Смех, да не только

1 апреля, когда все прогрессивное (и не только) человечество отмечает Всемирный день смеха, «Первый канал» совершит довольно смелый шаг. После более чем четвертьвекового перерыва в его эфире вновь появится программа «Вокруг смеха». Шутить по-старому нынче совершенно невозможно, пугаться обсценной лексики бессмысленно, а московского юмора не существует, рассказал МОСЛЕНТЕ ее ведущий — известный сатирик Ефим Шифрин. А еще он рассказал, что такое настоящая цензура, добровольный идиотизм и юмористический передоз.

Юмор — не уха

—Насколько неожиданно было для вас предложение стать ведущим «Вокруг смеха»?

Очень неожиданно! Мне ведь давно казалось, что с цикловыми юмористическими программами я «завязал», как говорят алкоголики, что время моего пребывания в подобных проектах истекло… У всех них есть одно свойство, делающее их или желанными, или ненавистными: доза. Это как любое лекарство, которое может быть целительным, а может разрушающим, в зависимости от дозировки.

—Говорят, что смеха много не бывает.

Не соглашусь. Человек может испытывать передоз в отношении всего, что он принимает в больших количествах. Так, скажем, случилось с большими цикловыми юмористическими программами на соседних телеканалах. они выдохлись, потому что конвейер годится для любой продукции, кроме такой зыбкой и чувствительной материи, как юмор. Когда его впихивают в тебя как демьянову уху, становится тошно… В общем, я был уверен, что моя жизнь в этом сезоне пройдет не в юмористических проектах, а в театре, в каких-то разовых телепрограммах, в сериалах. Но все вышло иначе.

Между рейтингами и принципами

—Первые же сообщения о возобновлении программы «Вокруг смеха» вызывали бурные обсуждения в интернете.

Читал… Обсуждали, в том числе и меня. Так что я сразу хочу сказать: это не моя авторская программа.

Нет, у меня, конечно, долгий актерский опыт, но мне нужно «рассидеться», все продумать и прочувствовать, а телевизионный ритм существования сделать этого не позволяет. Он — как тахикардия!

—Разве не вся сегодняшняя жизнь — тахикардия?

Да. А ведь во времена, когда создавалась старая программа «Вокруг смеха», все было по-другому: тогда время было сонное, а сегодня оно бежит в ритме клипа, интернет-статуса, короткой смс-ки. И этот ритм подчиняет себе всех нас.

—Проект рассчитан на долгий срок?

Не могу сказать. Думаю, об этом не знают даже теленачальники, потому что в то время, когда я пришел на телевидение, слова «рейтинг» не было, кажется, даже зафиксировано в словарях. А сейчас оно стало волшебным и определяющим. Так что срок жизни «Вокруг смеха» будет отмерян именно им, а наша задача — сделать так, чтобы рейтинг не вступал в противоречие с нашими принципами и представлениями о том, что такое «смешно».

—Телевидение за последние годы очень сильно изменилось. И люди тоже. Насколько возобновленная программа повторяет ту, что была?

К чести ее создателей, могу сказать, что она сделана с большим почтением к прежнему «Вокруг смеха». В сценарии немало фрагментов из старой передачи, звучит много ностальгических ноток, много слов о тех, кто уже не может принять участие в возвращенной программе. При это, безусловно, мы будем представлять и новые жанры — например, стенд-ап. А как иначе? Последний выпуск «Вокруг смеха» был показан 27 (!) лет назад!

И делать вид, что у нас за окном все тот же пейзаж и те же реалии, просто бессмыслица и глупость. Стенд-ап давно уже стал крупным явлением в комической культуре, поэтому даже я в программе буду иногда выступать в этом жанре, при этом, у меня, конечно, будут и монологи, и скетчи, и шутливые песенки.

Позиция добровольного идиотизма

—Я давно читаю ваш блог. Это не комплимент, но — вы же умнейший человек.

Ой!

—Не возникает у вас диссонанса при столкновении с нынешним далеко не всегда интеллектуальным юмором?

Не возникает! Слушайте… Я знал очень много талантливых людей – некоторых из которых я даже считаю своими кумирами – все время носивших сценическую маску. Взять, к примеру, Георгия Вицина. Прекрасно рассуждавший о жизни человек, философ, поклонник йоги, он не расставался со сценическим образом, не имевшим ничего общего с ним настоящим.

Но поймите: это — не когнитивный диссонанс, а участь практически любого артиста, всегда живущего в мире не своих слов, не своих чувств, не своих решений. Мы знаем и помним их хорошие работы, но не замечаем, сколько всего им пришлось сделать случайного и проходного для того, что просто выжить. В девяностые годы наши кумиры снимались в такой ерунде, что слава богу, что эти фильмы погребло время. Это – с одной стороны.

