«Публика была нервная и с оружием». Девушки, запреты и бандитские разборки: невероятная жизнь танцоров в советское время

«В конце концов мне это надоело»

В юности ни о каких танцах я не думал. Учился на инженера, работал строителем-проектировщиком в Государственном институте по проектированию предприятий мясной промышленности и в качестве комсомольского секретаря организовывал досуг для комсомольцев. При этом на танцевальных вечерах все время отказывался от приглашений девушек, потому что не умел танцевать.

В конце концов мне это надоело, и я осторожно начал интересоваться местами, где можно научиться красиво двигаться под музыку. Так я нашел школу бального танца в Сокольниках и своего педагога Анатолия Дмитриевича Губарева. Там же я встретил и первую партнершу — переводчицу с английского языка. И я по-настоящему увлекся танцами. Вместе мы решили, что нам надо расти, и из Сокольников перешли в Дом учителя на Пушечной улице. В 1962 году в нем была студия бального танца, куда приглашали всех умеющих танцевать. Там мы из начинающих вышли на уровень, когда могли выйти сцену и показать красивый танец.

Танцевальный бум привел к тому, что мы очень быстро организовали свой коллектив, перейдя из Дома учителя в дом культуры «Химик», располагавшийся в то время около метро «Павелецкая». Нас пригласили туда преподавать. В «Химике» в то время была лучшая школа бального танца в Москве. Там мы проработали целое десятилетие — с с 1966 года по 1976 год.

«Танцевать нужно было по-советски»

Конечно, вся эта популярность танцев у молодежи не могла не остаться незамеченной. Очень скоро бальные танцы взяло под опеку государство. С этих пор вся наша деятельность шла под эгидой Министерства культуры РСФСР. А там решили, что советской молодежи не к лицу «буржуазные танцы» — все эти европейские фокстроты и латиноамериканские ча-ча-ча. Отныне танцевать нужно было только по-советски! Чиновники упростили мировую программу, добавив туда элементы из историко-бытового танца в балете. Так появились вальс-гавот и вальс-мазурка. И коллективам, желающим заявить о себе, приходилось идти на компромисс: на выступлениях показывали советскую программу, а вне сцены продолжали заниматься тем, что нравится.

Несмотря на ограничения, в страну проникли западные ритмы. В 60-х и 70-х годах у молодежи были популярны твист, шейк, мэдисон, хали-гали. Ну, а мы пытались не отставать от мировой повестки и изучать тенденции зарубежных бальных танцев. Первые танцы мы разучивали по английскому журналу, который по подписке получала раз в два месяца театральная библиотека.

Поскольку моя партнерша была переводчицей, она переводила описания фигур, которые печатались в журнале. Но мы понимали не все. Например «телемарк» — левой ногой вперед, правой ногой в сторону… Что такое «телемарк»? Долго мы бились над этим термином. Спустя некоторое время я узнал, что этим словом обозначается танцевальный шаг. В общем, учили мы по журналу фигуры, а потом съездили в Прибалтику к друзьям и продемонстрировали наши умения. Они долго смеялись. А отсмеявшись, показали, как эти западные танцы исполняются на самом деле.

В 70-е годы танцевали в основном молодые люди — студенты, рабочие. Всем им было не больше 30 лет. В это же время в «Химике» занимался Станислав Попов. Сейчас он — президент Российского танцевального Союза. Нас постоянно звали на выступления — звонили по линии комсомола и приглашали на мероприятия, включая вечера в кафе «Молодежное», «Аэлита», «Синяя птица». В то время за выступления не платили, разве что грамотой могли поощрить.

«Элитный клуб»

Кафе «Молодежное» располагалось на улице Горького, сегодняшней Тверской. Несмотря на то что «буржуазное искусство» было повсеместно запрещено, там проводились вечера джаза. К примеру, в «Молодежном» можно было встретить «Козла на саксе» — легендарного саксофониста Алексея Козлова. В кафе на Горького танцевали модные танцы — не только бальные, но и рок-н-ролл! Там обсуждали абстракционистов и западную литературу.

Конечно, попасть туда могли не все. Это был элитный клуб для активистов комсомола. Пускали по пропускам, выписанным на определенные дни. Для нас это было возможностью выступить без советских вальсов, с программой, которую мы любим.

«Самая большая школа танцев в мире»

Долгое время танцы были моим хобби. Я работал инженером, потом старшим инженером, затем руководителем группы. Параллельно преподавал сопромат в Институте пищевых производств. В 30 лет я все это успевал, но выходных у меня не было. Я понял: надо что-то выбирать. Я бросил свое институтство, сосредоточившись на преподавании танцев.

А в 1976 году из ДК «ЗИЛ», где была очень хорошая школа танцев, ушла группа педагогов, и администрация пригласила нас. Мы полным составом из «Химика» через речку перебрались сюда. Расклеили объявления на заборах, и к нам стали приходить.

