Как изменился криминальный мир Москвы

Четверть века назад в столичной прессе появилась первая карта криминальной Москвы с зонами влияния преступных группировок. Она наделала много шума и заставила по-другому взглянуть на ситуацию в городе. Как менялась столица с тех пор, что происходит сегодня и каково ее будущее рассказал МОСЛЕНТЕ ветеран розыска Андрей В., проработавший в МУРе более 20 лет.

Наводчики поневоле

— Прежде чем говорить о криминальной ситуации в городе, обсудим актуальную тему. Начинается период отпусков и выездов на дачу, а значит — увеличится и количество квартирных краж.

Квартирных краж не становится меньше. А уж в сезон отпусков и в летние дачные выходные их традиционно становится больше. Раскрываемость по ним тоже довольно низкая. И виной тому не плохая работа оперативников, а то, что между самой кражей и обнаружением ее факта проходит много времени. Пока хозяева вернутся, пока перестанут ахать и охать по поводу взлома и вызовут полицию, — квартира уже затоптана, и собрать улики трудно.

К тому же надо понимать, что профессиональные домушники работают не так, как показывают в кино. Они не вывозят мебель и не выносят телевизоры, а берут только то, что можно положить в карман и в небольшую сумку, а затем также быстро сбыть: деньги и драгоценности. И если у драгоценностей еще могут быть отличия, благодаря которым они иногда обнаруживаются и всплывают в скупках или на воровских «малинах», то с деньгами все совсем плохо. Вряд ли вы будете переписывать номера всех оставленных дома купюр, вы же не банк. Да и с ювелирными изделиями, если это штамповка, могут возникнуть сложности, — надо еще доказать, что это именно ваши драгоценности.

— Это понятно и, надеюсь, уже всем хорошо известно. Неужели ничего не изменилось?

А что могло измениться? Кражами из квартир занимаются устойчивые группы, которые делают это из поколение в поколение. Нередко это семейный бизнес, когда «искусство кражи» передается от отца к сыну. Особенно этим всегда славились грузинские воровские кланы. Прежде всего кутаисские воры. Они все хлынули в Россию, когда в Грузии ужесточили законы и стали сажать в тюрьму на 25 лет всех, кто причислял себя к воровскому клану. Но потом ситуация немного изменилась, и они опять приезжают к нам только на гастроли.

— И что, их нельзя отследить и запретить въезд?

Мы периодически их ловим и высылаем, но в каждой из таких групп жесткая и строгая иерархия. Во главе стоит известный вор, который сам редко «светится» и ходит на дело — только если ностальгия замучает. Такие в моей практике попадались. Но чаще всего это гастролеры-сезонники. Они приезжают недели на две-три, «отрабатывают» квартиры и уезжают домой. Состав групп тоже меняется. Сейчас это уже не чисто этнические группы осетин или абхазов, а смешанные команды. Еще лет семь назад, когда за этническую преступность взялись всерьез, они стали вводить в свой состав русских, белорусов — славян, поскольку те не вызывают особых вопросов у местного населения. То же самое происходит и с похитителями борсеток из машин. Зачастую работают те же самые группы, когда у них нет возможности чистить квартиры. Недавно в числе квартирных воров стали появляться и гастарбайтеры из Таджикистана и Киргизии. Точнее, это не работяги, а профессиональные жулики, только въезжающие под видом рабочих-мигрантов. Это наша новая головная боль.

— То есть в основном домушники — жулики высокой квалификации?

Не только. Если ты слышишь, что ограбили какую-то знаменитость или нового миллионера, — это работа по наводке. Воры знали, куда шли, и с кондачка такую квартиру не возьмешь. Нужна высокая квалификация. Нужен наводчик, которому достаточно одной оброненной фразы. Для этого наводчик втирается в близкое окружение будущей жертвы. И уж он-то на дело не идет. В этом случае воров интересуют не только деньги, а еще и антиквариат: картины, скульптура, иконы. Они чаще всего работают под конкретный заказ. Часто это люди творческие. Так они не просто залепляют жвачкой глазки соседних квартир, чтобы никто не увидел их лиц, а используют ту же жвачку и длинный ключ, на который ее налепляют, чтобы открыть замок. Жвачка довольно быстро твердеет в скважине, и ключ проворачивается в замке. Это, кстати, дедовский способ, он и десять лет назад применялся, так что тут ничего не изменилось. Другие секреты выдавать не буду, чтобы не подсказывать методику воровства и не проговориться, как мы научились их ловить.

