«Исчезли ларьки, носки и бабушки». Иностранный дипломат о переменах, произошедших в Москве за 20 лет

Вы начали дипломатическую карьеру в 2009 году, и за 12 лет стали министром, заместителем посла. Что посоветуете карьеристам? Как вам это удалось?

Не знаю. Повезло. И места работы все были интересными. В первую командировку меня отправили в Лондон. Детей тогда не было, и мы с женой могли полностью погрузиться в культурную жизнь города. Потом, после пяти лет в Швейцарии, мы уехали в Нью-Йорк, а теперь я в Москве. Так что не могу жаловаться на места, в которые меня отправляют... Хотя и со странами, где кризис, я тоже поработал, особенно в Центральной Африке.

Ясно, вы в большой игре. А когда в первый раз оказались в Москве? Как я понимаю, вы еще в студенчестве ездили в Россию?

Да, с 1993-го я три раза ездил в Петербург, потом в 1998-м провел полгода в Хабаровске. И только на обратном пути из Хабаровска в первый раз побывал в Москве, познакомился с городом.

И как все прошло?

Мы были студентами, возвращались домой через Челябинск и Москву, потому что это был самый дешевый рейс. Деньги у нас почти кончились. Ночевать в гостиницах? Нам тогда казалось, что это буржуазная привычка. И мы решили, что найдем способ провести ночь в Москве. Было тепло — конец июля, как раз несколько дней до начала августовского кризиса.

У нас было примерно 20 часов между рейсами, и мы пришли к Кремлю. Гуляли, много посмотрели, а потом легли на лужайку у Кремля. Сейчас такое, может, уже невозможно, но тогда мы там немного подремали, и ночью поехали в Шереметьево.

Хоть мы были уставшие, город нам очень понравился, и мы решили вернуться. Начиная с того лета я возвращался в Москву почти каждый год.

Какие у вас были первые впечатления от Москвы?

В первую очередь поразило пространство. Я же с Питером сравнивал — там более узкие улицы, и этот город со структурой XVIII века более трудный для современного транспорта. А здесь огромные проспекты и улицы, и самое большое пространство — Красная площадь. Конечно, меня как швейцарца это все впечатлило.

Было тепло, солнечно, много ярких красок. Что касается архитектуры, Москва выглядела более разнообразной, чем Петербург. Здесь рядом со сталинским зданием можно увидеть здание XVIII века, и эта смесь архитектурных стилей мне тоже понравилась.

И потом, сразу было понятно, что это город, который требует себя уважать, важный город, нескромный, желающий произвести впечатление.

С декабря 2018 года вы постоянно работаете в Москве. Как изменились ваши ощущения от города, если сравнивать с 1998-м?

До 2018 года я из года в год ездил сюда в одну-две командировки по несколько дней, и впечатление было очень поверхностное. Москва мне раскрылась, только когда я переехал и стал здесь жить постоянно.

Если сравнивать 2018 год с 1998-м, то Москва стала гораздо чище, я бы даже сказал, стерильнее. Исчезли ларьки и лавки, бабушки, везде продававшие зелень, носки и сигареты. Местами город даже показался мне менее живым, менее хаотичным и шумным, чем раньше. Зато более репрезентабельным.

После чемпионата мира город стал еще более чистым, ухоженным, очень солидным. Много ремонтов и реставраций сделали именно к тому моменту. Преимущества этого — конечно, то, что ты сейчас лучше ощущаешь прелесть архитектуры.

Я раньше любил Горбушку, на которой мы в 1990-х и музыку покупали, и фильмы. Таких мест, мне кажется, сейчас в Москве уже нет.

Это точно. А как бы вы описали характер Москвы? Какие отличительные черты у москвичей? Вы перед этим в Нью-Йорке работали, можете сравнить?

