Здесь еще жив дух царя и его любовницы! Что произошло с домом возлюбленной Петра Великого и можно ли в него попасть

Дом любовницы Петра Великого

До дома Анны Монс можно за 15 минут дойти от метро «Бауманская» по одноименной улице. В честь убитого на демонстрации большевика ее переименовали в 1922 году, а до этого она называлась Немецкой. Потому что это была центральная улица главного московского гетто, города в городе — Немецкой слободы, где проживали европейские специалисты, состоявшие на российской службе.

Еще несколько лет назад увидеть дом Анны Монс было невозможно: здание являлось одним из корпусов «Роскосмоса» и было обнесено высоким сплошным забором с колючей проволокой поверху. Но теперь эту ограду передвинули, и вид на памятник архитектуры федерального значения наконец-то открылся.

Если свернуть с Бауманской в Старокирочный переулок, то за вторым зданием справа — многоэтажной стекляшкой — будет парковка. С нее и открывается вид на белый двухэтажный дом с двускатной крышей. В первый раз взглянув на него, и не подумаешь, что этому зданию уже больше трех веков.

«Дом построен еще в XVII веке, — рассказывает историк и москвовед Олег Фочкин. — По легенде, именно здесь Петр Первый встречался со своей любовницей Анной Монс. Соседний дом, принадлежавший ее семье, где мать Анны содержала трактир, к сожалению, не сохранился. Впоследствии здание, которое мы знаем как дом Монс, принадлежало голландским медикам Ван-дер-Гульстам, которые лечили всю царскую семью Романовых. Они там поселились после 1706 года, когда Петр Первый с Анной уже расстался».

Немцы всех мастей

И в Средние века, и при Петре Первом немцами в Москве называли любых европейцев — тех, кто не знал русского языка, а значит был «нем»: голландцев, англичан, шотландцев и, собственно, самих немцев. В большинстве своем это были попавшие в плен или перешедшие на русскую службу военные, а также медики и мастера всех специальностей — от архитекторов до литейщиков.

Еще со Средневековья европейцам в Москве выделялись под поселения отдельные территории в разных частях города.

Расцвет последней Немецкой слободы пришелся на XVII-XVIII века, на годы правления первых Романовых — Алексея Михайловича и Петра I. Именно тогда под поселение немцам были выделены земли в нынешнем Бауманской районе. С тех времен в Москве и сохранился легендарный дом Монс.

Первая красавица Немецкой слободы

«По некоторым данным, этот дом был административным центром, «съезжей избой» Немецкой слободы. «Считается, что именно в нем встретились Петр Первый и Анна Монс, остававшиеся после этого любовниками 12 лет, — рассказывает Олег Фочкин. — Посредником стал Лефорт, с которым у нее тоже была связь. Петр был молодой, горячий — ему тогда исполнилось 16 лет. А Анна считалась на тот момент первой красавицей Немецкой слободы. Она родилась в Москве, в семье немецкого виноторговца. Известно, что у нее были сестра и брат».

«Говорили, что она была вольного нрава, и в нее влюблялись все подряд, — рассказывает Олег Фочкин. — Она понимала, что нравится Петру, но вела себя так, как считала допустимым, а Петра не любила. У нее был другой возлюбленный. При этом, общаясь с Петром, она понимала, что это возможность развиваться. Ее называли "кукуйской царицей". Кукуй — это название ручья, обозначавшего границы Немецкой слободы. Через Анну Монс очень многие иностранцы в Москве решали свои проблемы, а Петр зачастую об этом даже не знал. Она оказывала содействие и, разумеется, получала за это свою мзду. А вела себя достаточно вольно во всех смыслах».

Голова любовника царицы Екатерины

Сохранились сведения, что младший брат Анны Монс Виллим был назначен адъютантом императора и камергером императорского двора. Петру I он на это ответил не очень хорошо — стал любовником его жены Екатерины I.

«Когда после доносов это раскрылось, — рассказывает Олег Фочкин, — по приказу Петра Вильям был схвачен. Ему отрубили голову, и Петр с ней пришел к Екатерине. Кинул голову любовника к ее ногам. Она была в ужасе».

Сестра Анны Монс, служившая фрейлиной Екатерины I, после этой истории попала в опалу. Сама же Анна Монс вышла замуж за прусского посланника, который умер по дороге в Европу. Через три года в Москве она заболела чахоткой и быстро от нее умерла молодой и бездетной.

Памятник культурного наследия за забором

У дома, который носит имя Анны, судьба вышла поинтереснее. Побыв и «съезжей избой», и резиденцией царских медиков, со временем он влился в промышленный кластер. До революции в этом здании и соседних корпусах находилось сначала шерстепрядильное, а затем шелкоткацкое производство.

«В советское время этот дом оказался на территории НИИ точных приборов, — объясняет Фочкин. — Последние его корпуса были построены в 1980-х годах. Жители района неоднократно выставляли пикеты, что привлекало внимание местной милиции, которая заверяла: "Мы за вас, но, понимаете, закон есть закон". И на целые десятилетия дом Монс оказался скрыт за высокими заборами. Многие из тех, кто проходил мимо, и не знали, что за двумя корпусами НИИ точных приборов, которые в 2004 году перешли Институту космических исследований, находится этот старый домик».

