«Садишься в машину, едешь и не знаешь, что тебя ждет». Как фельдшер из зоны Чернобыльской аварии стал главврачом столичной больницы

«Такова деревенская жизнь»

Моя малая родина — Белорусская ССР. Я появился на свет в 1973 году, когда все мы жили в огромной стране под названием Советский Союз. Мое детство прошло в деревне, что на Полесье. Она считалась одним из самых крупных поселений в тех местах. У нас даже был свой герб.

Конечно, в деревне с самого детства приходилось работать. Мой отец был строителем. Он побывал в самых разных местах Союза, а мы оставались дома, с мамой. У нас было свое хозяйство, а помимо этого мы в сезон всегда ходили за грибами и ягодами, потом продавали и что-то выручали за свои труды. В общем, как-то жили. А семья была большая — у меня пять сестер.

Моя мама была очень доброй женщиной и с самого детства прививала нам любовь к людям. Отец строгим, четким, ясным. У него было так, что особо не забалуешь. Вот и нужно было какую-то середину находить, двигаться вперед.

В нашей деревне были два завода — кирпичный и стекольный. Людей тогда было больше. Например, когда я учился в школе, там было полторы тысячи учеников. Это многое говорит о том времени. Сейчас в этой школе учится гораздо меньше ребят.

В общем, одновременно приходилось и работать, и учиться. Такова деревенская жизнь. Я с детства понимал, что в этой жизни нужно добиваться чего-то, и еще в то время ставил перед собой какие-то сложные задачи и непреодолимые барьеры, которые потом старался все же преодолеть. Если честно, я и сейчас такой же. Не изменился.

Мне тогда хотелось окончить школу на одни пятерки. И я это сделал. Вышел из восьмого класса круглым отличником, и пошел в медицинское училище. Я туда экзамены не сдавал. В то время принимали без дополнительных испытаний, если аттестат был хороший.

«Мы к самой жизни готовились»

Престижных учебных заведений у нас хватало. Например, для меня таким было еще военное училище. Но мне казалось, что, когда делаешь людям добро, помогаешь им, ты сам лучше становишься, добрые дела накапливаешь, забрасываешь в какую-то невидимую копилочку и так растешь сам над собой. Именно об этом я думал, когда шел в медучилище.

А потом началась история с учебой. Сначала осваивали углубленно математику и биологию, потом пошли предметы посерьезнее — хирургия, анатомия. Все это было очень интересно, но я бы не сказал, что наука давалась легко. Иногда трудно было. Но там уже любой здравомыслящий человек понимал, что эта подготовка останется с нами на всю жизнь. Мы к самой жизни и готовились.

Проучился я в училище три года и шесть месяцев. Там в те времена было две группы — фельдшерская и сестринская. Собственно, фельдшером я и стал.

«Страшное время было»

Я сам считал, да нам так и говорили, что, по сути, фельдшер — это деревенский врач. Тогда у нас были многочисленные ФАПы (фельдшерско-акушерский пункт — «Мослента»), где должен был находиться медицинский сотрудник. Это мог быть, собственно, фельдшер, медсестра и, конечно, акушерка. Еще у нас была там простейшая техника, например, кардиограф, был процедурный кабинет. Никаких компьютеров или томографов там не было и близко.

А я после училища стал фельдшером скорой помощи Столинской районной больницы. Тогда Столино оказалось в зоне поражения после катастрофы в Чернобыле. Страшное время было.

Эта авария затронула очень большую часть не только украинской территории, но и Белоруссию. Запретной зоной оказалась значительная часть Гомельской области. Столинский район тоже относился к зоне проживания с периодическим радиационным контролем. В нем было порядка 44 населенных пунктов. У людей было право расселения. Порядка 150 тысяч гектаров попало в облако заражения. Это половина района.

«Что бы ни случилось, едешь ты»

Было у нас две бригады, две скорые. Они совсем не похожи на комфортные и хорошо оборудованные машины, которые существуют сейчас. Это были уазики, в простонародье называемые «буханками».

На вызов всегда выезжало два человека — водитель и фельдшер. Вот пришел ты прямо после учебы, а тебя вызывают. Посоветоваться не с кем. Ни телефонов, ни интернета нет. И ты едешь. У тебя в руках — сумка с набором лекарственных препаратов, которые ты должен применять по назначению. Связь у нас была через рации, мы по ним большей частью новые вызовы получали.

А территория огромная. Ты садишься в машину, едешь и вообще не понимаешь, куда и что там тебя ждет. Это была интересная и мощная школа. Я за то время столько знаний получил, сколько в академии не получишь.

Провел я там некоторое время, а потом поступил в Минский государственный медицинский институт и уехал. А уже после Минска была Москва.

