны, и начинала восторгаться вкладышами в жвачках и лентами в косах. И завидовала русским детям, которые ходили в школу в форме, потому что эта форма была очень красивой. У девочек были банты на голове, и мне казалось, что это просто «вышак» красоты. Или вот цветы, которые они носили в школу. Мне казалось, что лучше этого не бывает ничего. Помню, какой гениальной мне казалась складная советская подставка для книжек. У нас такого не было. И я думала: «Ничего себе, как умно придумано». И нравились русские часы.
И еще — советские блестки. Помните? Раньше костюмы фигуристкам шили с такими блестками, каких я нигде не видела, кроме как в России. Я смотрела, как они в этих костюмах выступают, и мне казалось, что русская блестка — особенно прекрасная... Как-то я нашла магазин «Все для танцев», купила пакетик этих блесток и долгое время носила его при себе. Доставала, смотрела, и он поднимал мне настроение.
Видимо, я вообще была фанатом советской эстетики. Вспомнить школьные ранцы — какие они были крутые. Например, во Франции в моем детстве было много пластика, а в России он встречался реже, а если и был, то настолько прочный и массивный, что выглядел солидно. Здесь вообще вещи выглядели солидными, конкретными.
В ваших воспоминаниях сплошной восторг. Но наверняка было ведь и иное?
Единственное, что могу сказать: мне казалось, что в России света нет. Я приезжала в Москву и видела лишь сплошную сепию, тогда как во Франции на первых этажах домов всегда располагаются кафе, рестораны, магазины. И везде — свет витрин и вывесок. В России же, когда вечером темнело, свет как будто бы выключался, и начиналось, как у Блока: «Ночь, улица, фонарь, аптека...»
© Фото: Юрий Кавер / РИА Новости
Но зато, когда мы ездили в Быково, где у сестры моей бабушки была дача, в нашем саду цвели флоксы! Во-первых это одно из моих любимых слов — «флоксы», кажется, звучит обалденно. И потом они были очень красивыми и разноцветными. Так с детства мне и запомнилось: выезжаешь за пределы Москвы, а там — флоксы... Кстати! Самая смешная история, связанная с Быковом, в нашей семье такая. Мой папа — из Бургундии, из города Эвре. В Быкове был рынок у платформы, куда мы ходили за продуктами. Мой папа туда пошел и вернулся таким счастливым, каким я редко его в жизни видела. Оказалось, что он нашел на рынке кусок говядины со штампом города Эвре. Не понимаю, как так вышло? Ясно, что это мясо есть нельзя, потому что сколько лет прошло, пока оно оказалось на станции Быково. Но мой папа был счастлив, приготовил его и съел. Впрочем, мой папа вообще умеет есть продукты, которые никто не хочет, он этим славится.
«Большое непонятно что»
А потом начались 1990-е годы. Тогда, приезжая в Москву, вы поражались контрасту между уровнем жизни в Европе и здесь?
Когда я прилетала в Россию, то как будто переносилась в страну минимализма. Это был переход от насыщенного французского к открытому русскому, к большим пространствам. В каком-то смысле это было... ну, как на другую планету перенестись. И я хорошо запомнила, как такое погружение произошло постепенно. Однажды летом, в середине 1990-х, мы с папой поехали из Парижа в Москву на машине. Бельгия, Германия, Польша, Беларусь. Переход по этой дуге и постепенное погружение в Россию — вот это был невероятный опыт.
В Европе мы привыкли, что каждый кусочек земли кому-то принадлежит и ухожен, а здесь приезжаешь и видишь большое непонятно что. Безграничное, ничье, где никто ни за что не отвечает.
«Кожуховская гопническая»
Ваши любимые места в Москве?
С недавних пор у меня появилась собака из приюта. Она активная и большая. Порода? Мы ее называем «кожуховская гопническая». Она огромная, мохнатая и со здоровенными ушами. Так вот, с этого момента наша жизнь изменилась, потому что собаку надо выгуливать. Я вообще раньше не была фанатом прогулок. Я не фланер, это не мой стиль. А тут, гуляя с собакой, начала к этому привыкать, и влюбилась в Нескучный сад. Он у нас недалеко от дома.