Здесь, в ДК «ЗИЛ» в то время была самая большая школа танцев в мире. У нас в каждой учебной группе собирались по 200-300 человек в зале! Это был период, когда бальные танцы в нашей стране достигли пика популярности. У людей был стимул танцевать, потому что везде работали танцплощадки, проводились вечера танцев, балы и конкурсы.

На танцах люди знакомились, создавали семьи. Очень много свадеб прошло на наших глазах.

«Музыка на пластинках»

Так пришли 80-е годы. Молодежь от 20 до 25 лет в это время танцевала твист, хали-гали, шейк, диско. А солидные люди танцевали бальную программу — европейскую и латиноамериканскую. Правда, они исполняли только то, что подходило им по темпу. Чем старше человек, тем темп медленнее.

Музыку мы брали на пластинках. В то время все преподаватели бальных танцев вели занятия под тапера. Мы же сразу перешли на пластинки, потом на магнитофон. Я 15 лет носил из дома на занятия в хореографическое училище, где преподавал современный танец, маленький проигрыватель.

«Народу много, но взять с нас нечего»

В 90-е годы мы продолжали работать. Правда, денег стало меньше. Если в советское время нам для выступлений шили костюмы дворцы культуры, то в перестройку все нужно было делать самим. В комнатах в ДК мы сами мыли окна, подметали. Количество людей резко сократилось. В группе вместо 50 осталось 10-12 человек.

Кем были эти люди? Преподаватели вузов — МИФИ, МГУ, например. Кроме того, на это время пришлась первая волна миграции в Москву, поэтому очень много было людей с юга России. А к темпераментным южанам сразу подтягивались дамы. Мы, несмотря на финансовые сложности, продолжали проводить танцевальные вечера. А у южных мужчин было столько энергии, что после работы они приходили к нам и прекрасно танцевали. Правда, среди бальных танцев они выбирали те, где не надо было ничего дополнительно учить. Так, вальс — это можно, а танго — уже сложно. Поэтому они танцевали только медленный танец и быстрый танец.

Конечно, 90-е годы не обошлись без общения с преступными группировками. Бандиты хотели отжать ДК «ЗИЛ», чтобы сделать в нем ресторан. Весь дворец стоял насмерть. Отстояла нас директор Людмила Евгеньевна Казакова. В то время завод еще работал, у нее были там связи. Одно время ее даже хотели уволить, чтобы продать дворец культуры. А она до последнего вела борьбу в судах за ДК «ЗИЛ». В итоге Дворец удалось сохранить.

Звонили и нам лично. Говорили: «У-у-у…. Школа танцев! Там у вас, наверное, народу много…»

Мы отвечали, что народу действительно много, но взять с нас нечего. Билеты в бухгалтерии продаются, а мы просто контроль отрываем. Так и отбодались.

Приходили и за нашими девочками: пытались увезти в Турцию, в Египет — якобы для того, чтобы танцевать. Прямо пальцем показывали: «Мне вот эту и эту». Приходилось их оправлять куда подальше.

«После теракта их по телевизору показали»

В нулевые еще проводились танцевальные вечера. В основном к нам приходила взрослая публика — от 25 до 50. Но общество было нервное и с оружием, у нас все время были инциденты. Например, южане смогли подраться из-за дамы. Кроме того, чтобы вечер прошел хорошо, нужно несколько составляющих: хороший оркестр, хорошая охрана и хороший буфет, а где буфет — там и алкоголь. У нас это все одно время было. Но денег выделялось все меньше, охрану перестали вызывать, и драки стали неконтролируемыми. Мы поняли, что нужно убирать эту форму работы. В итоге у нас остались только уроки. Они кавказцам оказались неинтересны: поскольку показать себя негде, то и стимула учиться нет. Они ушли от нас на открытые площадки в парках.

В начале нулевых к нам и террористы заглядывали. Наша билетерша была наблюдательной женщиной. Она сразу обратила внимание на мужчин, которые ходят по ДК и все осматривают. А потом, после теракта на Дубровке, их по телевизору показали — и она их сразу узнала. Говорят, они несколько ДК смотрели, но наш дворец был в этом плане неудобен, потому что тут много дверей и выходов.

«Самые романтичные встречи»

Для нас многое изменилось с появлением программы «Московское долголетие». Пенсионерам стали оплачивать занятия танцами, поэтому они потянулись к нам. Теперь у нас как в добрые старые времена — весь зал полон. Дам, конечно, больше, чем мужчин, поэтому кавалерам приходится меняться. Но это никого не смущает. И, конечно, много интересных знакомств на наших глазах происходит. Так, нашу школу закончила женщина, которой на тот момент было слегка за 50. После этого она ходила на вечера танцев, где у нее случился роман. Пара поженилась, и в 58 лет наша танцовщица родила дочь! Об этом даже в газетах писали. Сейчас она водит девочку сюда же, в ДК, на народные танцы.

Вообще, на бальные танцы люди ходят для знакомств, хотя сами они могут утверждать обратное. Парный танец всегда способствует сближению. И, как известно, самые романтичные встречи происходят на танцевальных вечерах. Так всегда было и так всегда будет.