Угодна ли Богу точечная застройка

Сеть модульных храмов шаговой доступности в спальных районах Москвы — крупнейший инфраструктурный проект Русской православной церкви, который реализуется с 2010 года. Баталии вокруг строительства в парке «Торфянка» — лишь одна из страниц в истории «Программы 200». МОСЛЕНТА разбирается, почему город «сорока сороков» так ожесточенно сопротивляется строительству храмов.

Горячие точки

«Мы будем биться до конца! «Торфянка» — это наш Сталинград!», — кричит православный эксперт, пенсионерки угрожают самосожжением, чучело главы управы лижут языки пламени, по толпе ползут слухи: «Ночные волки» заперли жильцов в подъездах и не пускают на митинг.

На самом деле это не Сталинград. Это очередной эпизод в веренице конфликтов, которые регулярно разгораются вокруг патриаршей программы строительства храмов в Москве. В последние годы нечто схожее имело место примерно в 11 муниципальных районах столицы.

Помимо «Торфянки», где вроде бы наступило перемирие, в Москве сейчас остается еще несколько очагов напряжения: Кронштадтский бульвар в Головинском районе, парк Дружбы около метро «Речной вокзал», парк в Ростокине, Измайловский парк. Во всех этих «горячих точках» есть группы местных жителей, которые пытаются бороться с тем, что они называют «храмостроем».

Во многих районах «храмоборцы» предельно жестко отвечают на инициативы православной общины. Они не только добиваются отмены решений о строительстве в зоне зеленых насаждений, но и пристально следят за тем, чтобы храм украдкой не «откусил» территорию каких-то общественных и даже служебно-административных пространств.

Так, на Ходынском поле активистам уже удалось добиться того, что строящийся храм вообще не затронет территорию парка. Общественность тревожит сам масштаб здания. «Для обеспечения работы, для подъезда, хозяйственных построек и так далее часть территории они действительно могут прихватить», — поделился своими подозрениями с МОСЛЕНТОЙ член оргкомитета общественного движения «За парк» Александр Афанасьев.

Раздражение жителей вызывает и временная часовня, которую церковь построила для местных прихожан на взлетной полосе. «Без градостроительного плана земельного участка, без ордера, без разрешения на строительство совершенно незаконно построили там деревянный храм, который объявили временным, хотя на самом деле здание совершенно капитальное», — рассказал МОСЛЕНТЕ Афанасьев. Он сетует на то, что часовня была освящена, а освященные храмы не принято переносить или ликвидировать.

У противников храма на Ходынском поле масса вопросов к режиму использования городской земли при строительстве. Они утверждают, что Объединение административно-технических инспекций дало им на соответствующий запрос ответ, «однозначно говорящий о том, что строительство незаконно, и они будут за это наказывать».

«Это чистой воды самозахват. Городские власти, может быть, на уровне закрывания глаз, и не против: не сносят, ОМОН не присылают, но и разрешений никаких не дают», — сообщил МОСЛЕНТЕ гражданский активист.

По его словам, земля де-факто была выделена еще до публичных слушаний о планировке территории, а значит, по закону, самого землевладения под храм просто не существует.

В ситуации конфликта вокруг строительства храма чиновники оказываются между молотом и наковальней. Афанасьев утверждает, что территориальные органы власти в Москве часто испытывают определенный прессинг со стороны вышестоящих инстанций и воспринимают «Программу 200» как нечто, «спущенное с самого верха». Тем не менее, массовое недовольство — это последнее, с чем они хотели бы столкнуться на подведомственной территории.

«Когда они видят, что возмущение дошло до белого каления, бывает, идут навстречу. В частности у нас, когда православные граждане хотели построить храм на территории парка, перенос состоялся, в том числе и при поддержке префектуры САО», — рассказал МОСЛЕНТЕ Афанасьев.

Как все начиналось

«Программу 200» приняли еще при Лужкове. В 2009 году, сразу после своей интронизации, патриарх Кирилл отправился на совещание к тогдашнему руководителю столичного стройкомплекса Владимиру Ресину — там и было принято историческое решение о строительстве храмов. Правда, изначально фигурировала цифра «600».