Смену времен года там наблюдать — это одно сплошное удовольствие. Какая же там красивая осень! А зима... Такое впечатление, что там концентрат красоты. Как вытяжка лучшего из смены времен года. И так же я воспринимаю Дворец пионеров. Там есть такое место — овраг, где вырастает очень высокая трава.
И вот ты стоишь в овраге, в траве, а при этом сверху видишь здание МГУ. И это так круто! С одной стороны, ощущение, что ты за городом, а с другой — перспектива на высотку. Очень классное московское ощущение.
И еще я люблю поселок художников на Соколе, там рядом — дом моей мамы. Тоже место, конечно, уникальное: дачи в городе. У меня в детстве было полное ощущение, что там можно было сделать один шаг из сталинского дома и попасть на дачу.
«Здесь не страшно, совсем не страшно»
Вы с детства живете на две страны, между Москвой и Парижем. Вам случалось объяснять иностранцам, что их представления о России имеют мало общего с реальностью? Что тут не так уж и страшно, стоит хоть раз приехать на все это посмотреть?
Ну конечно. Первое — естественно, я говорю, не пугаться, что холодно. Это фильтр номер один обычно. И я всегда собеседников в таких случаях успокаиваю, что жить можно.
Еще многие боятся и переживают по поводу безопасности.
Я много путешествовал и могу сказать, что это не везде так. Русских много где любят.
Если взять в целом мой круг общения, то все очень любят Россию, говорят: «Боже мой, родина Эйзенштейна». Но вот этот вопрос: «А тебе не страшно там»? — он все равно всегда есть.
И что вы на это отвечаете?
Говорю, что не страшно, совсем не страшно.
Когда я рассказываю о жизни в удобном мегаполисе, о современных вещах, люди слушают об этом с таким удивлением. Когда я показываю фотографии, а потом говорю, что это в Москве, бывает, что не верят. Они часто и не представляют, что в России можно жить так, как я живу и в чем я живу.
© Фото: Максим Блинов / РИА Новости
«Зима вводит в состояние грусти»
То, что зима тут такая длинная, вас не смущает?
О теме «перезимовать», «зимовка» я и не знала, пока не переехала сюда. Французы живут активной жизнью в любое время года, и только тут я увидела людей, которые на зиму уезжают в теплые страны. И очень удивительно было наблюдать, как русская зима вводит человека в состояние грусти и уныния. Люди даже специально выбирают такие профессии, чтобы иметь возможность уезжать, не видеть снега. Зато от того, что с ноября по март длится зима, я заметила, что лето тут проживают, как целый год! Москва летом — это вообще отдельная тема.
А в Париже как лето проводить принято?
Летом парижане уезжают, Париж пустеет. А Москва летом — это просто Рио-де-Жанейро. Живем наконец-то!
«Не было случая, чтобы стало невмоготу»
Давайте честно: почему вы все-таки выбираете жизнь в Москве, а не в Париже?
Мне многие говорят: «Сесиль, ты, вообще, в своем уме»? А мне норм здесь. Еще не было случая, чтобы мне стало невмоготу.
Я такой человек — в какой-то степени плыву по течению. Приехала в Россию, чтобы заниматься спортом. А когда заниматься им перестала, решила не возвращаться, потому что тогда мне было напряжно переезжать — опять все вещи собирать.
Так что моя лень меня оставила здесь. Потом я решила поступать в ГИТИС, и все обернулось шикарно. У меня не вставал вопрос: раз уж я завязала со спортом, надо валить. Так у меня происходит: меня несет, и я несусь.
Я ипохондрик, и мне свойственна рефлексия. Бывает, спрашиваю себя: «А что было бы, если бы я тогда уехала»? Вот сестра уехала и живет в Лондоне.
Завидуете ей?
Вряд ли. Мы это с ней даже ни разу не обсуждали.