Ну и остается еще одна категория взломщиков квартир. Это наркоманы из числа местных. Их, как правило, быстро ловят, поскольку они оставляют огромное количество следов. Эти не гнушаются ничем, лишь бы набрать на дозу. И их жертвами становятся самые незащищенные категории граждан — старики.

90-е. Первый передел

— Но был период, когда преступность в Москве почти пропала. К Олимпиаде-80 столицу очистили от жуликов всех мастей, после этого началась эпоха крупных столичных группировок, территорию фактически поделили заново. Во главе банд стояли воры в законе, большинство из которых, в силу сложившихся обстоятельств, составляли грузинские воры. И это заставило «славян» объединиться. К 1988 году они сплотились уже перед лицом другой опасности — чеченскими бандитами времен Дудаева. А те просто не явились на общий сход в гостинице «Дагомыс», где делили Москву. Пожалуй, именно с этого началось формирование организованных преступных группировок. Как в МУРе воспринимали происходящее, были ли к этому готовы?

В Москве начала 90-х ситуация сильно отличалась от того, что происходило на территории всей страны. Все местные группировки, надо признать, много потеряли в битве с заезжими «варягами», — я имею ввиду и курганскую группировку, и новокузнецкую…

— Они ведь сначала пристраивались к уже существующим бандам — солнцевской, ореховской, таганской, бауманской…

Да. Они приезжали как бойцы, наемная дружина, но постепенно пожирали тех, кто их принял, захватывая власть.

— Насколько точна была та первая карта криминальной Москвы, разделенной бандами?

Эта карта была очень условна, и верить ей на сто процентов не стоит.

— Почему? Я помню, что на нее многие ссылались, и в целом она вполне соответствовала реалиям.

В то время были исторически сложившиеся местные группировки, часть которых ты уже упомянул, и призванные «варяги», отпиливавшие у местных свой кусок пирога, где получалось, в том числе и чеченцы, пытавшиеся подмять бизнесменов под себя, не считаясь с правилами. Чеченские бандиты приезжали в Москву для того, чтобы отжать конкретный магазин: тупо, быстро и без разговоров. И у них это получалось. Какая уж тут карта, когда в соседних домах, а то и в одном «крышевали» разные банды.

Нулевые. Легальный авторитетный бизнес

— Но ведь уже в нулевые на смену им пришли «белые воротнички», занимавшиеся мошенничеством, вернулись карманники и барсеточники, а воры в законе начали терять свой вес.

Ничего они не потеряли, и никто никуда не делся. Они просто либо полегли в разборках, либо сели, либо легализовались. И спокойно занимаются бизнесом сегодня. Они поняли, что это реальный шанс выжить и стать нормальными членами общества. Чтобы обналичить награбленный капитал, многие ушли в недвижимость: выкупили землю в Подмосковье, построили элитные жилищные комплексы и оставили эту собственность за собой, получая прибыль через своих управляющих. И теперь выставляют какие угодно счета. А во многих элитных поселках сегодня проблема не купить дом, а продать его.

— А на них сегодня никто не наезжает?

Кто на них наедет? За что? Все законно.

Авторитетные разборки и киллеры-отморозки

— В 90-е очень много криминальной пехоты полегло, часть пересажали. Но многие уже вышли на свободу. Лет пять назад ожидались новые разборки между стариками и молодыми, но этого не произошло. Куда они делись?

Те, кто садится на большой срок, в основном не выходят. Остаются единицы, которые выходят уже совсем другими людьми. Или авторитетами, блюдущими свои интересы.

И надо понимать, что сегодня Москва — это не поделенный город, а столица. И в воровском понимании тоже. Здесь сосредоточены транснациональные, межгосударственные группировки.

— Какие, например?

