«Самое интересное — оказаться в квартире сразу после крематория». Как работают скупщики советского винтажа?

«Сравниваю наш бизнес с работой рыболовного тральщика»

Насколько это легкий хлеб — продавать винтажные вещи?

С одной стороны, это обычная индустрия — такая же, как любое производство товаров или услуг. С другой же... Чтобы вывести предметы на рынок, их надо сначала добыть, возродить. И только после множества действий с нашей стороны старая вещь приобретает вторую жизнь.

Многие, возможно, думают, что ваза на полке магазина появляется сама собой, а потом волшебным образом превращается в деньги... Я даже пост делал в Instagram — сфотографировал фею с крылышками на фоне нашего магазина и написал, что это не она нам вещи приносит и что все красивое, чтобы на полку поставить, надо сначала добыть. Поэтому я часто сравниваю наш бизнес с работой горно-обогатительного комбината или рыбного тральщика, который гребет сетью все подряд, а потом сортирует и спускает в трюм на перерабатывающие линии.

Их становится все меньше и меньше, а добывать их все сложнее и сложнее. Уверен, например, что скоро хрустальные вазы станут таким же дефицитом, как картины великих художников.

Менеджер по рекламе, создание сайта, бессонные ночи в таргетинге — все это необходимо, чтобы какой-то наследник сначала кликнул на рекламу, потом у нас раздался бы звонок... Договориться, приехать, потратить время, сойтись в цене, потом все это перевезти на склад, переработать, отмыть, оценить. И только потом сделать прекрасную фотографию для Instagram. Потребитель видит конечный продукт и не представляет, сколько за ним стоит работы.

«Баночка икры на гигантском батоне»

Документальные сериалы типа American pickers показывают, как оценщики ездят по американской провинции и покупают старые вещи, обнаруженные в сараях, на чердаках и на складах. У вас работа так же устроена?

Все эти сериалы — шоу. По всей Америке уровень благосостояния более-менее одинаковый. Там не было войны, да и жизнь другая была. Поэтому в США слой «масла» равномерно размазан по всей стране. А в нашей ситуации Москва — это как баночка икры, стоящая на гигантском батоне. Поэтому за МКАД мы не выезжаем. Нет смысла. Надо учитывать менталитет Российской Федерации. За МКАДом вся семья ест из одной хрустальной вазы и хочет за нее триллиард евро. Подобно американским скупщикам ездить по провинции у нас бессмысленно.

А когда им объясняешь, что они много хотят за три вазы, мне заявляют, чтобы я шел в свою Москву обратно, а они сами все продадут. В итоге эти вещи обычно отправляются на помойку или в сарай на даче под лозунгом: «Лучше выброшу, чем отдам за копейки, и вы заработаете».

То есть у нас в этом бизнесе все гораздо сложнее, чем в США. Я всему учился на своих ошибках, с нуля. Хотя с удовольствием бы посмотрел, как это работает в Штатах. Экономическая модель везде одинакова, только языки у людей разные.

Все подчиняю цифрам, а не любви

Насколько сильно этот бизнес зависит от владельца предприятия? Есть ощущение, что порой им управляют не экономические законы, а увлеченность, субъективные качества и убеждения человека, который всем руководит.

Да, очень многие из тех, кто занимается винтажом в Москве, сами коллекционируют все это хозяйство. Но у меня математический склад мышления. Я все больше подчиняю цифрам, а не любви к вазе. В нее, как в уравнение, заложено множество переменных, и нужно, чтобы в конце получилась единичка. А у многих получается какое-то огромное число или уродливая дробь.

«Летчик, подводник, космонавт»

Что вам интереснее всего находить в процессе поиска и закупок? Какие-то конкретные предметы?

Когда мне достается квартира великого человека, скажем, лауреата Сталинской премии или ректора московского института, мне интересна, в первую очередь, именно личность, человек, оставивший след в истории! Ведь существует то, что называется провенанс — история владения. А вещи условного повара — это всего лишь миски, ложки и поварешки...

Таких я называю «антикварными людьми». Вот, к примеру, бабушка — 90 лет, с длинными пальцами пианистки — говорит с такими паузами, что стоишь по стойке смирно. На стенах висят фотографии царского генерала с дамой, она говорит, что это папа и мама. Видишь, что на генетическом уровне перед тобой стоит графиня. Это не баба в бигуди, которая: «Почем дашь за сервиз? А давай "Мадонну" забарыжим»? А бабушки часто отдают вещи бесплатно.

Зачем?

У них какие-то свои великие цели... Скажем, они понимают, что эти предметы принесут пользу другим людям.

Но деньги...

Эти две-три тысячи им не нужны! Они на пенсию живут. Понимаете... Мир у таких людей порой настолько высокодуховный, что я потом по два дня отхожу от встреч с ними. И понимаю, что я, простой парень из Ульяновска, побывал на другой планете. Вот самая главная находка! А вазы, коньки, балалайки — это руда, которая переработается и продастся в интернете, и люди — они тоже умрут...

