Послание из Блэк-Рок

Невероятно, но факт: директор по региональному развитию самого отвязного в мире фестиваля Burning man числится среди официальных гостей и спикеров чопорного Московского урбанистического форума.

Стивен Распа выглядит так, будто Ганди надел котелок Чаплина и отрастил себе бороду, как у вокалиста System of a down Сержа Танкяна. И вот такой персонаж будет 6, 7 и 8 июля учить уму-разуму нарождающихся московских волонтеров и активистов на фестивале городских сообществ, который форум проводит в этом году впервые. МОСЛЕНТА узнала у Стивена, как возникли 10 принципов движения Burning man, зачем независимым сообществам вести диалог с властями и каким образом «бернеры» меняют сегодня жизнь в Сан-Франциско и Берлине.

История

История фестиваля начинается с 22 июня 1986 года, когда художник Ларри Харви и его друг Джерри Джеймс облили бензином и сожгли на одном из пляжей Сан-Франциско трехметровую деревянную фигуру человека. Посмотреть на пылающую статую тогда пришли 20 зевак. Этот ритуал друзья стали из года в год повторять в день летнего солнцестояния, но место действия перенесли в пустыню Блэк-Рок в Неваде, куда начали приглашать друзей-художников, чтобы делать там и другие арт-объекты и тоже их сжигать.

В наши дни горящего «человека» делают уже 20-метровым, а фестиваль Burning man длится восемь дней и стабильно собирает по 70 тысяч участников со всего мира. Посетителей было бы в разы больше, но билеты по 525 долларов продают по лотерее, которую проводят среди тех, кто зарегистрировался и заполнил анкету.

Временный город Блэк-Рок Сити, который вырастает в пустыне на время этого действа, имеет мало общего с привычной реальностью и скорее похож на декорации к «Кин-дза-дза» или «Mad Max». Его граждане не пользуются деньгами и мобильной связью и признают право любого на «радикальное самовыражение», отчего все происходящее там напоминает карнавал или хэппенинг. Все арт-объекты в конце обязательно сжигают, весь мусор собирают и вывозят, реализуя таким образом один из 10 принципов сообщества — не оставлять следов.

Остальные принципы: радикальное включение (никаких наблюдателей, только активное участие!), дарение, декоммодификация (отмена социальных слоев), радикальная самодостаточность, радикальное самовыражение, но при этом необходимы общественные усилия и ответственность, участие, ну и, конечно, жить на фестивале надо «здесь и сейчас».

Принципы и ценности

— Вы чувствуете себя продолжателями традиций хиппи? Или никакой преемственности нет, и движение Burning man выросло благодаря усилиям совершенно других по духу людей?

Кое-что совпадает, но есть существенные различия. Мы такие же оптимисты, какими были хиппи, но не так наивны и не думаем, что любовь сама по себе спасет мир. Мы очень практичны и саркастичны. Такие, знаете, прагматики-оптимисты.

— В основе любого сообщества или волонтерского проекта всегда лежит определенный набор ценностей тех людей, которые составляют костяк движения. Можете рассказать, как возникли 10 принципов Burning man? Ведь важно, что это не манифест или инструкция от отцов-основателей, и именно поэтому их соблюдают в том фантастическом мире анархии, который вы создаете в Блэк-рок.

Да, это действительно важный момент. Нужно понимать, что наши принципы не были сформулированы в самом начале движения как какой-то манифест. Они описывают лучшую часть нашей культуры, которая возникла между 1986-м, когда движение Burning man только зародилось, и 2004-м, когда они впервые были записаны. Могу рассказать, как все происходило, потому что сам во всем этом участвовал.

К 2004 году сложилась ситуация, когда многие из тех, кто побывал на фестивале, стали участвовать в волонтерских проектах по всему миру. По сути, они становились нашими представителями в разных городах и странах: объясняли людям, как готовиться, если те решат приехать на Burning man в пустыню. И все они присылали письма с одной и той же просьбой: "Сформулируйте наши принципы".

Так что сесть и записать наши принципы пришлось, когда движению было уже 18 лет. До того момента мы воспринимали себя как временное сообщество экспериментаторов, которые собираются раз в год посреди пустыни. И вдруг стало ясно, что мы превращаемся во всемирное сообщество, и теперь надо донести ценности, которые возникли в Блэк-Рок Сити, до больших городов, из которых мы вышли, до людей по всему миру, чтобы и там эти принципы прижились.