Вспомни хотя бы убийство Деда Хасана и предшествующие этому разборки. Чем не живой пример? Люди, которые все это организовали, живут в Америке, Израиле, Арабских Эмиратах, в Армении и Грузии.

— Ты хочешь сказать, что воры в законе сегодня так же влиятельны, как и раньше?

Да, у них та же роль. Они не стоят во главе всего, но выполняют роль третейских судей, смотрящих, и готовы решать любые проблемы своего круга, не вовлекая в это силовиков и органы госвласти.

— Как же тогда изменилась специфика работы МУРа за эти годы? В 90-е усиливали отделы по борьбе с организованной преступностью, потом боролись с угонами, экономической преступностью, недавно возродили отделы по этническим бандам…

Сложный вопрос. По большому счету пришли к профилактическим мерам с теми же ворами в законе. Под любым предлогом им не дают встречаться, разгоняют сходки, а тех, кого ловят с дозой наркотиков, просто «закрывают». Есть классические «апельсины» (воры, купившие звание за деньги). Их опускают, делают с ними что хотят, а они все равно в законе. Есть те, кто стремится к воровской власти. Они первый раз садятся в тюрьму в 18 лет и потом всю жизнь проводят в воровской среде. Они сознательно идут на преступление. Садятся, выходят и снова все повторяется по кругу, а в это время поднимается их авторитет. Но это еще не значит, что их все уважают. Сейчас таких очень много, они даже создали определенную субкультуру.

— Зато стало меньше заказных убийств. Вспомни период, когда это был единственный способ решения проблем, а если бизнесмен не «заказывал» конкурента — то чуть ли не лицо терял.

Конечно, это время прошло, хотя заказные убийства и сегодня совершаются. На днях вот двух киллеров в городе задержали. Заказными убийствами больше промышляют урки, которым нечего терять, и примкнувшие к ним отморозки. За деньги всегда убивали и убивать будут. Но сегодня это крайний способ решения проблем: восстановление попранной чести, кровные обиды.

Уличная преступность и фанатские банды

— Что происходит в среде уличной преступности — «люберов», «скинов» и «антифа», болельщиков?

Исторически сложилось, что в каждом дворе старой Москвы были ранее судимые дяденьки, которые, никому не мешая и не попадаясь на глаза, сидели тихо в кустиках, выпивали-закусывали, не шумели при этом, вели себя культурно, но решали любые вопросы, если к ним подходили. И они были заинтересованы, чтобы во дворах было тихо. Сейчас я себе такого не представляю. Даже в таких старых воровских районах, как Марьина Роща и Таганка.

— Это хорошо или плохо?

Не знаю даже. Но так было. Я думаю, что это пережитки даже не сталинских лагерей, а царской каторги. Люди, возвращаясь оттуда, понимали, что ничем другим заниматься уже не будут и не смогут. Воспитание татей шло еще со времен Ивана Грозного. И я думаю, они есть и сегодня. Изменилась только постановка решаемых вопросов: раньше они были более приземленными, а сегодня — чистая экономика.

— А захлестнувшие город в нулевые войны «скинов» и «антифа» — это что, своеобразный период подросткового роста? Их же тоже почти не осталось.

Это все уродливые отростки фанатского движения. В какой-то момент им просто стало не хватать повода проявить свою агрессию, а иногда они пользовались возможностью и зарабатывали на этом. Исчезли они тогда, когда пропал спрос, вызванный большой политической активностью в стране.

Современный бандит думать не любит

— Но ведь существуют еще классические карманники, домушники, автоугонщики… Что сейчас на первом плане?

Разбои и грабежи, нападения на перевозчиков крупных денежных сумм. Это связано не с кризисом, а с высокой рентабельностью данного вида преступления. Не надо ничего долго придумывать, планировать. А для того, чтобы красть машины, надо на первоначальном этапе приобрести оборудование, затем — найти, кому сдавать эти машины...

— Насколько поменялась преступность в городе за последнюю четверть века?