«Я в девяноста процентах случаев опаздываю»

Какие выезды по работе вам особенно запомнились?

Была ситуация, когда я пришел к человеку и по ходу разговора спрашиваю: «Кем вы работали»? А он мне: «Я "Союз" с "Аполлоном" стыковал». И говорит это так легко и без пафоса, как будто табуретки всю жизнь делал. «Да, стыковали, потом другой космический проект пошел. Интересная работа была, а сейчас — на пенсии».

И вот я стою у него на кухне, как мальчик, а на полу валяется инструкция, как пристыковать «Союз» к «Аполлону». Клянусь! Я ее открываю, листаю, и говорю: «А где у вас вся рабочая документация»? «Как где? Она не нужна никому, на макулатуру только вчера сдал, на шесть рублей, все хорошо».

Я в девяноста процентах случаев опаздываю. В таких ситуациях стоишь, и такое ощущение, что совершено преступление перед историей. И сделать ничего не можешь, и ничего уже нет. Вот что страшно...

Когда в семье маршала или замминистра СССР к нему относились как к папе и дедушке — Толе или Мише — они и его вещи воспринимают не как историческое наследие советской эпохи, а как одежду, мебель, технику. И все вокруг аллергики, а вещи пыльные. Зовут дворника, и все летит в контейнер.

А когда дворники уйдут, и у них у самих заболит спина выносить историческое наследие, они начинают гуглить, и находят меня. Звонят и говорят: «Знаете, спина устала от этих бронзовых фигур XIX века. Такие тяжелые, два дня их на помойку носили. И вот наконец наткнулись на ваше объявление. Хотим предложить вам хрустальную вазу и лакированную стенку».

Это боль, но ничего тут изменить невозможно.

Еще один пример. Помните фильм «Пятый элемент»?

С Брюсом Уиллисом?

Да. Там есть сцена, в которой злодей разбил стакан. Они спорили, герой говорил: «Мир построен на созидании», а злодей: «Нет, на разрушении». Разбил стакан, и сразу забегали маленькие роботы, все задвигалось.

Пока стакан стоял, ничего не происходило. Но стоит разбиться стакану или умереть человеку, сразу прибегают наследники, начинают продавать квартиру, дачу, вещи. Появляется много работы для всех, начинается суета.

А пока человек жил, ничего не происходило. Такой парадокс: чтобы началось движение на антикварном рынке, человека должно не стать.

«Это как легкий наркотик»

Вы домой что-то с работы приносите?

У меня дома нет ни одного старого предмета. Я с ними всего лишь работаю в экономической модели. Если я хоть что-нибудь из этого пущу в душу, все рухнет. Путь коллекционера — это другое.

А как по-вашему, зачем люди покупают старые вещи?

Все эти предметы являются средством для получения удовольствия.

Это как средство для снятия стресса или легкий наркотик. Потому что, уходя в них, человек уходит в прошлое, забывается, отвлекается, переключает свои мысли.

Понимаете, у каждого свои способы переключения. Скажем, тот, кто коллекционирует картины, смотрит на них, получает зрительное удовольствие, а есть другой подход — полный контакт. Есть, например, множество мужчин, которые любят покупать старые магнитофоны. Если вы видели хоть раз такое устройство разобранным, то представляете, что это миллиард деталей. Они маленькой отверточкой все это разбирают, потом моют, чистят... Происходит просто невообразимый процесс, в ходе которого они становятся счастливыми.

Человек, наверное, чувствует, что сердце механическое перезапустил, оно снова забилось, так я думаю.

Там все уже забилось. Смотрите: мужик не пьет, не курит, черте-чем не занимается. У него нет любовницы, он не убивает животных и рыб, не ездит за грибами. Он должен как-то получать кайф. Как? Как, если человек не хочет запрещенных веществ, бухать и женщин? Оказывается, можно разобрать магнитофон. Но... мне все равно, что с этим магнитофоном происходит. Главное, что их покупают, разбирают, балдеют, а потом приходят ко мне за следующими.

«Гармошки не отправятся с тобой дальше»

Я бывал у дядьки, который чинит гармони. Казак, комнату снимает. Заходишь, а по всем стенам до потолка стоят гармошки, одна на другой.

Это еще один важный момент, который вы на примере гармоней увидели. Факт обладания. Когда человек видит, что у него много богатства, — через «г» приглушенное надо это слово произносить. Богатства! Это все мое, мое.

А вы сами к собирательству и накопительству как относитесь?

Есть у меня друг из таких. Я ему говорю: зачем тебе это все? Продай хоть часть, купи еды и сделай ремонт. Нет, он приводит миллион доводов за то, что коллекция неприкосновенна. Думаю, у многих есть такие знакомые. Но... Рамзес, Тутанхамон — все эти великие люди, обладая огромными ресурсами, хотели забрать что-то с собой. Построили пирамиды, придумали обряды. Они были богатыми и умными, так что точно попробовали все. Но археологи доказали, что забрать им с собой ничего так и не удалось.

Так что если у тебя есть сто гармошек, незачем считать, что все они отправятся с тобой дальше.