Чистые пруды на поганом месте

Если открыть практически любой путеводитель по Москве или заглянуть в учебник по истории города, то несложно найти сведения о том, что Чистые пруды ранее именовались Погаными, а новое название получили после того, как были вычищены по приказу сподвижника Петра Первого «полудержавного властелина» Александра Даниловича Меншикова, отстроившего свое имение неподалеку от них. Однако, несмотря на устоявшуюся традицию, утверждение сие весьма спорное. Как часто бывает, лежавшие в его основе реальные факты за долгие годы обросли большим количеством мифических напластований и превратились в городскую легенду. МОСЛЕНТА выяснила подлинную историю Чистых прудов.

Много вопросов

У внимательного любителя московской старины сразу возникает ряд вопросов. Во-первых, современные Чистые пруды (хотя это один пруд!) довольно далеко от места расположения усадьбы всесильного царского друга, которая стояла на Мясницкой улице, примерно на месте Почтамта. Во-вторых, версия о том, что пруды были загрязнены отходами от мясных лавок, которые традиционно располагались на одноименной улице, не выдерживает критики — за чистотой в первопрестольной следили и в пруд со стоячей водой никто отходы сваливать не позволил бы.

И самое главное: на месте Бульварного кольца в петровское время шла крепостная стена Белого города, которая окончательно снесена будет… почти через столетие. И, естественно, пруд на этом месте ранее появиться просто не мог! Между тем точное указание на то, что по приказу Меншикова были очищены некие Поганые пруды, в документах имеется. Так о каких же прудах идет речь? Что за водоемы чистили рабочие по приказу Александра Даниловича? Попробуем разобраться, для чего придется совершить небольшое путешествие в прошлое.

Слобода гастарбайтеров

Местность между Китай-городом и Бульварным кольцом исторически называется Белым городом. Название появилось в конце XVI века после строительства новой линии оборонительных укреплений, состоявших из десятиметровой стены с 27 крепостными башнями, из которых десять имели ворота. Это грандиозное десятикилометровое сооружение было построено в 1585-1593 годах, возведением руководил «государев мастер Приказа каменных дел» Федор Савельевич Конь.

Укрепления начинались у Водовзводной башни Кремля, шли вдоль Москвы-реки, а потом (за нынешним храмом Христа Спасителя) поворачивали по линии современных бульваров. Сложена стена была из белого подмосковного известняка и кирпича, а сверху побелена. Собственно, за цвет сооружение и получило название Белый город. Просуществовала стена до времен Екатерины II. К этому времени она уже утратила свое фортификационное значение, да и обветшала изрядно. В итоге ее надземную часть постепенно разобрали на другие постройки, а по линии разбили бульвары. Фундамент же стены кое-где сохранился, а недавно открытый фрагмент в районе Хохловской площади даже собираются музеефицировать.

Белый город изначально нельзя было назвать престижным районом, но на протяжении XVII века он таковым постепенно становился. Москва росла, прежде всего, как административный центр, и быстро увеличивающемуся служилому люду нужно было все больше места. Соответственно, ремесленные слободы отодвигались все дальше от центра, а на их месте появлялись боярские и дворянские домовладения.

Но среди придворных были не только коренные россияне. Хорошо известно, что уже первые Романовы стали активно привлекать на службу иностранцев. Естественно, им нужно было место для житья, а селиться они предпочитали компактно, дабы иметь свой круг общения. Так вот, судя по всему, первая такая замкнутая «слобода гастарбайтеров» появилась именно между Покровкой (позже Маросейкой) и Фроловской (позже Мясницкой).

В XVII веке здесь появился целый район, населенный иностранцами, и, что интересно, именно в отношении него во многих официальных и полуофициальных документах употребляется эпитет «поганый». Но не в принятом сейчас значении «плохой», «зловонный», а в старом понятии иноверец, от латинского paganus – язычник. Христиане Римской империи этим словом называли тех, кто оставался верен старым богам, а в средневековой Руси так именовали всех иноверцев: и армян, и евреев, и католиков с протестантами.

Первым на это обратил внимание весьма уважаемый москвовед Сергей Романюк, он же занялся сбором информации о «поганом урочище». Впервые оно встречается на известном «Сизигмундовом плане», который датируется примерно 1610 годом. Составлен он был Иоганном Готфридом Абелином и аугсбургским гравером Лукой Килианом для польского и шведского короля Сигизмунда III. Так вот в легенде при перечислении конкретных объектов Москвы однозначно указан «Поганый пруд», и располагается он внутри Белого города, между Покровскими и Фроловскими (на пересечении с Мясницкой) воротами.

А вот свидетельство чеха Иржи Давида, автора записок «Современное состояние Великой России, или Московии», написанных ближе к концу того же XVII столетия: «В первое время по прибытии они (иноземцы) жили в пределах города, где и теперь есть улица, на которой обитают старожилы. Их считали язычниками, отсюда москвитяне и сегодня называют их улицу «Поганый пруд», или улицей язычников. Там у них был и собор». В другом, более раннем описании уточняется, что «к этой общине принадлежало очень много Англичан, Шотландцев и Ирландцев — почти больше, чем Немцев, и большинство из них были военные».