— Вы сразу все уложили в 10 принципов, или сокращали с 20?

Мы записали только самое важное. Например: обмен на Burning Man всегда существовал, но всегда гораздо более развитой и важной для нас была традиция просто дарить, не ожидая ничего взамен. Поэтому в 10 принципов попало именно "Дарить", а не "Меняться". И очень просто понять, как этот принцип возник. Вот, едете вы в пустыню, по дороге вспоминаете, что что-то забыли. Приехали, садитесь ужинать с соседями по лагерю, и тут один выставляет консервы, другой — воду, третий — фрукты. И так, среди песков, у вас складывается полноценный банкет просто потому, что люди друг с другом делятся.

10 принципов — не догма, это — наш опыт, изложенный простым языком. Сам я их не воспринимаю как нечто уже забронзовевшее, и в сообществе периодически обсуждается, что тот или иной принцип надо скорректировать. Пока этого не происходило, и, по-моему, тот набор, который есть, хорошо работает.

И мне нравится, что для принятия такой системы ее надо действительно глубоко осмыслить. Ведь она была создана вольными художниками, искавшими полной свободы. К моменту, когда мы 10 принципов зафиксировали, они уже были нормами поведения на Burning man, отражая настроения и мысли собиравшихся там творческих людей со всего мира.

Искусство как опыт

— Как вы сами оцениваете, можно говорить о том, что Burning man повлиял на мировую культуру, искусство?

Да, думаю, Burning man обеспечил искусству XXI века важный прорыв. Произведения искусства перестали быть просто объектами, превратившись в опыт.

И для меня этот подход очень важен, потому что я вырос в Нью-Йорке и жил там в 1980-х, когда нижняя часть Ист-Сайда пустовала. Художники устраивали в заброшенных зданиях сквоты, в которых творили, что хотели, это была абсолютно свободная автономная зона. Искусство, которое тогда там развивалось, и порожденные им образы были невероятно мощными.

1990-е все это из Манхеттена выдавили из-за роста цен на недвижимость и очень недружелюбной политику городских властей. Джулиани (мэр Нью-Йорка в 1994-2001 годах, — ред.), по-моему, слишком уж рьяно зачищал тогда Манхэттен, и в результате вытравил оттуда все самое ценное.

Когда я впервые оказался на Burning man, я сказал себе: "Вау! Я узнаю этот язык — искусство как опыт, как образ жизни, которая превращается в сцену для творчества и изобретений. Но здесь — другой диалект"! Я раньше не видел био-арт или машинное искусство, которые существуют в основном в открытых пространствах, поэтому в манхэттенских сквотах не встречались.

Но в главном я чувствовал совпадение: это искусство было аутентичным, художники творили по вдохновению, а не под заказ. И теперь я наблюдаю, как эта волна достигла галерей и музеев: их фокус сместился в сторону экспериментального искусства. Наш подход разошелся по мировым фестивалям, где участники уже повсеместно воспринимаются как со-творцы пространств и процессов, которые там происходят.

На данный момент движению Burning man 30 лет — не так много, честно говоря, но я наблюдаю оказанное им влияние, которое заключается в отказе от представления об искусстве как о чем-то оторванном от ежедневной жизни. Теперь «бернеры» большими командами создают объекты, и это становится опытом для них самих. А потом все сжигают, так что и следа не остается.

Те, кто считает, что Burning man — контркультура, ошибаются, мы скорее носители художественной культуры, и при этом обходимся без фанатизма, без радикального настроя. Мы рады поддерживать художников и помогать им нести искусство в повседневную жизнь, рады, когда они, продавая свои произведения, получают гонорары и за счет этого могут позволить себе вести артистическую жизнь. И в то же время мы понимаем, что правильнее поддерживать в людях развитие их творческих способностей, будить их, включать в них осмысленный подход к жизни. Этому и посвящен фестиваль.

Дарить и делиться

— В чем, по-вашему, этот осмысленный подход заключается? Ведь, как я понимаю, любой волонтер, будущий участник сообществ, рождается в момент, когда в человеке появляется желание безвозмездно отдавать, и это — некий вызов ценностям культуры потребления, которая призывает только покупать.