«Святейший тогда сказал, что именно это количество храмов необходимо для того, чтобы обеспечить спальные районы Москвы. Новую Москву тогда еще не придумали, так что речь шла о спальных районах традиционной Москвы и небольших кусочках за МКАД», — рассказал МОСЛЕНТЕ главный редактор портала Религаре.ру Александр Щипков.

Тогда, в конце нулевых, масштабы проекта вызвали у части общества недоумение, и патриарх снизил планку с 600 до 200. После появления Новой Москвы в патриархии ориентируются скорее на цифру 300. А вообще Церковь стремится отойти в названии программы от темы какого-то конкретного числа. Дело ведь не в арифметике, а в удовлетворении запроса реальных людей.

После смены столичного правительства реализация «Программы 200» продолжилась, а ушедший с поста заместителя мэра Владимир Ресин остался ее куратором. Фонд строительства православных храмов в Москве возглавляет председатель финансово-хозяйственного управления Русской православной церкви архиепископ Егорьевский Марк.

22 ноября 2011 года Москомархитектуры выпустил знаменитое распоряжение №21 «О подготовке проектов планировки территорий города Москвы с целью размещения православных храмов и храмовых комплексов». В соответствии с документом под строительство храмов были выделены первые 77 участков в зеленых зонах.

Это положило начало распре между локальными сообществами в различных муниципалитетах Москвы. Одним людям нравятся парки, другие предпочитают храмы.

За пять лет в рамках программы построено 17 храмов, из которых шесть уже введены в эксплуатацию. 38 храмов строятся прямо сейчас. Землю под строительство выделяет город, а в остальном программа, как и вся деятельность Церкви, финансируется за счет пожертвований. Среди крупнейших жертвователей такие структуры как «Норильский никель», «Новатэк», «Транснефть», а также строительная компания «Мортон».

Как рассказал МОСЛЕНТЕ архиепископ Егорьевский Марк, принимая решение о строительстве храма, город и патриархия опираются на статистику, согласно которой порядка 80 процентов россиян причисляют себя к православным: «Город дает нам участок земли, исходя из того, что на 50 тысяч человек нужен хотя бы один храм. Пока община собирает средства на строительство основного, мы устанавливаем небольшой временный храм, чтобы можно было поскорее начать совершать богослужения. И, как правило, он тут же заполняется людьми».

Есть и другой механизм, при котором жители Москвы сами обращаются в фонд с просьбой выделить землю. «Это обычно группа верующих, активных прихожан, которые устали ездить в центральные приходы Москвы, у кого-то уже нет на это сил — пожилые люди, у кого-то возможностей — многодетные мамочки, и которые просят, чтобы храм сделали в шаговой доступности, чтобы можно было прийти и помолиться», — рассказал МОСЛЕНТЕ архиерей.

Сорок сороков: сколько храмов нужно Москве

Говорят, что столица испытывает серьезный дефицит храмов. Представители Церкви часто приводят данные, в соответствии с которыми храмов на душу населения в Москве примерно в пять раз меньше, чем в других регионах. Это связывают и с меньшим уровнем религиозности столичных жителей, и с особенно жесткой антицерковной политикой московских властей в советский период.

Архиепископ Марк видит корни проблемы в особенностях развития московской агломерации в прошедшие 20 лет: «За последние десятилетия наша столица необычайно разрослась. Строилось большое количество жилья, а храмы не строились совершенно. Были большие проблемы с получением земли и соответствующих разрешений. Я говорил с некоторыми священниками, которые возводили храмы еще в 1990-е годы — были неимоверные сложности».

Впрочем, изредка кое-где добиться решений о выделении земли удавалось. Так, в 1990-е годы в Северном округе было построено три храма. Но в большинстве случаев эта задача была почти невыполнимой.

«Хаотичная застройка жилья, по 100-200 тысяч жителей в районе, и ни одного прихода. В редких, единичных храмах, где совершались богослужения, была ужасная теснота. Люди были вынуждены ехать в центр, менять по несколько видов транспорта. Это создавало большие неудобства. И пока, к сожалению, во многих районах остается все та же острая нехватка храмов», — рассказал МОСЛЕНТЕ архиепископ.

Критики «Программы 200» указывают на то, что ни один регион России не может похвастаться таким количеством храмов как Москва.

