Мода пройдет, а станция останется

13 июня 2017 были подведены итоги международного конкурса на разработку архитектурного облика станций «Ржевская»,«Стромынка» и «Шереметьевская» третьего пересадочного контура в Москве. МОСЛЕНТА выяснила у основателей архитектурного бюро ai-architects Александра Томашенко и Ивана Колманок, чей проект оформления «Шереметьевской» будет реализован к 2019 году, как играть и выигрывать в конкурсах столичного метро.

Александр Томашенко, Иван Колманок, архитекторы, основатели бюро ai-architects

Третий конкурс

И: Мы уже в третий раз участвуем в конкурсе на оформление станций московского метро. И лидирующую позицию заняли во многом благодаря тому, что у нас уже есть этот опыт. Первый проект — на станцию «Солнцево» — мы сделали за сутки. Ко второму конкурсу – на «Мневники» и «Терехово», готовились более серьезно. И вот сейчас, в третий раз, учитывая опыт прошлых конкурсов , мы пришли к победе.

Конкурс — это ситуация, когда ты предоставлен сам себе и работаешь, не представляя, что делают конкуренты. Отработаешь за день часов 12, и вроде уже собираешься домой, выходишь… Разворачиваешься и остаешься еще часа на три-четыре. В таком режиме мы провели месяц, и это дало результаты.

Аналитическая часть

И: Мы сразу для себя определили, что «Кропоткинская» - это лучшая станция, которая есть в московском метро, там прекрасно «работает» купол, и теперь мы должны сделать что-то похожее. А добиться этого можно только проанализировав все то, через что прошли мэтры, который ее реализовали — Яков Лихтенберг и Алексей Душкин.

В мастерской, в 12-метровом кабинете у нас были три стенки, посвященные конкурсу, и все их мы заклеили снизу доверху. Станции московского метро раскладывали сначала по годам создания, потом по веткам, и смотрели, что получается, когда едешь от одной к другой. Потом вывесили порядка двухсот мировых станций метро, посмотрели на них.

A: А в соседнем помещении разместили всю техническую информацию.

И: Еще мы проанализировали все проекты станций, которые подавались на конкурсы в последние годы: на «Мневники», «Терехово», «Солнцево», и смотрели, почему одни проиграли, а другие выиграли. Потом размышляли о критериях оценки жюри. И это тоже была очень важная часть проработки, потому что если тебя оценивают одни только технари, твой проект должен быть рассчитан на диалог с ними, а если одни искусствоведы, надо готовиться к диалогу с этой аудиторией.

Вот таким образом мы работали с аналитической частью. Над проектом вместе с нами трудилась команда из 19 человек, и когда мы все в этом контексте уже не первую неделю варились, лишнее перемололось и отсеялось, а результатом стал очень ясный и простой проект.

И если проект «Стромынки», который не прошел дальше шорт-листа конкурса этого года, мы изначально делали четким и понятным, то на «Шереметьевской» у нас был отрыв. Мы себе там многое позволили, потому что понимали, что у нас есть два проекта, и на одном все понятно-здорово, а второй — крик души.

Как найти дизайн код

И: Чтобы пройти отборочный тур, мы подали заявки на все три станции, которые в этот раз выставлялись на конкурс — это были «Ржевская», «Стромынка» и «Шереметьевская». Условия стандартные: высылаешь картинку и описание к ней. Деталей по архитектуре самих станций нам вначале не выдали, сказали только ориентироваться на станцию глубокого заложения. Так что эскизы наши были «абсолютными», и уже потом мы их адаптировали под реальность.

А: Наш подход к проектированию таков, что мы относим его к формату дизайна. То есть, предлагаем решение, которое субъективно считаем красивым.

Мы сразу сказали себе, что решение должно быть вне времени. И стали думать, каким образом можем передать через оформление, почему станция называется «Шереметьевская»? И какой в архитектуре можно использовать код, который бы к этому смыслу отсылал.

И: Первое, что мы поняли про станцию — это, то, что туда будут приезжать туристы с чемоданами, рассчитывая попасть в аэропорт.

А: И самое удивительное, что на аргентинском проекте, который, как и наш, стоял на голосовании в «Активном гражданине», в вестибюле изображены люди с чемоданами. То есть, авторы этого проекта были уверены, что станция как-то с аэропортом увязана.

И: Соответственно, с одной стороны мы старались сделать оформление, которое от мыслей об аэропорте уводит. А дальше — стали искать, с чем ассоциируется граф Шереметев, что такое у него есть, чего у других нет?

Когда мы решили для себя, что это фарфор, который граф очень ценил и собирал, то отсмотрели огромное количество изображений отечественных сервизов и пришли к идее, что пузатая форма с бликом – это то, что нам нужно. Таким образом, мы нашли дизайн-код, оставалось определиться с деталями, с тем, какой именно мотив станет основным при оформлении пилонов станции.