«Все было огромным»

Когда я только приехал, меня поразили масштабы. Все было огромным — улицы, дома, Красная площадь, музеи и учреждения здравоохранения, например, та же Бакулевская больница, куда я часто приезжал во время обучения. Она всегда меня очень впечатляла.

Москва… Как много в этом звуке и сегодня. Сейчас я, честно говоря, очень люблю старинные усадьбы, храмы и музеи. Иногда зайдешь куда-нибудь и чувствуешь себя участником истории, что связана с тем или иным местом. Это очень красиво.

«Настоящий клондайк»

Помимо медицинского, я окончил Международный юридический институт и Университет управления при Правительстве Москвы. Всегда считал, что человек должен учиться всю жизнь. Пациент хочет видеть в своем враче высококвалифицированного, всесторонне образованного и грамотного специалиста. Это важное правило. Без тяги к новым знаниям, самосовершенствования, желания стать лучше в профессиональном отношении, врачом быть невозможно.

Я всегда понимал, что, если в каком-то вопросе мне не хватает знаний, нужно его изучать. Москва — настоящий клондайк для всех желающих учиться. Здесь есть все возможности, чтобы расти, приобретать новый опыт, осваивать инновации в диагностике и лечении.

После медицинского института я не остановил свое образование. У меня всегда была и остается цель что-то постигать, чему-то новому учиться.

«Система по-настоящему крута»

Я считал и считаю, что в Москве очень серьезная, мощная система здравоохранения. Сложно сказать, насколько она сейчас отличается от белорусской, потому что я редко бываю на родине.

То, что она по-настоящему крута, было показано всему миру, когда началась пандемия коронавируса. Все было ясно по быстроте и четкости реакции на угрозу. Система быстро мобилизовалась, врачи сплотились, мы сумели оперативно подготовиться. И в итоге были готовы к любому развитию ситуации. Это очень мощный показатель.

«Нужно просто кнопку нажать»

Несмотря на то, что московская система здравоохранения одна из лучших, мы каждый день что-то совершенствуем. Это непрерывный процесс.

Я много, где побывал — в Германии, Чехии, Перу, Израиле и во многих других местах. Я посещал лучшие клиники. Мне был очень интересен их опыт. Например, израильские больницы могут быстро перепрофилироваться под любые ситуации — стать в кратчайший срок военным госпиталем или инфекционным, если потребуется.

В том же самом Израиле в клиниках есть подвальные этажи. Когда в стране все хорошо, там просто стоят автомобили. Но там все размечено — указано, где должна находиться какая медслужба и техника. Если будет необходимость перепрофилировать больницу, машины оттуда уберут и поставят кровати, оборудование, и количество коек сразу увеличится.

Я думаю, было бы неплохо перенять нечто подобное. Когда началась пандемия, нам потребовалось быстро протянуть 15 километров кислородного кабеля. Но если он уже будет протянут, если сразу будет нормально работать, в экстренной ситуации не понадобится тратить время на дополнительные работы. Нужно будет просто кнопку нажать, чтобы кислород пошел. А это — секунды.

Должна быть методическая литература, где четко и честно будет прописано, как наша система будет работать, например, при возникновении кишечных инфекций, вирусов или чего-то еще. Мы ведь живем в очень непростое время. Вся медицина должна находиться в постоянной готовности, всегда быть на страже. Вот мы сидим сейчас и беседуем, а, не дай бог, что случится? Лучше бы, конечно, чтобы не случалось, но мы на всякий случай должны перестраховаться. Это всегда правильнее, чем что-то не доделать. Отлаженная система и наша перестраховка — это, в первую очередь, спасенные жизни.

«Все, что ускоряет нашу работу»

Обновление системы идет прямо сейчас. В Москве, в том числе и в нашей больнице, строятся новые скоропомощные комплексы. Они выведут качество и скорость оказания экстренной помощи москвичам на новый уровень.

Разработкой этих нововведений занимаются практикующие врачи. Речь идет и о реаниматологах, и о кардиохирургах, и об офтальмологах, и о многих других. Эти врачи постоянно разбирают и анализируют каждую ситуацию обращения за экстренной помощью по своему профилю. Конечно, им помогают медицинские сестры, их мнение тоже очень важно и учитывается при разработке стандарта.

В итоге у нас есть пошаговые алгоритмы для каждой ситуации и каждого представителя мультидисциплинарной бригады — от медсестры до врача. Просчитано даже число необходимого медперсонала для каждого случая, прописано количество медоборудования, расходных материалов. В общем, разработаны все стандарты, по которым наши сотрудники должны работать.

Все это формировалось с учетом новейшего медицинского оборудования, которым будут оснащены комплексы. Учтены и цифровые технологии, например, позволяющие нам быстро посмотреть информацию о пациенте — диагнозы, результаты госпитализаций, обращения в поликлиники, анализы. Все это ускоряет нашу работу, делает ее четкой и слаженной.