«В Петербурге — около 200 храмов, и это максимальный показатель по всей России», — напомнил МОСЛЕНТЕ главный редактор портала Credo.Ru Александр Солдатов. По его оценке, в Москве храмов более 700. «Их очень трудно посчитать, потому что у половины из них очень запутанный юридический статус», — пояснил публицист.

По словам Солдатова, данные о пятикратном отставании Москвы по количеству храмов на душу населения от остальных регионов — результат довольно абстрактной операции, когда 1 миллион 200 тысяч человек населения какой-нибудь Калужской области делят на количество действующих в регионе храмов, а потом сравнивают это отношение с московским.

«Малые регионы дисперсно занимают большую территорию, и храмы там скорее к этой территории прикреплены — они традиционно возводились в селах, в городах. Конечно, на протяженной территории с малым населением всегда будет казаться, что один храм приходится на меньшее количество жителей. Сельские храмы стоят в таких населенных пунктах, где население меньше тысячи человек», — пояснил МОСЛЕНТЕ Солдатов.

По его словам, подходить к строительству храмов в Москве на основе подобных расчетов — некорректно: «В селах у нас на тысячу человек один храм, давайте и в Москве эту пропорцию соблюдем — в этом будет ощутимая натяжка».

Солдатов признает, что некоторые районы Москвы, такие как, например, Южное Бутово, нуждаются в храмах. Но обращает внимание на то, что жители в данном случае вовсе не делают какого-то сознательного выбора в пользу конкретной церковной юрисдикции и общины. «Им больше некуда ходить, поэтому они туда и идут — в основном выполнять какие-то требы: крестить, отпевать, освещать куличи», — полагает публицист.

Церковь как девелопер

Большинство критиков строительства храмов в Москве искренне удивляются тому, что РПЦ, которая годами последовательно наращивала публичное влияние, рискнула наступить на одну из самых больных мозолей населения российских мегаполисов.

Разве что программа капремонта вызывает у москвичей больше ненависти, чем точечная застройка. А ведь именно этот тип агрессивного девелопмента ассоциируется со строительством храмов в обжитых районах, будь то парки или дворы жилых домов.

«Патриархии трудно было бы придумать более провоцирующий способ настроить против себя довольно пассивную и равнодушную к религии часть населения», — отмечает Солдатов. Он напоминает, что большинство нынешних активистов Торфянки до этого относились к РПЦ вполне сносно.

Многие — были ее прихожанами, пусть и не самыми активными: крестили детей, святили куличи, ходили в церковь на праздники два-три раза в год. Церковь фактически приложила максимум усилий для того, чтобы эти люди вышли из орбиты ее влияния.

Генеральный директор ВЦИОМ Валерий Федоров также полагает, что агрессивное участие Церкви в строительных конфликтах приводит к тому, что она теряет паству: «Когда Церковь не советуется людьми, это вызывает у них раздражение. Негативное отношение экстраполируется и на Церковь вообще. Так что РПЦ себе дороже действовать нахрапом».

Президент фонда «Здравомыслие» Александр Голомолзин обращает внимание на то, какое впечатление производят на аполитичных обывателей некоторые группы православных активистов, выступающие в поддержку строительства.

«Есть два процента населения Москвы, которых церковь точно не потеряет. Это настоящие прихожане РПЦ, которые ходят в церковь как минимум раз в неделю и совершают все обряды, — констатирует антиклерикальный общественный деятель. — А вот «умеренно верующие» люди, видя весь этот беспредел, задумываются о том, кто они такие, все эти люди, называющие себя православными? То, что они сейчас делают с использованием футбольных фанатов и казаков — запугивают жителей — это вообще уму непостижимо!»

Между тем архиепископ Марк отмечает, что люди протестуют главным образом против коммерческой точечной застройки, в то время как храм, исходя из светской перспективы, скорее можно отнести к объектам социальной инфраструктуры.

«Когда планировалось строительство храма на Святоозерской улице, мы приезжали туда с Владимиром Ресиным, и люди к нам подбегали: «Владыка, Владимир Иосифович, нам тут понастроили столько этих торговых комплексов, постройте нам, наконец, храм! У нас нет храма!» Человек 200 нас встретили, и все просили, просили об этом», — рассказал МОСЛЕНТЕ владыка.