Изначально мы рассматривали весь сервиз, от тарелки и супницы до сахарницы. Развесили в офисе все варианты оформления пилонов и устраивали фокус-группы. Показывали эти распечатки всем приходившим — заказчикам, подрядчикам, и спрашивали, что это. Варианты, на которые нам отвечали: «На пузатый чайник похоже», мы отмечали особо и отталкивались от них в дальнейшей работе.

Идея создать имитацию потрескавшегося фарфора пришла, когда мы поняли, что оформление пилонов надо делать из натурального камня. Тогда стало ясно, что полированная сияющая поверхность — не то, что нам надо. А, чтобы вернуть нас всех к царским временам, нужен вид фарфора потрескавшегося, старого.

А: Мы сделали на производстве образцы двух способов обработки камня и привезли их показать конкурсной комиссии. Потому что, понятно, первый же вопрос к нам был: «А как вы себе представляете, это будет сделано из мрамора»?

Вне времени

И: Вневременность проекта была для нас основным критерием: мы и Боровицкую площадь так делали, и здесь так работали. Хочется, конечно, быть модным архитектором и работать в трендах. Но это мы можем сделать, когда проектируем для человека виллу и у нас оговорено, что она должна быть модной. А здесь мы делаем станцию метро — явление бессрочное. И предлагать в таком случае что-то модное, мне кажется, неправильно. Потому что мода пройдет, а станция останется. Только большой стиль сам по себе достоин того, чтобы его увековечить: вот, например, ампирные станции московского метро прекрасны.

А: Когда Боровицкую площадь открывали, нас пригласили в Кремль и мы там побывали в Александровском и Малахитовом залах. И, оказавшись в этих интерьерах, поняли что там все может быть оформлено только так: классика вне времени. Ведь, когда идешь в Кремль, то понимаешь, что вряд ли ты там попадешь в какое-нибудь лофтовое пространство. Да, там много красного кирпича, но вряд ли в интерьерах будут снимать штукатурку, чтобы открыть стены и показать, как же здорово смотрится оригинальная конструкция. Где-то такой ход уместен, но там — нет.

Взять те станции, которые делают сейчас. Понятно, что модные сейчас гибкие алюминиевые панели — очень хороший материал, но там ударили, тут прижали, и через год они уже выглядят, как мятые консервные банки. Нам объяснили, что, например, операторы уборочных машин на станциях чаще всего не имеют водительского опыта, и могут периодически въезжать в стены или задевать их техникой.

Ночью на станциях происходит серьезная работа, разгружаются и перевозятся строительные материалы и понятно, что с такими нагрузками по силам справиться граниту и мрамору, которые и разрушить непросто, и в случае повреждения известно, как можно «подлечить».

И: Изначально мы планировали делать покрытие пилонов из белой мозаики. Но при проработке посмотрели их реальные радиусы, и поняли, что квадратные сегменты на такой форме не смогут сойтись. И тогда мы придумали решение с мозаикой из колотых фрагментов камня: они клеятся на сетку, которая крепится к бетонному основанию. Еще один вариант: массив камня, в котором трещины выпилены ватерджетом — струей воды. Оба решения возможны, какое из них пройдет – пока не ясно.

А: Огромная работа была связана с объяснением придуманной нами формы пилонов. С метро тяжело работать, потому что очень много ограничений: нужно учитывать множество СНИП-ов и прочих нормативов.

Нам говорили, что пилоны должны быть вогнутыми, а не выпуклыми, как мы решили сделать. Но мы для себя определились: выпуклые пилоны — это единственное решение, которое нас устраивает.

Оформление павильона

И: Вторая половина конкурса – это оформление павильона. На «Шереметьевской» он один, и он – огромный: фасад в длину 70 метров и 12 в высоту. Объем дома, пятиэтажки практически, а задачи павильона. И предложенные нами стеклянные стены с белыми «шарами» всем запомнилось.

А: Получилась динамическая история: как будто верхняя плашка крыши, как акробат в цирке, балансирует на этих шарах, что придает легкость массивной конструкции. А изначально, когда мы все это простраивали по чертежам, которые нам передавали, мы в ужасе смотрели на этот «упавший небоскреб».

И: И вот, у нас получился не «упавший небоскреб», а легкий, парящий павильон.

А: Так как он находится в сквере, мы предлагали зимой эту крышу использовать, как горку. Еще у нас была идея проецировать на эту крышу кино, потому что вокруг высотная застройка и люди из окон могли бы смотреть фильм на этой поверхности. И дополнительно мы еще запроектировали примыкающий к павильону парк, что в задание не входило. То есть бонусной работы мы сделали много.

Необходимый опыт

А: Сейчас нам уже понятно, что необходимый опыт нарабатывается постепенно. Теперь, когда у нас есть опыт выигранного конкурса и авторского надзора за проведением работ по оформлению пространства Боровицкой площади, мы уже представляем себе, как будет проходить работа с метро, взаимодействие с «Мосинжпроектом», «Моспромпроектом», и к этому готовы.

Так что наш месседж такой — в архитектурные конкурсы надо играть постоянно. Потому что именно они показывают, что ты, как профессионал, представляешь из себя на данный момент