«Весь карантин провели с мужем в шалаше»: как в Москве появился музей самоизоляции

«Подошли к проекту как к настоящему социологическому исследованию»

Как часто бывает, эта выставка во многом стала продолжением проектов, которые мы делали до нее. Во-первых, у нас в лектории Музея Москвы есть программа «Английский в сфере культуры». В первом же ее блоке весной 2020-го мы обсуждали опыт музеификации пандемии в англоязычном мире. После этого, конечно, захотелось самим делать что-то такое, фиксируя окружающую реальность. Первые идеи будущей концепции появились уже тогда.

Летом 2020-го, после окончания периода самоизоляции, музей запустил open call со специально разработанной формой, чтобы люди могли присылать свои истории с фотографиями и ссылками на видео- и аудиозаписи. Мы их собирали, но как отдельный проект еще не воспринимали. Ко всему этому я подходила скорее как социолог, потому что у меня социологическое образование и социологический взгляд на выставки. При этом, когда я задумывалась о проекте офлайн-выставки, то очень хотелось и художественной составляющей.

Тем временем в галерее «Триумф» летом открылась большая эффектная выставка «Чрезвычайное положение», осмысляющая опыт самоизоляции. И тут все сложилось: Музей Москвы и «Триумф» решили объединить свои усилия. В августе было принято решение о проведении живой офлайновой выставки, где будут собраны и присланные нам истории, и работы художников. Дальше уже началась совместная работа, в которой у меня были два сокуратора: Наиль Фархатдинов и Марина Бобылева — оба из «Триумфа».

Мы подошли к проекту как к настоящему социологическому исследованию. А чтобы не вышло, что какие-то важные темы проседают, решили дополнить проект собственными, специально сделанными интервью. Постарались обозначить, какие темы и сферы жизни нам еще нужны, и стали искать спикеров для этих разделов.

Так, например, у нас появился огромный стенд «Московский транспорт» и раздел «Театр», в котором представлены четыре театра и Центр Вознесенского. Мы показываем их спектакли, очень разные по духу.

Еще мы понимали, что и про малый бизнес надо рассказать, показать, что происходило с людьми, занятыми предпринимательской деятельностью. Так мы нашли и решили показать замечательный документальный фильм «Кажется, нам не спастись в этот раз», снятый во время всех этих событий. В нем показано, какие у людей были ожидания в тот момент, во время самоизоляции.

Мы понимали, что, конечно же, на выставке должны быть рассказы про врачей и курьеров. Для этого пригласили художницу Марию Ионову-Грибину, которая делала огромный проект, посвященный пандемии. Там очень много фотографий и драматичных историй, четыре из них мы показываем на выставке.

Курьерам у нас вначале были посвящены три очень обобщающие работы, сделанные художниками. История, полученная через open call, была только одна — от Людмилы Французовой, которая работала курьером интернет-аптеки. Она очень поэтичная, и для меня это — лучшая метафора города во время самоизоляции. Он предстает там пустым пространством, где разрушаются одни и восстанавливаются другие межличностные связи. Кстати, и на сайте музея эта история есть.

Но не хватало антропологической информации о курьерах. Мы сначала записали интервью с Максатбеком Абдуназаром Уулу и его женой Азизой, у которых есть в Москве школа «Билим» для мигрантов из Средней Азии. Они придумали видеоинструкцию для людей, не задействованных в курьерских службах доставки, в которой было показано, как через эти службы можно сделать пропуск для передвижения по городу. Чтобы не получилось, что курьер у нас — человек без лица, мы дополнили проект интервью с восемью курьерами и их портретами. И только после этого мы решили, что тема теперь представлена на выставке объемно и интересно.

