«Москвы не вижу нигде». Как писатель Михаил Шолохов попал в столицу и зачем отправил сюда своих героев

Лечебница доктора Снегирева

Впервые девятилетний Миша приехал в Москву в конце лета 1914-го. У него было неладно с глазами, и отец Александр Михайлович повез сына в лечебницу в Колпачном переулке. Здесь мальчик пробыл несколько месяцев. И время потерял не напрасно — врачи ему помогли.

«Моя автобиография — в моих книгах», — говорил Шолохов. Писатель действительно часто отправлял по своим следам своих же героев. В частности, в знакомую ему клинику на Покровке он «командировал» героя «Тихого Дона» Мелехова: «Приехали ночью. Тяжелораненых выносили на носилках; те, кто мог ходить без посторонней помощи, вышли после записи на перрон. Врач, сопровождавший поезд, вызвав по списку Григория и указывая сестре милосердия на него, сказал: “Глазная лечебница доктора Снегирева! Колпачный переулок”».

Попутно Шолохов описал город: «…В Москве чувствовалась осень: на деревьях бульваров при свете фонарей блеклой желтизной отсвечивали листья, ночь дышала знобкой прохладой, мокро лоснились плиты тротуаров, и звезды на погожем небосклоне были ярки и холодны по-осеннему. Из центра выехали в безлюдный проулок…»

Шолохов дал мимолетный портрет врача: «Красивый, с подстриженной бородкой…» После Октябрьской революции клиника Снегирева была национализирована, сам доктор продолжал в ней работать. Узнал ли он, что его бывший пациент стал знаменитым писателем?

Необходимо заметить, что многие столичные адреса Шолохова были восстановлены стараниями известного московского журналиста и писателя Льва Колодного. Он провел огромную работу: ходил по столице, опрашивал знакомых писателя, заставил напрягать память самого Шолохова.

Все шло, как положено

В 1915 году будущий писатель снова приехал в Москву — учиться в подготовительном классе гимназии Павла Шелапутина. Она располагалась в Трубецком переулке (ныне — переулок Хользунова).

Следует послать несколько благодарственных слов в адрес господина Шелапутина. Тот человек был промышленником, неустанным благотворителем и щедрым меценатом. На его средства были построены в Москве два института: усовершенствования гинекологов и педагогический, а также несколько профессиональных училищ. Всего уважаемый Павел Григорьевич пожертвовал на просветительные и благотворительные учреждения около пяти миллионов рублей. По тем временам этот была фантастическая цифра.

Во время учебы в подготовительном классе Миша жил в районе Плющихи, в Долгом переулке — сейчас это улица Бурденко. Потом он несколько лет учился в родных местах.

В Москву Шолохов снова приехал через несколько лет — после двух революций и Гражданской войны. «С 1920 года служил и мыкался по донской земле, — писал он в автобиографии. — Долго был продработником. Гонялся за бандами, властвовавшими на Дону до 1922 года, и банды гонялись за нами. Все шло, как положено. Приходилось бывать в разных переплетах, но за нынешними днями это забывается».

Жизнь пришлось начинать с чистого листа. Для будущего писателя подобное выражение уместно. Но до самого писательства было еще далеко: пришлось потаскать мешки на Ярославском вокзале, поработать каменщиком. Потрудился Шолохов и счетоводом в жилищном управлении на Пресне. Работа — тоска тоской, но ведь надо же было на что-то жить.

И — понемногу творить. Первая публикация «Испытание» с подписью М. Шолох. появилась в августе 1923-го в «Юношеской правде» — прародительнице «Московского комсомольца».

«Живые они, ваши рассказы, прозрачные…»

В начале 1925 года писателю Александру Серафимовичу позвонили из издательства. Просили посмотреть рукопись одного молодого автора с Дона. Сам Серафимович тоже был из тех мест…

Он стал читать и не мог оторваться. Наутро, взволнованный, позвонил в издательство: «Какие могут быть сомнения? Издавайте, издавайте немедленно!» Встретившись с автором — невысоким, худым, с выпуклым лбом, вылезавшим из-за светло-курчавых волос, — Серафимович сказал: «Прочитал я “Донские рассказы”. И словно воздухом родным, степным подышал. Живые они, ваши рассказы, прозрачные…»

Повествования Шолохова туго сплетены, многолики. Герои счастливы и несчастливы. Они любят и ненавидят. Отчаянно, без жалости, до крови, смертных мук, сражаются за идеи. Слышны их голоса, чуются запахи степных трав, цветов. Все ярко, точно, достоверно.