Думаю, все же центральный вопрос, который людей сподвигает на волонтерство и участие в сообществах — это вопрос: "Кто я?", а еще и необходимость продолжать процесс самопознания через контакт с другими людьми, обществом.

В случае с Burning man — неважно, речь о временном городе Блэк-Рок Сити в Неваде, или о подобных наших проектах в других частях света, — всюду вы встретите одно и тоже. Дикие, непривычные условия, люди, которые принимают вас таким, какой вы есть, и правила, которые позволяют самовыражаться как угодно. Попав в такие условия, человек оказывается в ситуации экзистенциального кризиса, перед центральным вопросом: «Так кто же я такой и кем хочу быть?».

Для меня лично это был опыт художника, получившего полную свободу творить, когда я, сделав шаг в сторону от образования, количества денег на счету и социального положения, получил возможность ничем не ограниченного самовыражения. И этот опыт дал мне мощное ощущение объединения и с собравшимися, и с природой, и со всем миром в целом.

Ведь делать что-то вместе, объединившись в группы — это часть человеческой природы, и мы ее «бернерам» возвращаем. А еще от других живых существ людей отличает способность думать о будущем, планировать свои поступки. И Burning man выстроен именно вокруг нашей способности использовать воображение, творить, объединившись, не ради одобрения окружающих, а потому что ты понимаешь: такова твоя природа — дарить и делиться.

Диалог с властями

— Легко быть самим собой, творить и делиться, оказавшись в фантастическом городе-утопии посреди пустыни. Но как перенести такой подход в реалии мегаполиса, вроде Москвы?

Во-первых, я бы не сказал, что Блэк-Рок Сити — утопия. Скорее, это эксперимент в области городского планирования, социологии и антропологии, который дает людям экзистенциальный трансформирующий опыт. Эксперимент, который для всех участников начинается с подготовки к заброске в пустыню, где 8 дней придется жить без электричества и все, включая воду, надо привезти с собой.

Мы ежегодно проводим опрос, и 80 процентов участников стабильно отвечают, что тот опыт, который они получили в пустыне, становится частью их жизни, когда они возвращаются в свои города. И это именно то, чего мы добиваемся, ведь мы не хотим, чтобы для участников все ограничивалось опытом восьми дней на солнце и в пыли.

Наша идея в том, чтобы дать людям раскрыть себя, и чтобы, вернувшись домой, захотели найти там других «бернеров» и снова делать большие проекты вместе, работая с ними. Чтобы они включались в жизнь родных городов и начали решать городские проблемы вместе с людьми, подобными нам, с теми, кто придает особое значение искусству, культуре и самовыражению.

— Возможен ли вообще диалог вольного сообщества с городскими властями?

Выступая в Москве, я буду рассказывать, как бернерам удалось наладить взаимодействие с Сан-Франциско. Нам хотелось, чтобы в городе было больше искусства, и мы обратились к властям. Объяснили, что из года в год повторяется одна и та же ситуация: в цехах и на складах по всему городу пылится множество наших объектов, которые уже сделаны и ждут отправки на фестиваль. А мы бы хотели делиться своим искусством с людьми, которые живут вокруг.

Представители городской комиссии по искусству ответили: «Ну, знаете, это все так сложно. Чтобы выставить объект в общественном пространстве на постоянной основе, нужно такое количество согласований… А вдруг он кому-то не понравится?». Мы объяснили, что «на постоянной основе» и не думали ничего выставлять, объекты будут сменять друг друга.

Зато, узнав о нашей инициативе, в штаб Burning man обратилась администрация городского порта с предложением выставляться на пустой площадке рядом с причалом для паромов. Мы договорились, что станем привозить туда объекты на полгода-год, после чего будем заменять их. Так как эта территория не входила в область юрисдикции комиссии по искусству, мы провели все переговоры с администрацией порта и устроили там первую в Сан-Франциско площадку, где стали временно выставляться произведения современного искусства.

Теперь она действует на постоянной основе, мы периодически заменяем один объект на другой. Потом в течение нескольких лет к нам обратились инициативные группы из четырех районов города, которые просили, чтобы такие площадки мы сделали и у них. Вопрос был согласован с властями, и теперь в Сан-Франциско пять «временных площадок для искусства».