«Про разрушение институтов и слом практик»

Нам хотелось больше узнать про функционирование информации, и этой теме мы посвятили целый раздел. Чтобы это осмыслить, мы обратились к Александре Архиповой, которая исследует распространение слухов и очень подробно рассказала нам о том, что такое инфодемия. Это термин, который ВОЗ ввела для обозначения волн как верной, так и ложной онлайн- и офлайн-информации, стремительно накатывавших во время пандемии. Выяснилось, что инфодемия — не менее страшная сила, чем сам вирус, тоже очень разрушительная для людей, семей и социальных институтов.

Про разрушение институтов и слом практик мы решили рассказать отдельно, и для этого обратились к таким темам, как образование, семья и религия. Каждый из этих институтов все время трансформируется, но в условиях пандемии скорость трансформаций оказалась совершенно невероятной. Все это разворачивалось у нас на глазах.

Так, у нас появилась история с Юлей и Ильей. Она о домашнем насилии, и мы эту тему никак не могли обойти. Потому что степень домашнего насилия в месяцы самоизоляции увеличилась как минимум в два с половиной раза. Когда мы брали интервью, они были временно вместе, но потом все закончилось разводом. Сразу после карантина Юля просто вынуждена была уйти от мужа в ночь, в никуда, забрав всех детей, а их в семье семь.

Чтобы поговорить о религии, мы нашли спикера, на мой взгляд, совершенно фантастического — отца Джованни из церкви Космы и Дамиана в Шубине, которая находится напротив мэрии на Тверской. Это храм с большим приходом, который интересен тем, что первым перевел службы в онлайн-режим. Конечно, это кардинальное изменение повседневных практик. До пандемии такое новшество воспринималось, в основном, как нечто весьма странное. Но в самоизоляцию такая практика стала актуальной для очень многих.

В системе образования тоже произошел слом: сменилось отношение к онлайну. Родители, с одной стороны, поняли — насколько новые форматы обучения могут быть эффективны. А с другой стороны, они стали прекрасно видеть все, что происходит в школе. Эта сфера всегда была где-то далеко, и мамы с папами не очень представляли, как происходит процесс обучения, общения в классе. А теперь все оказалось на виду, что многим родителям добавило стресса.

На фоне всех этих стремительно меняющихся практик у людей возникало очень сильное ощущение тревоги. Потому что не совсем понятно, а хорошо это или не хорошо, когда твой ребенок целыми днями сидит у компьютера? Нормально или не нормально, что у него совсем нет социализации и он не общается с друзьями? Да и вообще, нормальны ли любые формы участия в онлайн-активности? Например, такое удаленное участие в церковной службе?

Непонимание и сосуществование разных взглядов на одни и те же вещи как раз составляют суть инфодемии, порождают огромное количество слухов и искажений, сразу же набирающих огромное количество перепостов.

У нас в «Музее самоизоляции» есть прекрасная работа Андрея Сяйлева — это такие кирпичи-дома с обрывками самых разных фраз на фасадах. Все это — реальные высказывания, взятые из френд-ленты художника. Смотришь на них и понимаешь, как формируется этот инфодемический поток, и мы все в нем участвуем. Бесконечные репосты в соцсетях и создают этот шумный информационный фон. Который, с одной стороны, порожден неуверенностью, а с другой стороны — сам же ее и порождает.

«Начало», «Пик», «Плато» и «После»

Наиль придумал деление экспозиции на разделы: «Начало», «Пик», «Плато» и «После». А дальше мы их уже наполняли, очень внимательно относясь к каждой истории, которые прислали люди через сайт Музея Москвы. Не все они попали на выставку, в итоге мы отобрали 65 историй, и одной из важных задач было определить, где какую из них разместить.

«Начало» посвящено противоречию между образами дома-крепости и такого враждебного, но в то же время манящего мира за окном. Поэтому там очень много работ, связанных с окном, дверью, а также историй, посвященных восприятию пространства и его реорганизации. Например, мы записали интервью с человеком, который занимается мелким ремонтом по дому. В нем он рассказывает, какой невероятный вал заказов был у него в мае, когда ему казалось, что чуть ли не в каждом московском доме люди захотели что-то поменять.

