Бердмэн в Москве

Московские библиотеки назвали десятку самых популярных книг русскоязычных авторов за последние полгода. Среди них оказалась с «С неба упали три яблока» Наринэ Абгарян.

В интервью МОСЛЕНТЕ Наринэ рассказала о своем родном Берде, смысле жизни и национальной литературе.

Армянский Вавилон

—После «С неба упали три яблока» у вас успел выйти еще и сборник «Зулали».

Да, в этой книге две новые повести и с десяток рассказов. Обе повести интонационно совпадают с «Тремя яблоками», хотя друг от друга отличаются. Первая — история одной семьи. Вторая — история деревни, из которой уехали мужчины.

Рассказы же разные, смешные и немного нелепые. О крае, где я родилась. И о Москве, где я вот уже четверть века живу. Несколько историй я взяла из своего блога — в том числе одну сказку для взрослых. В целом сборник получился разношерстным. Впрочем, со сборниками всегда так: если нет сквозных героев и рассказы жанрово отличаются друг от друга, получается немного Вавилон.

—У вас невероятно колоритные и трогательные персонажи. Насколько они вымышленные?

Безусловно, любой, даже документальный персонаж, проходит некий, если позволите такое выражение, авторский «ребрендинг». Где-то сгущаешь краски, где-то — наоборот, приглушаешь. Если бы книги зеркально и беспристрастно отражали нашу действительность, их бы, наверное, мало кто читал. Интересными их делают авторский стиль и вымысел. Писатели – самые большие фантазеры в мире. Счастливые безответственные люди, которым позволено выдумывать.

В поисках смыслов

—В одном из интервью нобелевский лауреат по литературе турок Орхан Памук рассказывал о том, что для написания книги «Мои странные мысли» вернулся в Стамбул. Вы придумываете свои сюжет больше в Москве, где живете, или в Армении, куда время от времени ездите?

К сожалению, я не умею придумывать сюжеты. Я пыталась несколько раз, но как только придумывала историю от начала и до конца, сразу же теряла к ней интерес. Потому у меня очень расплывчатые представления о том, что будет в моей следующей книге. Единственное, что пока для меня остается неизменным, это место действия – край, где я родилась: Тавушская область Армении, самый ее северо-восток, приграничная зона, которая вот уже 28 лет находится в зоне военного конфликта.

Для того чтобы писать о Тавуше, мне не нужно туда приезжать, потому что мой родной город Берд – неотъемлемая часть меня. Мне достаточно разбудить в памяти аромат горячего хлеба, который доставала из печи бабушка, или густые туманы, что спускались с гор, волоча за собой ватные свои подолы. Моя родина не где-то там вдалеке. Она всегда со мной.

—И все же: сложно ли писать о месте, будучи вне его?

Писать вообще сложно. Иногда даже мучительно. Но у каждого есть свое место силы. Мое место силы – горы. Я туда приезжаю не затем, чтобы работать, а чтобы восстановиться.

Вы когда-нибудь оказывались на самой вершине в абсолютном одиночестве, где все, что окружает вас – это ветер и бескрайнее небо? Где такая тишина, что можно услышать голос Бога? Мне не сложно писать о том крае земли, находясь в этом. Мне просто сложно писать.

—Насколько вообще родина накладывает отпечаток на творчество?

В моем случае родина – в некотором роде соавтор моих произведений. Вдохновитель. Притом не родина вообще, а именно армянская деревня с ее колоритными стариками, каждый из которых – целая вселенная.

Старики и дети – лучшее, что есть у человечества. Они наполняют нашу жизнь тем самым смыслом, который мы, глупцы, ищем всю жизнь. А ведь смысл жизни здесь и сейчас. И он в совершенно простых вещах: хлебе, сыре, воде. Смысл жизни – в ее простоте. И я благодарна моим бабушкам и дедушкам за то, что они меня этому научили.

Понаехавшая

—Одна из ваших книг называется «Понаехавшая». Я это вот к чему: многие писатели, приехавшие в Москву, например, вы, Алиса Ганиева, продолжают писать «национальную» прозу… Нет ли тут противоречия?

Если человек уезжает из своего края, он другим не становится. Поэтому противоречия я не вижу. Автор пишет о том, что его волнует. Значит, нас с Алисой больше всего волнуют наши малые родины.

—Складывается впечатление, будто есть этакие волны любви к «национальной» литературе. В советское время были невероятно популярны Айтматов, Искандер, Думбадзе. Следом – откат: народ увлекся детективами и фантастикой. Теперь вот опять: вы, Алиса, Гузель Яхина. Чем это можно объяснить?

Не знаю… Может, читателю приедается одна тема, и он берется за другую?

Быть в своем мире

—С одной стороны, ваши книги – вне границ, близки и понятны всем. С другой… Не было желания уйти от «национального вопроса»?

Было. Ничего не вышло. Наверное, лучше писать о том, что знаешь, чем придумывать искусственные миры, которые никогда не станут твоими не потому, что ты какой-то не такой, а потому, что ты их знаешь хуже людей, которые там родились.

Я бесконечно люблю Москву и Россию, сама на четверть русская – моя бабушка родом из Архангельской области, деревня Гора. Я искала информацию об этой деревне в Интернете: по состоянию на 2012 год там проживают 35 человек. Сердце рвется от боли. Может, когда-нибудь я напишу о том крае. Если, конечно, решусь. А пока поморы – закрытая часть моей души.

—Книги Алисы Ганиевой в Дагестане критикуют довольно часто. Какое отношение к вашим книгам в Армении? Вы для граждан этой страны стопроцентно «своя» или уже «понаехавшая»?

Я могу посочувствовать Алисе и пожелать ей работать, не оглядываясь ни на кого. Впрочем, насколько я знаю, Алиса так и поступает. Что же до меня… У армян удивительное отношение к своим соотечественникам: где бы они ни жили, какое гражданство ни имели, они навсегда часть своей страны. Потому я не боюсь негативного отношения к моим книгам.

Если меня и будут критиковать, то не потому, что я написала о своей родине неприглядную истину, а потому, что я сделала это плохо, неубедительно, неталантливо. Я смело могу утверждать, что мне повезло с земляками. Мы, конечно, своеобразный народ: упрямый, неуживчивый, безрассудный. Но по-своему прекрасный.