И, я считаю, что вот он — всем доступный алгоритм организации пространства для самовыражения художников в городе без риска вызвать протесты со стороны горожан. Каждому понятно: даже если ему не очень симпатично то, что выставляется в данный момент, этот объект скоро заменят, и следующий наверняка будет понятнее и интереснее.

Газоны на парковках

Другой пример нашего взаимодействия с городскими властями касается парклетов – это такие небольшие зоны отдыха с зеленью и скамейками, которые теперь устраивают на парковках по всему Сан-Франциско.

В Сан-Франциско «бернеры» вхоят в группу художников и дизайнеров Rebar, которые работали с этой темой. Они занимались акционизмом: на территории общественных парковок стелили газонное покрытие, ставили скамейки, деревья в кадках, и таким образом отвоевывали у города пространство для общения и отдыха.

Когда в штабе Burning man об этом стало известно, мы сказали: «Отличная идея! Рады будем вам помочь». И выдали ребятам грант на то, чтобы они создали модель-образец и схему парклета, руководствуясь которой люди могли бы делать их самостоятельно.

Все получилось: Rebar организовали «Международный день парковки», и по всему миру люди сделали и установили такие парклеты в своих городах. Жителям Сан-Франциско идея настолько понравилась, что был включен механизм согласования на уровне города, и власти разрешили парклеты.

Все это заработало, потому что, с одной стороны, горожане заявили, что зеленых зон и пространств для отдыха недостаточно, а так они их получат. А с другой стороны, в процесс включился бизнес, в первую очередь владельцы магазинов и кафе, заинтересованные в том, чтобы улицы перестали быть чисто транзитными проходными зонами. Чтобы там появились места, где люди могут присесть, отдохнуть, пообщаться. И власти разработали два типа разрешительной документации: для использования резидентами и для коммерческого применения.

В Сан-Франциско на сегодняшний день уже больше 50 парклетов. Появились даже разные модели: со столиками — напротив кафе и ресторанов, «свобода слова» — с двумя подиумами, на которых люди могут стоять, поддерживая диалог, есть парклеты — арт-галлереи, парклеты-газоны и так далее. И, что мне нравится, существует ограничение, запрещающее на них транзакции купли-продажи, то есть это свободные общественные пространства, которыми круглосуточно и бесплатно пользуются горожане. Это как интеграция в ткань Сан-Франциско центральных идей нашего города в пустыне: общественное пространство на стыке с искусством и природой.

Но мы оставляем незастроенный сегмент, чтобы быть открытыми природе, иметь вид на пустыню и горы. И вообще, из года в год мы продолжаем экспериментировать с планировкой нашего временного города, стараясь как можно лучше приспособить его для взаимодействия между людьми и для их диалога с искусством и природой.

У постоянных, статичных городов такой возможности нет, но они вполне могут вносить в свою структуру такие элементы, как площадки для современного искусства и парклеты. Ведь искусство и культура, зоны для общения, воплощенные в социальных пространствах, очень важны для самоидентификации жителей мегаполисов. Вопрос идентичности, сохранения своего духа и уникальности становится сейчас важным для каждого района, когда города срастаются с предместьями и превращаются в гигантские территории, сплошь застроенные домами.

Как не оставлять следов

— Расскажите про принцип "не оставлять след". Что он для вас значит в пустыне и в городе?

Вначале он касался только того, что, объекты, которые мы создаем, сжигаются, и покидая пустыню, мы вывозим за собой весь мусор. Но теперь эта идея развилась, пришла с нами в города, и для «бернера» стало правилом стараться любое место, в котором он оказался, оставить в лучшем виде, чем оно было до его прихода. Это можно сделать и «зарядив» его добрым, позитивным общением, и очистив его чисто физически.

«Бернеров» легко отличить на улице: в потоке людей, которые идут и мусорят, они выделяются тем, что, наоборот, на ходу мусор подбирают, чтобы потом выкинуть его в урну.

С таким взглядом можно найти оправдание любым своим поступкам, повторяя, что есть люди, которым платят, чтобы они все исправляли и убирали. У нас другая позиция, при которой ты понимаешь: все, что ты в жизни делаешь, влияет в первую очередь на тебя самого и условия твоей жизни, на людей вокруг и на все сообщество, в котором ты живешь.