Мне и в Нью-Йорке нравилось жить, и в Москве нравится, не хотел бы противопоставлять. Но вот если метро там вспоминать, то часто бывали ситуации, когда вечером после работы надо ехать домой, а какая-то линия не работает. Возвращаешься на два часа позже. И скорость у нью-йоркского метро ниже, чем у московского, там, кажется, всей системе требуется большой ремонт. А здесь все отлично работает, и москвичи действительно могут гордиться одним из лучших метро в мире.

Про характер города сложно сказать, но вот про отличия — просто. Например, в Москве после первого дня в школе мои дети спросили: «Скажи, папа, здесь все белые, да? Здесь у всех белая кожа?». Нам мультикультурализм Нью-Йорка очень понравился.

Я как иностранец на слух не улавливаю разницу в том, как говорят люди из разных регионов России, и не отличаю москвичей от приезжих. Просто знаю, что многие, кто здесь живет, приехали из других городов или из других стран, так что город очень смешанный.

За те 23 года, что я сюда езжу, и особенно за последние пару лет, что я живу здесь постоянно, Москва стала мне практически родной, и я хотел бы сюда вернуться. При этом очень хотелось бы пожить в самом центре.

Один раз это у меня уже получилось: мы с женой жили тогда на Гоголевском бульваре. Я же был историком, писал статьи и докторскую, так что несколько раз в год ездил в Москву и работал в архивах — в государственном архиве, в архиве партии и так далее. Выходил оттуда под вечер и только тогда мог наслаждаться городом. Так постепенно Москва стала мне очень близкой.

Потом мы жили в Большом Каретном переулке — это тоже прекрасный район (и там чувствуется дух Высоцкого). Я же одно время преподавал русский язык в швейцарских гимназиях. Приезжал сюда со швейцарскими школьниками, показывал им город. То есть я был своего рода экскурсоводом по Москве!

А какой она раскрывается вам в работе? Это европейский город или нет?

Наши партнеры здесь очень надежные — делают то, что говорят. Они профессиональные, эффективные, быстрые, серьезные. Кое-что, может, и делают в последний момент, но результаты обычно хорошие.

Некоторые говорят: «Русские не пунктуальны», — но в Москве, мне кажется, это не так. Здесь люди берегут свое время. Москвичи, с которыми я работаю, быстрые, эффективные, не хотят тратить время на ненужное.

Конечно, город очень большой, и много времени уходит на дорогу. Когда встреча на другом конце города, я туда еду час с пробками, провожу там время и еще час нужен на обратную дорогу. Полдня может уйти на одну встречу. И я постоянно удивляюсь нашим гостям, которые на посольские мероприятия могут прийти на полчаса раньше.

С запасом выезжают, чтобы по пробкам не опоздать. Помнят о легендарной швейцарской точности.

Да, для швейцарцев пунктуальность очень важна. Я, например, очень редко опаздываю, и то на две минуты. Но это все мои итальянские корни.

Еще могу сказать, что в Москве чувствуется присутствие большого государства, Кремля. В Питере тоже есть такое ощущение, но там это связано с прошлым, с государством, которого уже нет, — царской Россией.

В Москве есть уникальные пространства: ВДНХ и территория МГУ. В других мировых столицах ничего подобного нет. Сталинский стиль, огромные, своеобразно спроектированные архитектурные ансамбли. Вы смогли их принять и полюбить, или они так и остаются для вас экзотикой?

Да-да-да, это очень интересные архитектурные ансамбли, и они мне нравятся! На ВДНХ мы несколько раз ездили с детьми. Но я живу на Юго-Западе, и больше знаю мест в этом районе.

И где вы чаще всего гуляете?

Я люблю центр, люблю прогуляться. Сейчас очень много стало пешеходных зон: например, приятно бывает пройтись по Бульварному кольцу с Чистых прудов до Москва-реки.