Община и инфраструктура: как формируется запрос на храмы

Серьезный аргумент противников строительства храмов в Москве — отсутствие явно выраженного запроса со стороны местных жителей. Солдатов напоминает, что в той же «Торфянке» заказчик строительства — религиозная организация «Подворье патриарха Московского и всея Руси (Казанский храм Божьей матери в Лосиноостровском)».

Публицист полагает, что этот пример репрезентативен, и в большинстве случаев подворья создаются сверху. Уже потом, в случае успеха, вокруг стройки появляется нечто, напоминающее общину.

«За ту же «Торфянку» приезжают воевать представители движения «Сорок сороков», которые со всей Москвы и даже из других регионов съезжаются, ветераны ДНР-ЛНР, казаки. Явно, что местного актива еще не сложилось, — отметил Солдатов в беседе с МОСЛЕНТОЙ. — Есть, конечно, какие-то одинокие жители, которые тоже поддерживают строительство храма, но это трудно назвать общиной: нет признаков какой-то общей литургической жизни, какой-то сплоченной команды».

Эксперт оговаривается, что в данном случае речь идет именно о «Торфянке» и, вероятно, на строительстве храмов в Москве можно найти и иные примеры.

Об отсутствии массового запроса на строительство храмов говорит и Афанасьев из движения «За парк»: «Это инициатива небольшой группы лиц, действующих то ли в личных интересах, то ли сообразно специфически понимаемой миссии и привлекающих поддержку из других районов Москвы — активистов различных движений, которые приезжают, создавая впечатление поддержки строительства».

По словам активиста, во время протестов на Ходынке собираются толпы «сторонников храма», настолько «местных», что могут «на голубом глазу» поинтересоваться у прохожего, как пройти к метро.

Примечательно, что аналогичную аргументацию против «храмоборцев» неизменно приводит противоположная сторона конфликта. «Всех этих активистов мы знаем. Они выдают себя за местных жителей во всех районах Москвы. Они и на Луне будет выдавать себя за местных», — заявил МОСЛЕНТЕ эксцентричный православный мыслитель Кирилл Фролов.

Публицист Солдатов полагает, что отсутствие спонтанной религиозной жизни в районах строительства новых храмов вполне укладываются в «инфраструктурную» логику патриархии: «Ведь эти храмы позиционируются не как внутрицерковное дело, а как некий социальный объект шаговой доступности, который будет обслуживать местное население. Тут немножко другая парадигма — не общинно-церковная, а скорее бюрократически-инфраструктурная».

Идеологи храмового строительства действительно часто описывают свою деятельность в терминах территориального развития и муниципального управления.

«Новые жилые микрорайоны должны быть обеспечены школами, детскими садами и, безусловно, храмами, — утверждает Щипков. — Когда в поликлинике тесно, мы говорим о том, что поликлиник должно быть больше. С храмами то же самое. По всем опросам, порядка 80 процентов населения — люди религиозные. Естественно, им нужно место, где можно молиться, общаться, встретиться со священником и так далее. Храм — такой же необходимый социальный объект».

Не на моем заднем дворе

Несмотря на то, что обе стороны временами пытаются представить конфликт в качестве противостояния религиозных и секулярных сил, все очаги возмущения отчетливо демонстрируют классические черты «строительного конфликта».

Совпадает даже фразеология. Так, активисты различного толка любят рассказывать жертвам точечной застройки страшные истории о девелопере, который специально завезет на стройку мигрантов, «для того чтобы они убивали местных жителей».

На том же чувстве страха и отвращения играют идейные противники храмов, когда акцентируют внимание на «противных попах с немытыми головами», которые будут разъезжать в своих «мерседесах» и беспрерывно отпевать покойников. «Покойники» — это действительно устойчивое клише протестных акций. Если верить самым радикальным «храмоборцам», трупы будут буквально повсюду.

Генеральный директор ВЦИОМ Валерий Федоров связывает протесты против строительства храмов с тем явлением, которое в англоязычном мире обозначают аббревиатурой NIMBY (Not in my back yard, то есть «Не на моем заднем дворе»).