В представленном тут же антропологическом исследовании КБ Стрелка хорошо видно, как изменилось восприятие домашнего пространства. Двуспальная кровать, например, стала неактуальна, потому что нужен диван, на котором удобнее работать.

Или другой пример — на одном из графических листов Павла Отдельного изображена штора. А помещенный рядом текст рассказывает, как он при помощи нее отгородил себе в жилой комнате рабочий кабинет. И теперь жена и дочка, чтобы зайти туда и что-либо сказать, должны сначала написать ему сообщение в мессенджер.

Новизна и непривычность влияют на эмоциональный фон, который мы проявили в самом драматичном нашем разделе «Пик». В нем как раз собраны истории курьеров и врачей. В 15-ти представленных там рассказах горожан затрагиваются самые разные темы. Например, размывание времени, которое буквально расползалось и растекалось. В одном стихотворении Шпаликова есть фраза: «Среда // приходит в понедельник // безо всякого труда», — это ровно то, что с нами тогда происходило.

Очень многие истории и работы посвящены как раз тому, что люди пытались делать какие-то зарубки, календари, графические дневники. Чтобы просто зафиксировать, что этот день был, это был вторник, и он никуда не исчез. Потому что, когда ложишься спать с телефоном и просыпаешься с телефоном, постоянно переписываясь с коллегами, уже непонятно, где личное время перетекает в работу, и есть ли между ними граница. Например, в выставленном графическом дневнике Ксении Зябловой на каждой страничке есть отметки «Экранное время», где фиксируются часы и минуты, проведенные в компьютере, телефоне и на планшете. Когда смотришь на количество этих ежедневно проведенных в сети часов, волосы начинают шевелиться.

Очень многие истории посвящены тому, что, пытаясь спастись от происходившего вокруг, люди уходили в компьютерные игры, в виртуальное пространство.

Целая серия Анастасии Селивестровой — это коллажи, которые она сделала для своего молодого человека. Все этикетки с напитков, выпитых ими за время карантина, она тихонечко отпаривала и складывала. А к его дню рождения сделала несколько коллажей, наклеив их в хронологической последовательности и поместив рядом комментарии о том, что и под какой напиток с ними происходило.

«Костюм дезинфектора из метро и пушка-парогенератор»

В разделе «Плато» собраны в основном институциональные истории — там театры, несколько работ художников. Есть удивительный экспонат, который мы получили от академического композитора Павла Морозова, — он написал программную симфонию. Специально для выставки ее исполнил симфонический оркестр, и эта запись у нас звучит.

Здесь же помещаются наши суперэкспонаты: костюм дезинфектора из метро и пушка-парогенератор, которой производят обработку в метро.

Ключевую композицию этого раздела мы называем картотекой — это витрина, в которой мы собрали истории горожан. Центральной для нас тут стала тема творчества как источника радости и спокойствия. Мы выставляем несколько вышивок, керамические изделия, фотографии каких-то симпатичных вязаных вещей. Таких историй мы получили большинство — видимо, людям очень хотелось рассказать не о пустом и скучном, а о том интересном, что с ними происходило, показать примеры своих работ.

Тут нам сильно помог проект «Московское долголетие». Когда мы впоследствии подробно обсуждали проект с западными коллегами, они говорили, что люди, у которых нет доступа к интернету, очень часто оказываются исключены из такого рода выставок. Но сотрудники «Московского долголетия» помогли нам собрать много интересных работ от авторов, которые интернетом не пользуются.

Еще в этом разделе есть очень интересная история поэтессы Беллы Полонской. В интервью она рассказывает о своей дочери, которая перед самым карантином познакомилась с мужчиной, который живет в Израиле. Они хотели встретиться, но ничего не получилась. И Белла Анатольевна очень интересно рассказывает, как он весь карантин ревновал ее дочь и постоянно выспрашивал, что и когда она делала. Новая реальность, с которой мы столкнулись, новый формат отношений и чувств.