Мне очень нравится сейчас набережная Москвы: Парк Горького и южнее. Вообще, я восхищаюсь парками Москвы. Мне кажется, за последние годы они стали намного лучше. И мы очень любим бывать там с детьми: много прекрасных современных детских площадок, чего двадцать лет назад тоже не было.

И есть отдельные места, которые мне нравятся в Москве: например, за ЦУМом и Большим театром. И набережная у Нескучного сада.

На велосипедах там катаетесь?

Дети — да, я — пока нет. Еще любим Парк 50-летия Октября, все там отлично, но если бы я мог, то поменял бы название. Это, наверное, самое сложное в мире название парка.

А в Москве вам удается ходить в музеи, в театры?

Да, я все это люблю: и фестивали, и театральную Москву, и выставки. Очень богатая здесь культура.

А оттого, что у меня дети, я еще интересуюсь, что в городе есть для них. Выясняется, что очень многое. Водил их недавно на курс «История Москвы для детей».

А им как Москва после Нью-Йорка?

Тоже нравится. Хотя дочка, когда устает гулять, начинает ныть. Гуляем недавно в Нескучном саду, я детям рассказываю, как называется парк, а она говорит: «Почему так называется? Это скучный-скучный сад. Посмотри, какие скучные лица. Мне здесь скучно, поехали отсюда».

Расскажите о работе, о местах, в которых проводите время по службе.

Моя рабочая география в Москве — это МИД, Чистые пруды и много министерств и посольств вокруг... А про работу что сказать? Я заместитель посла и руководитель политического отдела, который занимается внешней и внутренней политикой России, правами человека, культурой и коммуникацией.

У нас очень много партнеров в России, в самых разных сферах. В нормальные времена, без пандемии, наша секция культуры за год проводила около ста проектов. Если называть главные события этого года — ретроспектива фильмов Бруно Ганца, известного швейцарского актера, который работал с такими режиссерами, как Вим Вендерс и Ларс фон Триер, например. В марте-апреле в Третьяковке показывали примерно десять фильмов ХХ века, в которых играл Бруно Ганц. А в октябре-ноябре будет вторая часть ретроспективы — Бруно Ганц XXI век.

Еще одним важным проектом будет фестиваль Фридриха Дюрренматта. После Второй мировой войны в Швейцарии было два очень важных немецкоязычных писателя — Фридрих Дюрренматт и Макс Фриш, и у обоих в этом году юбилей: первому исполнилось бы 100 лет, а второму — 110.

И впервые в истории вообще мы показываем визуальное искусство Дюрренматта. В Москве выставка открылась 18 мая в литературном Музее серебряного века. Там выставляются картины писателя, который был еще и довольно значительным художником.

После Москвы его искусство мы будем показывать во многих городах и регионах. Будем показывать фильмы. Одно из главных произведений Дюрренматта — «Визит старой дамы». Классика, драма. Есть сенегальская экранизация этой пьесы, ее мы и показываем.

И Фришу будет посвящено много мероприятий и здесь, и в Питере. А осенью, 6-7 сентября, мы собираемся провести Дни Швейцарии на территории посольства. У нас в комплексе зданий есть внутренний двор, и там мы проводим мероприятия. Будет швейцарская и русская музыка, большой буфет и еще много чего интересного.

Как вам Москва в пандемию, то, что здесь жизнь идет полным ходом, в отличие от карантинной Европы? Город сравнительно легко перенес удар и восстановился, как вы считаете?

Первая волна была довольно тяжелой. Когда в Москве был локдаун, у нас большинство сотрудников дома работали. Вот тогда было ощущение пандемии.

А потом быстро прошла либерализация, которой сейчас многие мои швейцарские коллеги завидуют. Потому что в Швейцарии долго не было открытых ресторанов, кинотеатров и всего прочего. А в России уже много месяцев почти все работает.

Мне тоже кажется, что мы в своей работе довольно легко отделались в этом плане, потому что многое можно было делать. Конечно, кое-что из намеченного мы отменили, в 2020 году делали меньше, чем обычно, особенно в сфере культуры. Так что сейчас наверстываем.