—Прямо так?

Прямо так. Я не знаю смешных героических персонажей. Настоящий герой возможен только в исторической хронике или в боевике. А мы избрали себе другую участь – быть добровольными идиотами. И ничего обидного в этом нет.

—Юмор должен развлекать, смешить или деликатно ставить важные вопросы?

Разговоры о том, что должен или не должен определенный сегмент искусства, мне кажутся абсолютно бессмысленными. Я уверен и в свой 61 год говорю это совершенно твердо и выстраданно: никто никому ничего не должен! Человек, который пишет роман, не формулирует на отдельном листочке тему и идею будущего произведения. Он пишет, потому что не может не писать. А у человека, выходящего на сцену смешить, есть только одна цель: доставить удовольствие зрителю. Понятно, что в голове у него все равно возникают какие-то идеологемы, все эти «зачем» и «почему», но артисты, опутывающие себя лишним морализаторством, всегда невероятно скучны.

—А вот Министерство культуры считает иначе.

В некоторой степени оно, кстати, возможно, и право. Мы же понимаем, что если кто-то за много лет до нас убил старушку, то мы этого делать уже не станем. Но я не думаю, что Достоевский садился за письменный стол, ставя перед собой именно такую задачу.

Мера дозволенного

—Сегодняшние сатиру и юмор обвиняют в беззубости.

Произошла некоторая аберрация зрения, нашего представления о том, что тогда, в старой передаче «Вокруг смеха», юмор был заметно острым. Но он не мог быть таким по определению, потому что программа выходила в самый пик застоя! И я — пусть не как постоянный, а как разовый участник программы — прекрасно помню, что из себя в то время представляла телевизионная редактура. Номер, принесший мне успех и известность «Монолог экскурсовода» цензуру не прошел вообще, а «Люся» была урезана до половины.

Сейчас, когда Первый канал стал крутить анонсные ролики, он связал мое появление в «Вокруг смеха» в 1983 году с нынешним. На старой съемке видно, как я встаю из зала и достаю из кармана ручку-указку. С этой указкой я должен был в образе экскурсовода рассказывать о картине «Кающаяся Магдалина». Но монолог оказался в корзине на целых восемь лет из-за нескольких случайных фраз типа «кое-кто на Западе» и из-за иронических аллюзий с советским строем. Поэтому редакторы той программы все, конечно, понимали и были очень осторожны и страшно зависимы.

—Приятнейшие и, хочется подчеркнуть, интеллигентные, в то время как многие сегодняшние юмористы выходят на сцену зачитывать монологи, большинство слов в которых считаются нецензурными.

В нашей программе этого точно не будет — мы все же выходим на федеральном канале. Но я не вижу никакой проблемы с тем, на что вы намекаете. Не может формат быть все время одним и тем же! Лекок шутил так, Джером этак, Зощенко тоже по-своему, не говоря уже об Алешковском и Довлатове…

В том же Comedy Club работают талантливые ребята! И они говорят на языке своего поколения, для которого мат или какая-то другая кажущаяся нам недозволенной лексика воспринимаются не так остро и мучительно, как ее воспринимаем мы. Так почему же тогда мы так страдаем за них?!

Юмор с тысячью лиц

—Многие зрителю начнут смотреть «Вокруг смеха» исключительно из ностальгических соображений. Вас это не расстраивает?

Удивляет, скорее.

Вы когда-нибудь пытались дважды войти в одну и ту же реку? Я знаю, что это не получится. То есть, возможно, да – река у нас все та же, да, она называется, к примеру, Волга и по-прежнему впадает в Каспийское море, но только состав воды в ней давно изменился, как изменились и характеристики, и особенности юмора.

—Существует ли московский юмор?

Думаю, нет. Какой может быть юмор в мегаполисе! Москва давно перестала быть городом с каким-то ярко выраженным лицом — это касается и ее архитектуры, и этнического состава населения. Она — пестрое место, в котором всего полно и все разное, включая юмор. Возможно, во времена Гиляровского все было иначе, но… Хотя, можно сказать и так: московский юмор характеризует полное отсутствие каких-либо характеристик. Он полифоничен, многоголос, многоязык и разнообразен.

—Как считаете, кстати: чувство юмора есть у каждого человека?

К сожалению, нет. И с теми, у кого оно отсутствует, очень тяжело общаться, потому что юмор они компенсируют другими качествами – сердитостью, занудством, агрессией. Они строчат письма, они всегда чем-то недовольны, они старятся раньше времени. Несчастные люди!