Отдельно расскажу о нескольких удивительных экспонатах. Один из них предоставил стоматолог Ахмедхан Ахмедханов. Нас так впечатлили его работы, что мы записали интервью о том, как он их создал. А делать на самоизоляции он стал резные скорлупы. У нас выставлены резные перепелиное, куриное и гусиное яйца, помещенные одно в другое. Все это подсвечено изнутри и установлено на серебряной подставке, выполненной им в кубачинской технике, потому что его родители из Кубачей (Дагестан). И проявилось в нем желание делать такие работы только на карантине, когда он вынужден был сидеть дома.

Еще мы выставляем уникальные маски работы Виктории Тучинской. Шить их она не планировала, но сделала это, чтобы поддержать благотворительный фонд. Когда с началом самоизоляции упали доходы населения, то на 80 процентов упали и поступления в фонды. Тогда Виктория Иосифовна начала шить маски, расшивать их венецианским шелком и мельчайшим бисером. И стала продавать их очень дорого, а все деньги от продаж направлять на счета конкретным детям. На тот момент, когда мы записывали с ней интервью, на эти средства уже были сделаны семь операций.

«Пропевает безумные новости о пандемии»

Финальный раздел «После» мы посвятили инфодемии и попыткам осмыслить происходящее и поговорить об этом: найти подходящий язык и средства спасения, часто странные. Очень смешные и классные работы на эту тему мы получили как от художников, так и от горожан. Причудливые, часто странные объекты. Например, «Ноев ковчег» с автопортретом художника, выполненным в виде фигурки Ноя. А звери из набора фигурного печения установлены на постаменты из винных пробок. С одной стороны, смешно, а с другой — очень пронзительно.

Пожалуй, любимый мой экспонат — это работа Ульяны Подкорытовой, где она пропевает эти безумные новости о пандемии, которые во время самоизоляции обрушивались на нас через все средства массовой информации. Делает она это, как на сеансе у гадалки.

В этом же разделе мы выставляем деревянных ангелов работы художника Андрея Медведева и три иконы, написанные художницей Татьяной Яновской. Первая из них — копия образа, созданного в VI веке в Риме для спасения горожан от эпидемий.

«Весь карантин они с мужем провели в шалаше»

По всей экспозиции мы распределили интерактивные объекты. Детям, например, больше всего нравится шалаш. Видео с ним прислала Лиза — не все участники экспозиции согласились на упоминание своих фамилий. Лиза рассказала, что весь карантин они с мужем провели в шалаше, который соорудили дома из того, что подвернулось под руку. Мы его воссоздали на выставке, и там можно посидеть, послушать страшилки с собачкой Госькой, посмотреть видео и поиграть в настольные игры, которые мы туда принесли.

В одном из залов у нас висит гамак, в котором можно отдохнуть от пандемии. В другом расположена интерактивная инсталляция — стол, на котором есть лампа, компьютер, Wi-Fi. Это работа участников проекта «Рабочая среда» из компании «Ценципер». Они отказались от офиса, и деловые встречи проводят в разных непрофильных местах, вроде музеев и кафе. Теперь они предлагают людям поработать и у нас, в «Музее самоизоляции». Так что у нас получилась не просто выставка, а настоящее живое пространство. Если бы я была посетителем выставки, то порадовалась бы тому, что у меня есть место, где можно поработать, пока ребенок качается в гамаке или играет в шалаше.

В самом конце экспозиции у нас есть небольшая фетровая брошь, ее прислала одна женщина, которая на самоизоляции решила научиться шить. Брошь в форме черепа с надписью: «Я пережил COVID». Как орден такой. И мне кажется, даже если человек не переболел, а просто прошел через самоизоляцию, это уже достойно награды. Хотя бы фетрового ордена. Сшить можно самостоятельно, это не сложно.