Сотрудники посольства снова начали путешествовать по России. Уже состоялся большой визит в Екатеринбург, Швейцарские дни в Нижнем Новгороде. В Пятигорск и в Красноярск скоро поедем — то есть снова работаем по регионам.

В своей дипломатической карьере до Москвы вы были миротворцем. Здесь у вас какие достижения на этом фронте?

Здесь в Москве у меня несколько другое направление работы. И потом, миротворец — это слишком громко сказано. Я в своей работе занимался конфликтами. Например, сложными отношениями между Арменией и Турцией. В связи с грузинским конфликтом участвовал в Женевских международных дискуссиях, которые до сих пор продолжаются. Занимался Бурунди. У этой африканской страны были большие трудности, она несколько лет находилась на грани гражданской войны. Не думаю, что наша работа играла там решающую роль, но Швейцария систематично работала со всеми большими донорами Бурунди, мотивировала их содействовать стабилизации ситуации. У Швейцарии в Нью-Йорке была роль посредника, то есть Швейцария была председателем страновой конфигурации по Бурунди в Комиссии по миростроительству ООН. В этом качестве мы могли регулярно напрямую информировать Совет Безопасности о ситуации в Бурунди.

Как поживает пес Касиус? Я читал, что он у вас как талисман московского посольства.

Наш Касиус уехал, он нас покинул.

Когда?

Это собака бывшего посла. С января у нас новый посол — Кристина Марти Ланг.

Новое здание посольства Швейцарии уже при вас открылось, в 2019 году. Что после этого изменилось в вашей работе?

Раньше у нас было четыре-пять мест в Москве, где находились отделы посольства: отдел по содействию швейцарскому бизнесу, визовый центр и так далее. А теперь все под одной крышей. Это огромное преимущество: у нас работает 80 человек, и теперь с нами в одном здании находится и Switzerland Tourism, и Швейцарский совет по культуре «Про Гельвеция», и визовый отдел. Мы всех коллег намного чаще сейчас видим.

На этой территории швейцарское посольство в Москве с 1946 года. Оно находилось в историческом здании, которое мы сохранили, ремонтировали. Рядом с ним построили трехэтажное здание по проекту двух швейцарских архитекторов. После многих лет стройки его открыли в 2019 году в присутствии двух министров иностранных дел — Сергея Лаврова и Игнацио Кассиса. Был прекрасный праздник, много гостей из мира экономики, политики, культуры.

Как вообще сложилось, что вы, швейцарец, заинтересовались Россией, выучили язык, диссертацию написали по внешней политике СССР между войнами?

Хороший вопрос. Может, это был и не очень рациональный выбор. Когда мне было лет шесть-семь, отец друга рассказывал нам про разные страны. Он читал нам книжку по истории, я увидел в ней страницу с царем Иваном Грозным и очень заинтересовался. Попросил его рассказывать именно про эту страну.

Потом в гимназии, когда надо было выбрать иностранный язык, я выбрал русский, потому что он был самым экзотичным. Я бы, может, и китайский выбрал, если бы можно было. Но предлагали только итальянский, испанский и русский.

Тогда, в 1991 году, было вообще непонятно, будет ли у нас преподаватель по русскому. Тогда во многих швейцарских кантонах были планы ввести русский. Вначале это сделала франкоязычная гимназия того города, где я учился, а немецкоязычная — чуть позже. Был такой энтузиазм — Горбачев, перестройка, демократизация в России, надо учить русский!

Но было еще непонятно, будут ли вести русский в нашей школе. Поэтому я вначале два года учил латынь на тот случай, если русский не введут. Четыре раза в неделю ездил в другую деревню, чтобы учить латынь.

Потом, слава богу, ввели русский. В группе было только три человека и учительница из России, из Петербурга. С того времени я занимаюсь русским языком и славянской культурой.