— Вы как-то вне сообщества проповедуете такой подход к жизни, к культуре поведения в городе и на природе?

Если наше движение началось с выездного фестиваля в глуши, то теперь мы уже сталкиваемся с необходимостью придумать, в каких еще формах и форматах социального взаимодействия можно пронести наши ценности через жизнь. Через города, в которых мы живем, и страны, по которым путешествуем, где волонтерим. Чтобы наш подход к жизни и ценностям воплощался в окружающем мире, а не оставался изолированной философией отдельно взятой тусовки.

Мы проводим всемирные конференции лидеров движения, встречи членов сообщества, где делимся опытом. Говорим о формах взаимодействия с внешним миром, которые бывают самыми разными. Где-то наши люди просто устраивают праздники: например, организуют детский велопарад, участники которого в ярких костюмах проезжают через весь город с музыкой. Другие одеваются вампирами и в таком виде раздают листовки и агитируют людей становиться донорами, сдавать кровь.

Таким образом то, что мы делаем, проникает через все границы, наше движение объединяет людей разных национальностей и представителей противоположных политических взглядов. Наша идеология проникает в жизнь естественным образом, а не как продукт по франшизе. И поэтому потихоньку приживается.

Послание для городов

— Сейчас русские «бернеры» ездят на Burning man в Неваду, у наших там несколько лагерей – «кэмпов», в одном для всех желающих устраивают баню. А вы собираетесь проводить Burning man в России, как это делается в ЮАР и Австралии? Про Крым не думали?

Я же говорю, у нас нет франшизы. Во всех странах движение приобретает свои формы, ищет свои форматы, и большой фестиваль на природе проводят далеко не везде. Решения о том, в каком виде и какие активности проводить, принимают местные сообщества «бернеров».

Русское сообщество пока только проводит вечеринки Decompression в конце осени, в этом году будет уже пятая. Кстати, у Decompression интересная история, не все ее знают. Ведь часто на эти вечеринки приходят те, кто не бывал в Блэк-Рок Сити.

Изначально они были придуманы для тех «бернеров», которые, вернувшись из пустыни в родные города, впадали в депрессию, потому что не всем по силам без потрясений пережить возвращение из общества приятия и любви в общество безразличия. А эти вечеринки помогают снова почувствовать тот фестивальный дух и наладить связи с другими единомышленниками из вашего города, чтобы дальше держаться вместе.

— Вы сами как думаете, почему к Burning man присоединяется столько людей со всего мира?

Может, они не находят в своих городах того, что получают в Блэк-Рок Сити?

И именно поэтому наше послание адресовано миру, из которого мы вышли — большим городам. Ведь не важно, старый человек или молодой, каждый хочет жить в городе, который он любит, где чувствует связь с окружающими, где постоянно происходят интересные события. Как в Берлине в наши дни.

Меня и других людей из Burning man периодически приглашают на встречи с урбанистами, архитекторами, которые занимаются городским планированием. Я недавно выступал перед представителями муниципалитетов в Стокгольме, и на конференции, которую организовывал ночной мэр Амстердама. Вы знаете, что с 2014 у них в городском правительстве официально существует такая позиция? Голландцы решили, что раз их столица живет уже не от рассвета до заката, а 24 часа в сутки, то должны быть специалисты, которые отвечают за ночную жизнь.

Меня приглашали в Берлин, выступать перед комиссией по клубам, я им рассказывал о важности связей между андерграундной арт-сценой и городской индустрией ночных развлечений. Кстати, на этот город я возлагаю большие надежды.

Немцы пробуют применять разные стратегии, делают действительно важные проекты: помогают художникам обзаводиться жильем, переоборудовали один из городских парков, специально, чтобы молодежь могла проводить там рейвы. Это же революционный подход - власти в черте города создали место, где можно безопасно проводить рейвы, снабдили его всем необходимым, включая большое количество туалетов.

Так что наш эксперимент с созданием временного города получил мировой резонанс, и теперь большие города интересуются, как нам удается достигать такого взаимодействия со своими гражданами, такого их участия во всех наших процессах. И я рассказываю, как это делается. Например, я считаю, что власти не должны сами решать все проблемы на местах, горожане в сообществах и группах должны взаимодействовать с администрацией, чтобы совместно решать проблемы.

