«В Минске сотню баксов за весь день не заработаешь, а в Москве — пожалуйста!» Как живет и сколько зарабатывает уличный музыкант?

Про маму, флейту и трубу

Я родился в Минске, но жил со всей семьей в Заславле — небольшом городке неподалеку. Вообще особых надежд на то, что буду именно музыкантом, с раннего детства я не подавал. Но в какой-то момент пришло время выбирать школу, и мама решила отдать меня в минский художественно-музыкальный лицей. В семь лет я прошел прослушивание, и меня взяли.

Я не знал, на чем я хочу играть. Первой стала блок-флейта. Она была со мной несколько лет, но когда стало ясно, что пора покупать по-настоящему серьезный инструмент, выяснилось, что мы это просто не потянем. Флейта стоила что-то порядка трех или четырех тысяч евро. Мой учитель, настоящий фанат своего дела, предложил маме ради такого случая продать квартиру или машину. Нам этот план не понравился.

Зато у моего дяди, который тоже когда-то там учился, осталась труба. Это был отличный выход, и я с четвертого класса пошел учиться на трубача.

Про карманные деньги, улицу и рынок

Уличным музыкантом я стал как-то спонтанно. Когда я был в седьмом классе, многие ребята, которые учились со мной, выходили на улицы Минска и в пешеходные переходы, играли и зарабатывали. Карманных денег всегда было очень мало, поэтому вариант получить еще что-то за выступления казался отличной идеей.

И как-то раз я просто взял трубу и поехал. Есть у нас одно место — Комаровский рынок. Там всегда полно народа. Когда я пришел туда впервые, долго собирался с мыслями, не мог решиться и начать. Но потом выдохнул, закрыл глаза и заиграл. Через пару минут я увидел свои первые купюры. Это очень сильно меня вдохновило.

Я тогда играл на трубе и «Прекрасное далеко», и «Чебурашку», и что только я не играл. Людям нравилось. Негатива почти не было. Разве что пару раз выходили люди из соседних жилых домов, чтобы закатить скандал. При этом я всегда играл днем. Ответить я им не мог. Ну как я буду грубить пожилой женщине? Так что я старался как-то все сгладить, найти общий язык. Но бывало, что приезжала полиция. Правда, они меня и моего младшего брата, который часто ездил за компанию со мной, не трогали, просто просили либо уйти на другое место, либо поехать домой отдыхать.

А через пару лет я уже выучился играть на гитаре и выходил на улицу с песнями Цоя, Ляписа Трубецкого, Земфиры и много кого еще. Там уже были больше частью выступления в переходах с усилителями и комбиками. Иногда музыканты мешали местным продавцам из ларьков, и снова приезжала полиция. Но меня ни разу не забирали в отделение.

Про «Пешеходку», романтику и аскеров

Уже когда я начал играть в переходах на гитаре, появился минский проект «Пешеходка». Это то же самое, что и в Москве, — если хочешь играть в том или ином месте, зарегистрируйся в специальной системе, выбери доступное время, приходи на точку. Все официально.

Формат у уличного выступления в Минске и в Москве отличался тогда не сильно. Музыкант играет и поет, люди проходят мимо, некоторые иногда ненадолго останавливаются. Но в Москве раньше, думаю, сложно было бы работать без аскера (человек, условно говоря, со шляпой, который обходит слушателей и собирает деньги для музыканта, может также останавливать людей на улице и предлагать послушать выступление — прим. «Мосленты»). Люди бегут по своим делам, ни на что не реагируют, аскер мог бы привлечь их внимание к выступлению. В Минске с этим было проще, по крайней мере мне.

Паренек с трубой и почти детским репертуаром — это трогательно и романтично. А мне тогда было всего 14 лет. Не нужно было дополнительно дергать людей, обращать их внимание на меня. В переходе было примерно то же самое — я пел популярные песни, люди бросали в чехол от гитары деньги. Так что аскер мне тут нужен был эпизодически.

Про лучший мотиватор и главную поклонницу

Мама родила меня, когда ей было всего 18 лет. И она по жизни — мой лучший мотиватор. Это она меня поддержала во всей истории с уличными выступлениями. Для нее было большой радостью, что я начал уже в 13 зарабатывать что-то сам. Она всегда меня только поддерживала.