А вот данные переписи 1620 года, где в принятой тогда «русифицированной» манере описаны домовладения этого района: дом «немчина Елисея Возбринкова», «вдовы немки Олены», «торгового немчина Андрея Дюкаря», «торгового немчина Ивана Ульянова», «немчина Кашпира Иванова», «неметцкого попа Юрья Томосова», «немецкаго дьячка Якова Юстрова», «немчина Христофора серебреного мастера», «немчина переводчика Юрья». Известно, что здесь же стоял дом одного из самых заметных членов иноземной колонии — Петра Марселиса, богатого заводчика, владельца первых в России металлургических заводов, а заодно представителя датского короля в Москве. В церемониале его встречи 26 декабря 1643 года боярам предписывалось сопровождать Марселиса «на Поганый пруд, на его Петров двор».

Невыгоняемые

Теперь о локализации пруда. В уже упомянутой «Переписи московских дворов» 1620 года упомянута «церковь храм деревянной Гаврила великого, что на Поганом пруде» и «патриаршая слободка, что на Поганом пруде», для которой упомянутая церковь была приходской. Исходя из более поздних документов, ясно, что это та самая церковь, на месте которой впоследствии Александр Данилович построит новую церковь святого Гавриила, которую мы знаем как Меншикову башню. Значит, пруд был совсем рядом с имением и тогда логика в его очистке новым хозяином становится понятной.

Но куда же пропала иноземная слобода на Поганом пруде, почему так мало свидетельств о ней осталось в московской топонимике? Ответ кроется в одном любопытном документе, по форме больше напоминающем донос. В 1643 году священники церквей Никольской в Столпах и Космодамиановской на Покровке, а также еще девять настоятелей местных православных храмов подали царю челобитную следующего содержания (орфография сохранена):

«Немцы на своих дворех близко церквей поставили ропаты (так именовали все не православные храмы), и Руских людей Немцы у себя во дворех держат и всякое осквернение Руским людем от тех Немец бывает, и те Немцы, не дождався Государева указу, покупают дворы в их приходех вновь, и вдовые Немки, и держат у себя в домех всякие корчмы; и многие де прихожане, которые у них в приходех живут, хотят свои дворы продавать Немцом, потому что те Немцы покупают дворы и дворовые места дорогою ценою, перед Рускими людми вдвое и болши, и от тех де Немец приходы их пустеют».

Далее следовала нижайшая просьба:

«Государь бы( ...) велел с тех дворов Немец сослать, потому что они те дворы купили без Государева указу, а впредь в их приходех Немцам дворов и дворовых мест покупати б не велеть, чтоб их приходы от Немец не запустели».

Царь Михаил Федорович подумал-подумал и решил: «дворов и дворовых мест Немцам и Немкам вдовам у Руских людей не покупать, (...) а ропаты, которые на Немецких дворех близко Руских церквей, велети сломать».

В 1652 году по указу уже следующего государя Алексея Михайловича не принявшие православие иностранцы должны были покинуть пределы столицы и переехать в пригород, где на берегу Яузы возникла новая «немецкая» слобода, известная нам как Кукуй. Тот самый, где так полюбил бывать Петр — внук царя Михаила Федоровича и сын Алексея Михайловича…

Великий реформатор

Став правителем страны, Петр не изменял своим привычкам. А дорога к Кукую (район нынешнего Лефортово) от центра Москвы шла по Мясницкой улице. Так что выбор Меншиковым места для строительства своего двора был вовсе не случайным. Хитер был Александр Данилович, знал, как заманить дорогого гостя. И колокольню поставил в европейском стиле, столь любимом Петром. Впрочем, это уже другая история.

Итак, Меншиков, видимо, действительно очистил Поганые пруды, но это совсем не те пруды, которые сейчас именуются Чистыми. Он (или они) находились не на бульваре (т.е. за стеной), а ближе к центру, в глубине квартала. Известные же нам Чистые пруды появились существенно позже. Впервые они упоминаются на перспективном плане екатерининской эпохи, как раз связанном с разрушением белогородской стены и устройством бульваров. Там прудов отмечено три, на месте остатков крепостного рва. Когда этот план был реализован, точно не известно, видимо, уже после Отечественной войны 1812 года. Пруд был устроен один, но в памяти народной так и осталось множественное число. После пожара началась и застройка территории вокруг бульвара. Внутренняя сторона считалась более престижной, там располагались в основном дома знати. К сожалению, от них мало что осталось, да и то в основном в переделанном виде. Но традиция гуляний по бульвару и катания на коньках осталась со времен Александра Сергеевича Грибоедова и его тезки Пушкина, бывавшего здесь в усадьбе Пашковых.

Со второй половины XIX века бульвар активно застраивался доходными домами, некоторые из которых сохранились по сей день. А незадолго до Первой мировой войны здесь появилось, наверное, самое популярное здание — бывший кинотеатр «Колизей», унаследованный театром «Современник». Пожалуй, на сегодня это новая идеологическая доминанта бульвара, который из места тихого отдыха и неспешных прогулок все больше превращается в один из культурных центров столицы. Не теряя, впрочем, присущего ему своеобразия.

Георгий Олтаржевский