Быстро —не значит хорошо

— Творческие объединения, сообщества и волонтерские движения Москвы в основном молоды и немногочисленны. Что вы можете посоветовать нашим активистам, исходя из 30-летнего опыта Burning man?

Я всегда считал, что людям стоит объединяться вокруг того, к чему лежит душа, вокруг того, что их действительно волнует. И получать удовольствие, занимаясь этим любимым делом. Но стоит помнить, что самоорганизующиеся сообщества лучше развиваются, когда растут медленно, и это происходит естественным путем.

Когда рост идет слишком быстро, велик риск того, что все в какой-то момент просто развалится, потому что в такой ситуации не успевает сложиться «структура», которая поддерживает и укрепляет культуру сообщества. Оно может быстро утратить свою идентичность или вообще потерпеть крах, потому что слишком многие будут заявлять о готовности что-то делать, и при этом будет критически не хватать тех, кто обладает опытом, необходимым для воплощения в жизнь.

Благодаря соцсетям в наши дни все быстро меняется, но, чтобы проводить мероприятия и делать проекты, нужна социальная инфраструктура, реальные человеческие контакты и отношения. Стало легко добиваться быстрых, единомоментных изменений по всему миру, но по-прежнему сложно делать «долгоиграющие» проекты и поддерживать их в рабочем состоянии. И вообще эта возможность быстрого роста, которую дают соцсети, по-моему как раз не дает произойти положительным переменам в обществе.

— А какими бывают самые распространенные ошибки, связанные с организаторской работой?

Когда один человек начинает строить из себя героя: старается взять на себя слишком много, делать все своими силами. Совместное творчество и работа дают превосходные результаты, позволяют испытать невероятный новый опыт. Поэтому я предлагаю заострять внимание не только на том, что вы делаете, но и на том, как вы это делаете. Это как раз та область, в которой культура общения и взаимодействия очень важна.

Я люблю руководствоваться примерами, которые можно почерпнуть из природы. Один из них сводится к тому, что если дерево растет отдельно от леса и растет слишком быстро, то его легко вырвет с корнем даже небольшая буря. Но когда много деревьев растут медленно и вместе, то лес формируется, как единый организм со сложной корневой системой, и это позволяет ему противостоять любым ветрам и бурям.

Пространства для неожиданного

— У вас нет отбоя от желающих приехать на Burning man. Как вам удается так мотивировать людей, что они готовы смиряться со всеми тяготами дороги, с необустроенным бытом в лагере?

Объясню на примере музыкантов. Многие считают Burning man музыкальным фестивалем, но мы не устраиваем сцены и не приглашаем музыкантов. Они приезжают сами, сами привозят все оборудование, и их выступления – это подарок. В первую очередь — их подарок самим себе. Потому что у нас они не воспринимают выступления, как работу, а просто делятся своим искусством с людьми и многие потом говорят, что это были самые значимые для них выступления за всю жизнь.

И не только музыканты — все, кто приезжают в Блэк-Рок Сити, делают его прекрасным. Это город, созданный его гражданами. А мы, организаторы, просто готовим площадку, на которую они привозят то, что любят.

Смысла в этом искать не стоит, его нет. И в то же время, я считаю, что именно такие поступки – это самое великое и возвышенное, на что мы - люди, только способны.

— Какое послание, какой импульс вы хотели бы передать Москве на предстоящих выступлениях на ВДНХ и в Парке Горького 6, 7 и 8 июля?

Я не собираюсь проповедовать и «обращать в свою веру». Буду рассказывать о тех примерах взаимодействия властей и сообществ, которые я наблюдал в городах по всему миру, в надежде, что вам это пригодится. Буду говорить о большой важности создания площадок и центров сообществ, искусств, ремесел, центров для разработчиков и хакеров. Постараюсь вдохновить планировщиков на то, чтобы быть смелыми, создавать пространства для искусств и экспериментов, для странного и неожиданного.

Потому что, на мой взгляд, именно такие пространства питают города жизненной силой. А если таким вопросам не уделять внимания, города будут умирать и стагнировать. Помните: если выталкивать эксперименты, инициативу и искусство из города, все самое интересное будет происходить за его пределами!