Она упростилась. Те же квартирники едут на гастроли со всей страны и ближнего зарубежья. Но на дело с оружием они не пойдут. Даже мошенников в привычном понимании сегодня тоже практически нет. Потому что все мошенничества проходят на коррупционном уровне. И квартирные мошенничества без своих людей в правоохранительных органах невозможны, — иначе тебя все равно поймают. Потому что на уровне совершения сделки нужно провести огромное количество операций, и без поддержки не попасться просто невозможно. Тут должны быть свои участковые, нотариусы и множество подручных.

Но раньше действовали внаглую, а теперь не хотят зря нарываться. В основном работают по квартирам уже умерших стариков. Узнают, что умерла бабушка, одинокая. Никто не заявляет права на квартиру. Делают задним числом документы вступления в брак и заявляют свое право на наследство. Все чисто, не подкопаешься. Бывают случаи, когда психбольных, людей зависимых вывозят куда-то в деревни, в табор. Какое-то время они там живут. Потом их оставляют, и они так и скитаются неприкаянные. И отдельная тема — гастарбайтеры и этническая преступность.

Этнические банды

— Разве? Банды гастарбайтеров шумели несколько лет назад, нападая на склады с оружием, грабя фуры. Сейчас таких громких дел вроде бы нет.

А зачем им громкие дела? Банды, о которых ты говоришь, работают там, где даже в отличие от квартирных воров особо голову включать не надо. А не слышно про них потому, что в последнее время они никого не убили. И слава богу. Грузинские группировки, как и раньше, занимаются карманными кражами. У них есть специальные ключники. Отработан заход в квартиру целой группой, у каждого члена которой есть своя роль.

Но теперь этим же занимаются и таджики. Они не умеют этого делать. Их ловят, но это не останавливает. Таджикские бандиты заезжают сюда вместе с теми, кто хочет работать. Внешне ничем не отличаются. Человека три живут вместе с работягами в общаге. Ночью поднимают своих же, сколько нужно и кого нужно, чтобы взять склад. Вывозят его целиком. А работяги молчат, потому что боятся. Или вечером собирают всех и выспрашивают, кто где работает, что есть на складе, кому он принадлежит. Дают задание проследить, когда вывозят товар, как обеспечивается охрана. И вся информация для ограбления у них есть.

Есть мелкие грабители среди ингушей и чеченцев, не пристроенных к делу дома. Они по вечерам ходят в недорогие кабаки, высматривают там студентов, девушек. Подсаживаются за столик, флиртуют. А потом выходят на улицу и отбирают у девчонок мобильники, кошельки, ноутбуки.

Более серьезные работают по обналичке денег с китайцами. Внутренние разборки китайских и вьетнамских групп — это совершенно другая история. Они работают очень жестко, похищают своих же соплеменников, потом в Китае с одного счета на другой переводят деньги. У них другой менталитет. Спокойно могут порезать человека, положить в сумки и вывезти по кускам: «Плохой человек, сам нарвался».

Но стоит заметить, что большинство преступлений у нас сегодня совершается смешанными группами, а не чисто этническими.

Криминальное настоящее

— Если бы ты сейчас составлял криминальную карту Москвы, каким было бы деление? Можно ли прогнозировать будущее?

Спрогнозировать такое невозможно. Все традиционные виды преступности останутся.

— Но ведь на улицах стало спокойней. Такой стрельбы, как в 90-е, нет.

Стрельбы нет, а спокойнее не стало. Сейчас просто обходятся без стрельбы, зато с битьем стекол, ударами молотком по коленкам и плечам. И занимаются этим все преступники.

— Началась большая амнистия. Она как-то изменит ситуацию?

Нет. Серьезных бандитов не выпустят.

— Что для тебя было самым сложным в работе и что изменилось за 20 с лишним лет?

Самое сложное — это приход людей, которые не знают специфику Москвы и не пытаются ее понять. Все операции «Заслон» и ей подобные не имеют никакого смысла после того, как сократили штат и убрали все посты на выезде. Сокращать можно все, кроме патрульно-постовой службы и четко работающих дежурных, которые ее будут контролировать. Нам ведь важно, чтобы преступника поймали не после того, как он ворвется в кафе и нас застрелит, а до этого.

Присоединяйтесь к нам в социальных сетях:

Facebook

Twitter

ВКонтакте