Шолохов еще окончательно не поселился в Москве. Уезжал на Дон, возвращался. Жил скудно, трудно — у друзей, знакомых: то в Георгиевском переулке, то в общежитии на Покровке, то на Первой Мещанской. Обитал и в Камергерском переулке, у самых дверей МХАТа. Ходил ли на спектакли знаменитого театра? Ответ — в письме жене: «Москвы не вижу, нигде, не то чтобы в кино или театре…» Много читал, познавал. Уже не давал ему покоя, рвался наружу «Тихий Дон».

Еще одно место в Москве, где часто бывал Шолохов, — Архив революции и внешней политики (сейчас — Госархив России на Большой Пироговской). Там он черпал материалы для своей эпопеи, знакомился с записями о Гражданской войне и мемуарами ее участников.

Объемистую рукопись Шолохов сдал в издательство «Московский рабочий» в октябре 1927 года. Серафимович, его крестный отец, напророчил: «Вот новый роман. Запомните название — “Тихий Дон” и имя — Михаил Шолохов. Он моложе меня более чем на сорок лет, но, я должен признаться, во сто раз талантливее меня, имя его многим неизвестно, но через год его узнает Советский Союз, а черед два-три года — и весь мир».

Так и произошло.

В гостях у товарища Сталина

Днем Шолохов работал в редакции «Журнала крестьянской молодежи» на Воздвиженке, дома до поздних ночей скреб пером, сочиняя второй том «Тихого Дона». Намучился изрядно, хотя был совсем молод. Но его окрылял успех, радость от признания. Нарком просвещения Анатолий Луначарский о дебютанте отозвался коротко: «Бриллиант». Максим Горький довольно улыбался из-под усов: «Талантлив. Очень, анафемски талантлива Русь».

Потекли гонорары, да такие, что счастливый автор не успевал их тратить: «…своих доходов даже не учту. Что-то очень много. Выхожу в Ротшильды…» Шолохов купил дом в Вешенской, приоделся, завел охотничью собаку, накупил ближним кучу подарков.

В Москве уже не скитался по углам, а останавливался в престижном «Национале». Позже его вотчиной стала «Москва». Даже когда Шолохов получил квартиру в Сивцевом Вражке, в гостиничном номере работал, принимал друзей и знакомых.

Отель был рядом с Кремлем, откуда писатель не без трепета шел в гости к вождю. В журнале посещений Сталина с 1931-го по 1940-й год значится больше десятка визитов Шолохова. О чем беседовали большой писатель и властный читатель? Никто не знает. Неведомо и почему Сталин вдруг перестал принимать Шолохова. Уловил что-то в словах, узрел в глазах? А крамолу приметил давно, однажды спросив Шолохова, нахмурившись: «Почему вы пишете с сочувствием к белому движению?»

Писатель понял, что стоит на краю бездны. Но не растерялся и, набравшись храбрости, ответил, что среди врагов тоже были достойные люди, и привел примеры.

Ответ Сталину не понравился. Но самому роману он отдал должное и велел присудить автору Сталинскую премию.

Гордое молчание писателя

После «Тихого Дона» и «Поднятой целины» Шолохов стал «литературным генералом», депутатом Верховного Совета. Он больше выступал, чем писал. Одних громил, других хвалил. И всегда — под аплодисменты.

Свой последний роман «Они сражались за Родину» Шолохов не закончил и сжег рукопись, как Гоголь, отдавший огню второй том «Мертвых душ».

Вскоре писатель вообще замолчал — нет, он произносил речи по разным поводам, но никогда не упоминал о своих новых произведениях. Может, потому что понимал: на пути его истинных замыслов непременно встанет стеной цензура. И предпочел гордое молчание.

На Гоголевском бульваре стоит памятник Шолохову. Его задумал скульптор Иулиан Рукавишников, идею отца завершил сын Александр. Монумент изображает сидящего в лодке писателя, бросившего весла. Позади клином расходятся головы плывущих в разные стороны лошадей. Это символ деления России на красных и белых, трагедии и несчастья страны, ее огромных жертв…

Шолохов был свидетелем великих страданий русского народа. И вспоминал их, переживал всю жизнь.