При этом в новых комплексах, конечно же, будут администраторы и координаторы, благодаря которым врачу не потребуется отвлекаться посторонние дела. Он сможет полностью сосредоточиться на лечении пациентов. В нашей больнице уже работает современный контакт-центр и социальные работники, которые отвечают за коммуникации с родственниками наших пациентов. Например, человеку стало плохо на улице, его привезли в больницу. Наши специалисты тут же связываются с его родными. Это лучше, чем доводить до того, чтобы родственники начинали звонить в полицию и разыскивать пропавшего человека.

«Слово на первом месте»

Когда мы надеваем белый халат, все, обратившиеся к нам, будь это москвичи, тамбовцы, саратовцы или белорусы, становятся просто пациентами.

И в Москве, и в Тамбове, и на Камчатке, и на Кавказе у людей, оказавшихся в больницах, что-то болит. У каждого своя болезнь и свое отношение как к ней, так и к своему выздоровлению. Заболев, человек меняется, меняется его характер. Поэтому огромное значение имеет слово врача, его диалог с пациентом. Для человека важно внимание и поддержка. И главное — не напугать пациента. Так что речь врача по значимости немногим меньше жизненно необходимого хирургического вмешательства.

Еще Авиценна писал, что есть три средства борьбы с болезнью — слово, растение и нож. И, по мнению древнего врачевателя, именно слово стоит здесь на первом месте.

«Случайные попутчики»

Равнодушным людям в медицине не место. Они не идут сюда. Это же не только знание анатомии и симптомов различных болезней. Медицина — это призвание, образ жизни. Она про гуманизм и любовь к ближнему. Равнодушные люди здесь — случайные попутчики.

Не стану скрывать, пациенты жалобы пишут. Так было и будет всегда. И нам они приходят, и в другие инстанции, и к высокому начальству. Точно могу сказать одно: ни одно обращение, ни один негатив у нас не остается незамеченным.

Мы все анализируем, обсуждаем острые вопросы с коллегами, говорим с нашими сотрудниками. Это такой, рабочий момент.

Древнекитайские мыслители советовали врачу: умей держать сердце в груди, будь сдержан. Но в то же время он должен проявить и заботу, и милосердие.

Сейчас мы живем в эпоху интернета. Я сам веду странички — в Telegram и во ВКонтакте. В комментариях наши пациенты, бывает, критикуют. Но другие благодарят и не только за выздоровление, но и за поддержку. И этих слов больше, чем негатива. В больницу едут не на радость, не на широкую гулянку. Сюда приезжают проблемой, с горем. И если основная масса людей довольно терпеливы, то есть среди них и те, что более ранимы, так что бывает всякое.

«Если все честно, не будет вопросов»

Наука поддерживать диалог имеет огромное значение и в общении специалистов между собой, особенно если речь идет о работе в большом коллективе, а нас он очень большой.

Самое главное — взаимоуважение, такт, терпение. Мы все приходим в больницу работать, и, если каждый выполняет свои обязанности честно, качественно, с самоотдачей, не будет никаких вопросов. По крайней мере, в моей практике это именно так. Некоторые люди считают меня излишне требовательным к себе. Может быть, но я не вижу в этом ничего плохого. Чтобы требовать с других, нужно начать с себя. А то сидит кто-то в кабинете, непонятно, чем занимается, а с окружающих спрашивает. Это как-то не совсем справедливо.

«Настоящий медицинский городок»

Главврач — это руководитель настоящего медицинского городка. Где-то этот городок больше, где-то меньше. Главное, что главврач решает вопросы обеспечения своей больницы всем необходимым для нормальной работы — от питания до методов лечения пациентов.

Главные врачи редко сидят в своих кабинетах. Можно, конечно, раздать задания замам, а потом с них спрашивать, но нужно самому во всем участвовать. Так ты будешь более ясно и четко понимать, что у тебя и где происходит.

Он должен участвовать в обходах, консилиумах, конференциях, обсуждениях. И он должен поддерживать своих коллег. Если у кого-то из специалистов твоей больницы что-то случилось, они должны знать, что могут подойти к тебе, и ты поможешь. Это тоже история в пользу добра.

«Обогнавший настоящее город»

Я люблю Москву. Это вечно куда-то спешащий, обогнавший настоящее город, куда стремятся ради необыкновенных возможностей и бешеного ритма.

Мне он помогает держать себя в тонусе, быть более организованным, делать одновременно несколько дел. Главное — не лениться, а работать, работать и работать над собой, использовать все возможности.

Это очень особый ритм. Не каждый с ним справится. Но тот, кто привыкает и адаптируется к нему, становится закаленным человеком, на котором потом будут держаться настоящие большие дела. Я это знаю по своим коллегам. Если прошел уже эту школу человек, то ему все остальное кажется, как говорится, цветочками.