Одно время, когда мне летом было нечем заняться, она буквально выталкивала меня из дома в Минск, к рынку, играть. А мне было так лень иногда — труба, чехол, до Минска еще добраться надо…

Мама не давала потухнуть какой-то искре у меня внутри. Но вообще вся семья к моим уличным выступлениям относилась очень положительно. Наверное, тут еще дело было в том, что заработанными деньгами я всегда делился с мамой. Я даже не представлял, что можно как-то по-другому. Ну, наверное, кто-то может. Я — нет.

Про желание делиться

Я играл по полтора-два часа в день. Иногда получалось дольше — где-то два с половиной. От сезона это не зависело. Хочешь что-то заработать? Идешь играть и летом, и зимой. Последнее, конечно, — приключение отдельное. Домой идешь — голос сипит, пальцы ломит.

Зарабатывать получалось где-то две-три тысячи в день. Мы как-то раз с ребятами посчитали, получалось, что наши заработки были повыше средней минской зарплаты. И мы за это периодами выслушивали что-то вроде: «Заводы стоят! Одни гитаристы в стране! Вы еще и налоги не платите!» Но это бывало редко.

Деньги уходили на разные вещи, но мне всегда хотелось ими делиться. Как-то не возникало желания все потратить только на себя. А вот сводить друзей в парк аттракционов или с ними в компьютерном клубе зависнуть — это было хорошей идеей.

Но про себя, конечно, я не забывал. Еще когда играл на трубе, я сумел накопить денег и устроил себе отпуск на море. Сам.

Про Москву, маленькую победу и внезапное возвращение

История переезда в Москву — это какой-то невероятный клубок из множества ниточек, которые взяли и в один момент просто сплелись. Первый раз я оказался здесь в 17 лет — приехал на кастинг шоу «Песни» на ТНТ. Мама тогда ездила со мной. Я писал уже свои песни, взял две — полиричнее и повеселее, — и мы поехали.

Но я дождался своей очереди, пришел к комиссии и спел. Мне сказали, что и песни хорошие, и исполнение отличное, но по формату я им не подхожу. Было досадно, но уехал я с чувством все же какой-то победы. Я все же смог проявить себя. А потом мы с мамой еще поехали на Арбат и попели там. В тот день я понял, что Москва теперь в моем сердце, и я сюда еще вернусь.

Через некоторое время я поехал на Фестиваль «Таврида». Обратно нужно было как раз возвращаться через Москву. Здесь жил один мой друг по переписке в соцсетях. Мы с ним еще в Минске познакомились. Он как-то услышал меня в переходе, мы обменялись контактами. Он знал, что я буду некоторое время в городе, и предложил заехать в гости. Я решил, что это хорошая идея — провести пару часов за разговорами в приятной компании, а потом двинуться дальше. В итоге я завис у него на две недели.

Про музыкантов с Кузнецкого моста и Женю Ершова

За это время я успел познакомиться с музыкантами, которые играли на Кузнецком мосту. Мы очень хорошо начали общаться, так что все две недели я провел на улице, исполняя песни и общаясь с новыми людьми. Когда уезжал, они писали мне: «Возвращайся! Мы тебя уже ждем!»

И вот год назад я взял академический отпуск и снова поехал в Москву. Думал, как обычно — попою немного и вернусь, — но с помощью моего московского друга познакомился с блогером и артистом Женей Ершовым. Мне сразу было понятно: это очень заряженный человек. У Жени очень большая аудитория. К тому же выглядел он ярко. В Минске вряд ли можно увидеть людей с татуировками на лбу.

Как-то раз мы стояли в «Москва-Сити» в окружении этих башен, я просто достал гитару и начал петь. Женя послушал и после одной из песен спросил: «Так, у тебя в рюкзаке носки-трусы-все самое необходимое есть? Отлично. Все, поехали. Пока у меня поживешь». И я действительно некоторое время жил в его квартире. Еще думал: в чем подвох? А подвоха не оказалось. Я просто писал новые песни, мы ходили на разные мероприятия, например уже на следующий день после этого оказались вместе на VK-фесте. Женя такой: «Видишь гардероб? Если что нравится — бери и носи. Видишь холодильник? Ну, ты знаешь, как им пользоваться». Так все и шло, а уже в прошлом ноябре мы выпустили первую совместную песню.