По словам социолога, термин описывает проблему, возникающую при любом строительстве за исключением тех случаев, когда оно ведется в чистом поле: «С одной стороны, все мы заинтересованы в том, чтобы у нас было больше дорог и парковок, храмов, детских садов, больниц и даже других домов. С другой стороны, стройка — это всегда беспокойство, шум, грязь, рабочие».

Кроме того, площадка, на которой планируется строительство, часто уже как-то используется, будь то парковка, выгул собак или джоггинг.

Федоров отмечает, что в строительных конфликтах нет ничего исключительного: «Вот если бы их не было — это было бы ненормально». По словам социолога, единственная задача состоит в том, чтобы научиться «разруливать» такие коллизии цивилизованным путем, без мордобоя.

«Хочется храмов — отлично. Но это не значит, что место для этих храмов не должно обсуждаться с жителями соответствующих территорий. Для того, чтобы получить представление о настроениях местных жителей, не обязательно проводить соцопросы — можно пройти по домам, расклеить объявления, провести общественные слушания», — сказал Федоров в беседе с МОСЛЕНТОЙ.

Храм — не хуже парка

Львиная доля недовольства населения при строительстве храмов объясняется недостаточной информированностью. «Людям не рассказывают о том, что храм — это не просто место, где совершается богослужение, но и место, где могут, к примеру, заниматься с детьми. Храм может облагородить территорию, стать культурным, социальным центром притяжения для соседних домов», — отметил в беседе с МОСЛЕНТОЙ православный публицист Андрей Зайцев.

О том же говорит и архиепископ Марк: «Я прекрасно понимаю, чем обеспокоены жители. Я и сам горожанин, даже почетный гражданин района Хорошево-Мневники. И я понимаю, что людям хочется видеть из окна дерево. Выйти из дома и оказаться в парке. Я согласен, что все это нужно. Но Церковь как раз и пытается из каждого храма сделать маленький цветник и зеленый парк!»

Члены православной общины заинтересованы в благоустройстве территории не меньше остальных жителей района. В беседе с МОСЛЕНТОЙ архиерей рассказал о том, что, приезжая в новые храмы, он часто видит, что священники начинают высаживать деревца еще до того, как проложены необходимые коммуникации.

Зачастую территория храма в качестве рекреационной зоны даже более привлекательна, чем соседние парки.

«Я уже более 15 лет настоятель храма Живоначальной Троицы в Хорошеве. Рядом Серебряный бор. Если брать тех же мамочек с колясками, — гораздо больше гуляющих именно на территории храма, а не в Серебряном бору. Потому что люди знают, что в бору можно встретить хулигана, алкоголика. Дети видят больших собак и пугаются, могут услышать пьяную ругань. Люди курят...», — рассказал МОСЛЕНТЕ архиерей.

Он напомнил, что ничего этого нет у храмов: «Люди приходят туда, зная, что их не обругают, что там не будут распивать спиртные напитки, курить, ругаться матом, и там не будет собак, которые пугают детей. Люди понимают это и голосуют ногами — им на территории храма удобнее и комфортнее, чем в наших парках, где много чего бывает».

Православные храмы могут представлять ценность даже для человека, далекого от христианства, отмечает христианский публицист Александр Храмов. Он рассказал МОСЛЕНТЕ о храме святого Георгия Победоносца, который находится неподалеку от его дома в Коптево.

«Вокруг этой симпатичной деревянной церкви на огороженной территории разбиты цветники, которые возделывают сами прихожане, бьет фонтанчик, расположена хорошая детская площадка с кучей всяких пластмассовых машинок и всего прочего добра, которое бы давно разломали и растащили на обычных муниципальных детских площадках, — рассказал Храмов. — Туда можно спокойно зайти и погулять с ребенком, даже если ты не имеешь никакого отношения к православию и приходской жизни».

Как и архиепископ Марк, публицист отмечает, что сквер за оградой храма представляет собой куда менее дружелюбную среду хотя бы из-за того, что давно облюбован алкоголиками и хозяевами собак.

«Мне непонятны протесты некоторых жителей по поводу строительства православного храма в парке «Торфянка» — кто от этого пострадает, кроме нерадивых собачников, алкоголиков и любителей отравлять воздух дымом от шашлыков?» — сказал Храмов.