В 2019 году после долгих перипетий дом перешел городу, который выставил его на продажу. В июле 2020-го почти за 40 миллионов рублей его продали в частную собственность. Нашелся инвестор — Евгений Казанин, который владеет целым рядом домов в Басманном районе.

Портрет Петра Великого и гостиная с роялями

С Евгением Борисовичем удалось созвониться, и он предложил встретиться в отреставрированном доме Анны Монс.

Оказалось, что без приглашения на территорию не попадешь — все обнесено сеткой. Помощник Казанина открыл в заборе стальную дверь с кодовым замком, мы вошли в дом и поднялись по деревянным ступенькам, устланным красной дорожкой.

Первое, что видишь в прихожей слева, — большой портрет Петра Великого. Дальше — пара комнат, напоминающих залы музея-усадьбы, в котором проходит выставка современного искусства. За ними — гостиная с двумя роялями, а там, за проходом в виде арки, комната с большим столом, окруженным дюжиной стульев. Лет 300 назад все тут было, наверное, примерно так же, только картин на стенах висело меньше, а вместо роялей стояли клавесины.

Когда дом возвращается к жизни

Новая жизнь дома началась два года назад. За это время и снаружи, и внутри здания была проделана огромная работа. Так как за многие годы своего существования это был и жилой дом, и контора ткацкой фабрики, которая там находилась, облик и планировка здания с годами менялись. Стена, обращенная к переулку, заваливалась, и сильно повезло, что новый хозяин начал тут комплексные восстановительные работы.

«Изначально все тут было грустно, — рассказывает Евгений Борисович. — Как заходил, очень тяжелое ощущение возникало. Видно было, что дом страдает. Тут ледник был, все текло. Вода была и внизу, и наверху. А я верю, что такие здания обладают душой и их нельзя обижать.

Так что мы уже провели в доме много работ, несколько лет корпели. И еще есть чем заниматься — это бесконечная история. В таком здании всегда можно что-то восстанавливать, реставрировать. Здесь еще полно работы. Очень поддерживает то, что нам помогают: огромная благодарность за содействие руководителю Департамента культурного наследия Алексею Емельянову.

Все тут было замуровано. В гостиной, где сейчас стоит большой стол, было несколько комнат. Ведущий сюда арочный проем был заложен силикатным кирпичом. Паркетный пол где-то был утрачен, где-то — скрыт под бетоном, так что полы мы восстанавливали, делали докомпоновку, а где уже труха была, постелили новый паркет. Стены оштукатурили и покрасили, дверные проемы оставили как есть, чтобы был виден возраст здания. На втором этаже делаем апартаменты, чтобы можно было оставаться. Кто знает, может, будем проводить мероприятия типа «Ночь в музее»: заплатил — остался, встретил здесь гостей».

Художники, музыканты и люди с улицы

Новый хозяин не только провел в доме Анны Монс реставрацию, но и разместил в нем художественную галерею. В сентябре 2023 года здесь состоялась большая выставка арабских художников.

«Здание сейчас используется как резиденция, — объясняет Евгений Борисович. — Здесь выставляются современные художники, продаются работы Дарьи Смирновой и Артура Мирзояна. Какие-то картины принадлежат мне, какие-то друзьям. А обставили мы тут все французской мебелью XIX века.

Мы поддерживаем художников. Кто-то же их должен поддерживать. Свои работы они тут демонстрируют не за деньги. К ним приходят гости. Музыканты у нас играют. В большом зале стоят рояли, одному из них 200 лет точно есть.

Мы рады всем гостям. Иногда с улицы подходят: "А можно посмотреть?" Мы пускаем: "Заходите, смотрите". У нас уже проходили мероприятия, на которые мы пускали публику. Может, и экскурсии будем пускать. Но это не коммерческий проект».

Петр Алексеевич, выручай...

От вопроса о том, какая судьба ждет дом в ближайшие годы, Евгений Борисович отшучивается: «Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах». И намекает на то, что рано или поздно дом Анны Монс сменит хозяина:

«Судьба у дома будет хорошая, он переживет нас с вами. Все проходит, и мы тоже пройдем, а этот особняк останется. Пока мы здесь, потом другие люди станут собственниками. Лет 50 пройдет, будут говорить: "Евгений Борисович тут был, немножко приложил руку к восстановлению здания".

Петр вместе с Анной Ивановной нам помогают. Есть определенная мистика. Например, мы очень долго не могли договориться насчет двух здоровенных деревьев, которые были на территории. По договору нам вкручивали штраф около 800 тысяч рублей, если с каждым из них что-то случится. И я обратился, вслух произнес: "Петр Алексеевич, выручай, что-то жмут нас шведы". Налетел ураган и снес эти деревья. Так что здесь можно обращаться к царям, а они могут и подарки делать, и защищать».