Я продолжаю писать, уже стал самостоятельным артистом лейбла, мы где-то выступаем. Женя очень многому меня научил, объяснил какие-то моменты, которых я раньше не понимал про этот город. Ну, и я продолжаю играть на улицах, хотя сейчас уже реже, чем раньше.

Про толпу, благодарности, 100 долларов и свободу

Московские улицы — история особая. Я не ожидал, что встречу здесь такой отклик. В Минске вокруг тебя редко собирается толпа. Это сложно сделать хотя бы потому, что переходы узкие. Они не такие, как здесь.

Хотя в Москве полно классных музыкантов, и их становится все больше, людям это не приедается. Они останавливаются, слушают, поют вместе с тобой, а потом подходят и благодарят — за хорошее настроение, за исполнение, за любимую песню.

А в соцсети приходит новая аудитория, потому что они видят ссылки на табличке. Потом они пишут комментарии. Некоторые говорят, что хотят видеть меня на большой сцене, хотя мы виделись вчера в Парке Горького.

Заработок здесь выше. В Минске невозможно за день заработать 100 долларов, даже если ты будешь играть с раннего утра и до глубокой ночи. Здесь — пожалуйста.

А еще я здесь свободен в выборе репертуара. В Минске для каждого перехода был свой план. На одной станции было обычно больше молодежи, и список песен составлялся под эту аудиторию, на другой — под старшее поколение. В Москве публика очень разная, что бы ты ни пел, тебе подпевают. И с ней можно общаться. Люди отлично реагируют на контакт, с радостью на него идут.

Про мужиков, сауну и караоке

Выпить мне на улице никто не предлагал ни разу. Только однажды еще в Минске мы с аскершей были в переходе зимой. У нее было с собой немного коньяка, чтобы согреваться. Я сделал пару глотков, но мне скорее стало хуже. Вообще, алкоголь до и во время выступлений — зло даже в малых количествах. Тем более на меня он действует так, что алфавит идет задом наперед. Как выступать перед людьми? Нужно же так отрабатывать, чтобы все остались довольны.

А вот забрать с улицы на какое-то свое мероприятие люди пытались, и весьма успешно. Однажды я пел у ЦУМа, и ко мне подошла компания мужиков. Они предложили за вознаграждение поехать и попеть им песен, пока они будут сидеть в сауне. При чем народ был серьезный, интересный, приличный. Короче, девиц там не было. Мы попели, я искупался в бассейне, отлично попарился, а потом мы всей компанией отправились в караоке. Я отлично провел вечер, а потом спокойно вернулся домой. Ничего страшного со мной не приключилось, кроме заработанной тридцатки.

Но вообще я после выступлений скорее еду к себе или к друзьям. Все же есть опасения, что я могу потерять или просто потратить заработанные деньги.

А вот девушки пытаются познакомиться редко, и больше через страницы в соцсетях. Может быть, где-то есть мой фан-клуб, но я о нем еще не знаю.

Про публику, песни и семью

Мои любимые места для выступлений в Москве — Парк Горького, ВДНХ и Кузнецкий мост. Причины одни и те же. Там очень классная публика. Люди останавливаются, поют с тобой, задают вопросы, говорят какие-то приятные слова. Это очень круто.

В том же Парке Горького бывает, что люди, которые пришли на первых песнях, стоят до конца выступления и слушают. Это очень классное ощущение.

Сейчас мне 21 год. У меня есть лейбл, команда, мои друзья, Москва и уверенность, что все будет круто. И петь мне хочется о чем-то хорошем, пусть и злободневном. К концу каждой песни должно становиться ясно: любая проблема решится, неприятности закончатся, все пройдет, мы можем все пережить, а рядом всегда есть те, кто тебя любят и понимают.

Моя семья сейчас в Заславле — мама, младший братик, которому девять лет, и две сестрички. Они очень скучают по мне, а я — по ним. Надеюсь, мы будем видеться чаще. Может быть, я однажды вообще заберу их всех сюда. Было бы круто!